История одного судебного пристава (автобиографические воспоминания). Продолжение и... конец истории.

… наступил 1997 год — год образования Службы судебных приставов… и долгожданный (под конец лишь в глубоких снах) звонок из Управления юстиции г.Москвы: 
— Сергей Александрович, а не хотели бы Вы вернуться? 
— С удовольствием! — готов был даже не кричать, а орать я, — когда и куда?
— Приезжайте, обсудим...

***
О начале своей карьеры на благо государево я рассказывал здесь. Теперь хотел бы рассказать о всем пережитом после возвращения на службу, а также о причинах своего горького разочарования в ней.

Конец 90-х — начало «нулевых»
***
Новой службе нужны были новые свежие силы. Но в новой России не привыкли сначала думать, а потом делать. Надо бы сначала сделать, а потом «доработать напильником». Вот тогда, авось, что-нибудь и получится полезное. А может, даже, и работать начнет. «Напильник» — это вообще самый любимый предмет/инструмент наших чиновников. После кубышки, конечно.

Первое, что сделали в Министерстве юстиции — дали указание новому руководству Службы вывести всех судебных исполнителей за штат. И обязали провести переаттестацию. Есть вывести! Есть провести аттестацию! Опа! А про «как обратно ввести» спросить забыли… Переспрашивать было неудобно (а вдруг самих на переаттестацию направят?). Да ладно, прорвемся… За дело взялись с размахом. Комиссии из грозных тетенек — сотрудниц Управлений юстиции. Хмурый взгляд. Строгий вид. Очки для солидности — все как у взрослых! «Во центре зала» — не менее грозный дяденька (новый начальник). Как правило — из прокурорских. Об исполнении судебных решений имеет ровно такое-же представление, как и судебный исполнитель о тактике расследования должностных преступлений в высших эшелонах исполнительной власти среднеазиатских республик бывшего Советского Союза.

По негласному указанию, в приставы могли попасть только те бывшие исполнители, которые сдали «квалификационный экзамен», заключающийся… в хотя бы примерном знании положений нового закона. Ну и помоложе возрастом, конечно, не помешало бы… Тот факт, что личный состав судебных исполнителей до 1997 года на семьдесят процентов составляли женщины предпенсионного возраста без какого-либо намека на юридическое образование — в расчет не бралось. Или об этом просто никто не задумывался. Практический опыт и стаж работы не учитывались.

В результате, в Москве, переаттестацию прошли едва ли 40 процентов бывших судебных исполнителей. Остальных без жалости уволили. Но среди граждан переаттестации-то не было. Они (граждане то есть) упорно шли в суды. Суды на тот момент тоже нововведения не коснулись. Выдают и выдают исполнительные листы, как из пулемета. Е-мое! А как же отчетность? Через месяц стало ясно — работать некому.

Стали набирать народ, практически, «по объявлению». В некоторых регионах в приставы направляли людей даже из… биржи труда. Набрали. Блин! А кто их обучать-то будет? Вот тогда и достали любимый «напильник». Он же — записные книжки старожилов Управления. Начался обзвон ранее уволенных сотрудников, которые могли хоть чему-то научить новоиспеченных «людей в черном».

Мне предложили должность старшего судебного пристава ОСП при районном суде г.Москвы, в котором старший судебный исполнитель уволилась… восемь месяцев назад. Учет исполнительных производств все это время не велся. Сколько исполнительных документов на исполнении — тайна, покрытая мраком. На депозите куча денег, чьих и откуда — не понятно. Ну да ладно. Назвался груздем...

Прошло несколько месяцев. С депозитом разобрались. С производствами тоже. Работа более-менее пошла по предполагаемому в задумке авторов закона руслу. Пошла-то она пошла, но у приставов. У начальства свербило по-прежнему. Зазудело и у судей. Оно и понятно. Чему тут удивляться — если 60 процентов личного состава о том, что это за зверь — исполнение судебных решений, узнали лишь после того, как получили служебное удостоверение! Количество жалоб на их действия, по сравнению с жалобами на исполнителей, увеличилось (кто бы мог подумать) примерно на те же 60 процентов. Так еще же и судейское кураторство никто не отменял. Пристав накосячил, а судье-куратору председатель райсуда перцу кое-куда насыпал. После того, конечно, как свою порцию он получил от Председателя суда городского — ну как тут не поделиться радостью с подчиненными, право слово.

Когда зуд стал совсем нестерпимым, в судейском сообществе родилось свое нововведение. «А давайте этих, не побоимся этот слова, приставоФФ, выведем из под нашей юрисдикции. Пусть с этими (неприличными существительными), этот (неприличное прилагательное) Минюст дальше и (неприличный глагол) — ну типа «занимается». Негоже нам, судьям, отвечать за косяки этих (непереводимая игра слов)».

Сказано — сделано. Теперь мы — судебные приставы-исполнители не «при… районном суде», а «Управления юстиции». О как! Ни дать, ни взять — офицеры юстиции! Гордые, как слоны! И такие же изящные. В своей «работе».

А рынок лихих 90-х, к тому времени, развивался не по дням, а по часам. Время колхозов и кооперативов закончилось. Началось время корпораций и всяких там акционерных обществ полуоткрытого типа и с неограниченной безответственностью. В том числе и с государственным участием. Ну а коли у тебя после «прихватизации» денег как грязи, да еще государственная «прикрышка» — какой суд? Какие приставы? Какие долги? Все кому мы должны — мы всех прощаем! Идите все в лес, «нам в Париж по делу срочно!» © Михаил Жванецкий.

Когда неограниченная безответственность заказчиков и невозвращенные суммы задолженности, подтвержденные судебными решениями, перевалила за критический рубеж, предприниматели снова начали шептаться о возврате к использованию в решении своих проблем терморектальных криптоанализаторов производства Московского паяльникового завода и к изделиям выдающегося конструктора Калашникова.

В недрах министерства созрел очередной план перестройки всего и вся. В качестве эксперимента, только при Арбитражном суде г.Москвы, был создан «Отдел по исполнению решений Арбитражных судов», прародитель теперешних «особых» отделов — отделов по особым исполнительным производствам. Пригласили туда и меня. Поэкспериментировать, так сказать. Со всей Москвы отобрали пятерых. Самых смелых. Или отмороженных. Это кому как. Эксперимент, все-таки.

Команда у нас подобралась дружная. Ни черта, ни волка, как говорится. Выделили нам кабинет прямо в здании Арбитражного суда Москвы. На седьмом этаже. Ну это типа чтобы ежели чего — внизу решают, а наверху исполняют. Но то ли стратегическая позиция «приставы сверху» не устроила тогдашнее руководство суда, то ли политкорректность дала о себе знать — через некоторое время нас переселили в подвал. Мы не гордые. Устроились. И начали думать — как будем работать.

«То, что не удалось сделать двум правительствам России, осуществил простой судебный пристав Сергей Гуров» — так начиналась статья одного из номеров журнала «Коммерсант Деньги» в октябре 1998 года.
***
Первое мое производство в должности заместителя начальника «особого» отдела было взыскание с АО НК «Роснефть», набравшей у нескольких коммерческих банков кредитов с многими нулями в цифрах. Дык, в чем еще и закавыка-то? Берешь на время и чужие, а отдавать приходится свои и навсегда. Обидно. И не по-пацански, чесслово. Какие деньги? Какие долги? Какой-такой пристав? Мы и в суды-то не ходили, много чести, а тут слово какое-то дореволюционно-мудреное. И вообще, нету денех! Нету! Фсе! Не мешайте созерцать волны, набегающие на берег Лазурного моря, прекрасных девушек в бикини и белые паруса недавно приобретенных яхт. Не отвлекайте от прекрасного своими пустяками. У нас вон омары почти остыли. А шампанское, наоборот, нагрелось.

Я честно ждал представителя Роснефти к себе на прием несколько месяцев. Направил десятки повесток. Пытался дозвониться до юридической службы. Сам к должнику не совался, понимая, что дальше вертушки КПП я не пройду, охрана не пустит, а вызывать спецназ ФСИН, обеспечивавший в то время физзащиту судебных приставов (пока не встала на ноги собственная служба СИД — специальных исполнительных действий) для вручения повестки было некомильфо.

Действительно, спецы, обученные подавлять тюремные бунты, ненароком могли в три секунды «пиджачную» охрану на больничную койку без очереди определить, тем более, в что в те незабываемые времена, что охранники, что «сидельцы» друг от друга мало чем внешне отличались. Спецназ мог запросто на рефлексе сработать. А тут я такой, весь в белом черном: «Добрый день. Вам повесточка. Не соблаговолите ли прибыть?». Короче, не вариант. Денег на счетах Роснефти не было, или же они были просто грамотно спрятаны.

Я ждал. Вяло отбивался от представителей банков и своего руководства. Руководство, к слову, тоже не спешило помогать. Не царское это дело. Плюс я только что получил юриста первого класса (по-армейски — капитана) и лезть на рожон, даже за правое дело, и ссориться с руководством особо не горел желанием.

Ждал-ждал, и дождался. Не я — у меня-то время казенное, да и выхода особого не было. Должник дождался.

В какой-то из дней, доедая свой суп из омаров, зачем-то спрессованных в куриный кубик «Галина Бланка», я, наконец, дозвонился до юридического отдела Роснефти. Барышня на том конце провода, выслушав мое вступление типа: «Здравствуйте. Наконец-то. Вас беспокоит служба судебных приставов, бла-бла-бла… судебный пристав-исполнитель, бла-бла-бла… долг, бла-бла-бла… судебное решение… не могу дождаться — соскучился. Надо бы исполнить и закрыть тему.»

В ответ я как раз и услышал про все то прекрасное, что напрочь исключает возможность удовлетворить мое искреннее желание познакомиться с кем-либо из полномочных представителей чудесной государственной (ага, прямо так и сказали — «государственной») компании, про «дела государственной важности», про геополитическую важность момента развития государства Российского… короче, гусь свинье не товарищ! И добавила, что она меня где-то видела. И вроде как даже в тапочках.

В этот момент я просто физически почувствовал, как только что съеденный мною омар выпучил свои глаза, хоть и был предварительно перемолот в порошок, залит кипятком и выпит в качестве бульона, зачем-то прикинувшись курицей.

Недавно полученный классный чин, мнение обо мне моего непосредственного руководства, и даже представившаяся мне в этот момент картинка бедных охранников с загипсованными конечностями, включая их основную конечность -голову, отошли на второй план. Мне вдруг резко перестало быть скучно. Захотелось подвигов, счастья всем людям и мира во всем мире.

В тот же день я созвонился с представителем оценочно-реализующе-куда-то-что-то-вечно-сбывающей организации в одном флаконе (официальной организации ГУЮ МЮ по г.Москве на тот момент) и попросил о срочной встрече. На встрече я показал представителю список компаний-дочек Роснефти и попросил назвать мне несколько из их числа, лишение родительских прав на которые со стопроцентной гарантией могло бы погасить всю сумму задолженности, исполнительский сбор и расходы по исполнению, включая расходы на реализацию.

Через несколько дней представитель оценщика представил мне список из пяти дочек, судьбу которых должен был решить самый надежный способ — «научный тык». Жребий, точнее «тык» пал на «Пурнефтегаз». Что это такое и чем оно отличается, например, от «Геомяспромдобычи» я понятия не имел. С детства химию не любил. Но раз «специалист» сказал — сомнениям не место!

В тот же день я вынес постановление о наложении ареста на акции Пурнефтегаза, принадлежащие Роснефти и отправил для исполнения реестродержателю, предвкушая ближайшую встречу с мадамой из юротдела «государственного» должника, не так давно пожелавшей мне всяческого здоровья и благополучия.

Эффект оказался потрясающим. Настолько потрясающим, что даже я такого не ожидал. Арест Пурнефтегаза оказался всем до лампочки. Ни мадамы, ни истерических звонков от руководства, никого. Тишина.

Оправившись от шока, подождав для приличия пару недель, я снова вызвал оценщика-реализатора. Говорю: «Ты вроде как и реализатор? Ну вот и реализуй. Форвердс. И желательно как можно быстрее». Естественно докладную в Управу. Естественно на ней резолюцию — «одобрямс» и «на реализацию». Естественно, копию резолюции себе (интуиция и шестое чувство).

Парадокс. Даже за время подготовки торгов, официальной оценки, опубликования объявления о предстоящих торгах в СМИ, и других подготовительных действий — от должника ни слуху, ни духу. Телефоны по-прежнему либо молчат, либо заняты, либо «никого нету, а я тут просто убираюсь». Мое руководство молчит. Выжидает. Вероятно, самим интересно стало — чего из всего этого «вырастет»? И что потом с этим Гуровым будет. Его просто прокуратура тихо расстреляет в ближайших кустах или же на Красной площади прилюдно на кол посадит?

А торги взяли, да и состоялись. А Пурнефтегаз взял, да и продался. Кому — мне сие до сих пор неведомо, может сами банки-взыскатели подсуетились, может прародители будущих покупателей ЮКОСА — известных будущему Президенту людей из Байкалнефтегрупп — не знаю. Уж кого мне только в «заказчики» и не прочили — и Березовского, и Абрамовича. Но никто даже мысли допустить не мог, что причиной всему веер из пальцев девочки-юристки и знаменитый «научный тык». Скука пропала. Появился здоровый азарт.

Что потом началось, можно прочесть тут, тут или даже тут, а можно просто загуглив «Роснефть пристав Гуров». Скажу только, что я лично видел «бегунок» с резолюцией тогдашнего Президента в адрес человека, очень похожего на Генерального прокурора, а также в адрес тогдашнего Директора ФСБ России(упс...) примерно такого содержания: «Срочно вернуть. Виновных наказать».

Сразу отвечу — не брал. И не предлагали. Во-первых, я из семьи потомственных юристов и мне с детства, как Остапу Бендеру, внушили благоговейный ужас почитание к уголовному кодексу. Во-вторых, меня просто надо знать. А в-третьих, у меня на исполнении было двадцать исполнительных листов. Верхний предел премиального вознаграждения в то время составлял 10 МРОТ по одному исполнительному листу. Зачем «брать», если по закону мне, в случае успеха, совершенно официально полагалось двести МРОТ? Даже предлагать взятку было экономически нецелесообразно. Это я сейчас холодным потом обливаюсь, только представив себе подобную дерзость в наше время (я про противостояние простого пристава с Роснефтью). А тогда я был молод, полон сил и веры в справедливость. Но вернемся к событиям тех лет.

Мне всегда везло с хорошими людьми, которые попадались мне на моем жизненном пути. 
***
Вот и тогдашний замминистра-главный судебный пристав РФ Кондрашов Борис Петрович, вызвав меня с тогдашним главным приставом Москвы Алексеем Мирошниченко, лично проверив материалы исполнительного производства, по-дружески поддержал меня: «Гуров, ты или сядешь или получишь внеочередной классный чин. Обещаю!» Что конкретно из сказанного он обещает, он не уточнил. «Вот поддержал, так поддержал», — подумал я. Но Борис Петрович действительно считал, что я поступил правильно. И действительно поддержал. Результатом такой поддержки стало закрытое письмо тогдашнего министра юстиции Павла Крашенинникова на имя Примакова, в котором министр сообщил премьеру, что «в ходе исполнения судебного решения в отношении организации-должника — ОАО «НК «Роснефть» нарушений действующего законодательства допущено не было. Полагаем, что причина сложившейся ситуации лежит в крайне неэффективном управлении руководством ОАО «НК «Роснефть» собственностью — пакетом акций «Роснефть — Пурнефтегаз», а также в несвоевременном погашении задолженности перед кредиторами».

Мне повезло с проверяющей по линии ФСБ — начальником правового управления ЦА ФСБ России, которая лично выезжала и проверяла все производство «от корки до корки», после чего доложила своему директору об отсутствии каких-либо нарушений закона.

Мне повезло со следователем прокуратуры города, который расследовал уголовное дело по факту «незаконного выбытия из государственной собственности пакета акций АО «Пурнефтегаз». Это был человек еще из той плеяды следователей, о которых мне, в свое время, рассказывала мама. Из числа тех следователей, которые действительно хотят разобраться и установить истину, а не тупо стараются выполнить указание руководства и посадить человека, в угоду собственным амбициям или своему личному пониманию роли прокуратуры в уголовном судопроизводстве. Помню, я ему битых четыре часа рисовал схемы и объяснял разницу между государственной собственностью и собственностью акционерного общества, где государство имеет контрольный пакет. Не потому, что он глупый, а потому, что он еще не перестроился с тех, советских времен, когда все было государственным и иного быть попросту не могло. В конце концов он вынес постановление о прекращении уголовного дела в связи с отсутствием события преступления. События!

Сейчас, по прошествии времени, я хочу низко поклониться всем этим людям, которые действительно работали по совести, принимали участие в моей судьбе и выполняли свой долг, а не как сейчас — заказ конкурентов или «потому, что начальство так приказало». Я помню каждого из вас и помню все то, что вы сделали. И как вы сделали. Это во многом предопределило как мое поведение в дальнейшем, так и мое отношение к людям. Спасибо вам!

Эпилог
***
Борис Петрович сдержал свое слово. В двадцать девять лет я стал советником юстиции третьего класса (майором), таким образом проходив в «капитанах» всего несколько месяцев. А торги, впоследствии, все-таки отменили.

Показательно, что судья, выносившая решение, после оглашения попросила меня задержаться. Оставшись наедине, она тихо извинилась передо мною, виновато разведя руки и глазами показав на потолок, и предложила помочь написать кассационную жалобу на только что вынесенное ею решение. Я, естественно, отказался, сказав, что все понимаю и обжаловать ничего не буду как по причине того, что лично мне это не надо, так и по причине того, что результат такого обжалования предсказуем. Пусть уже интерессанты между собой бодаются. А я свою работу выполнил.

Главный сюрприз ждал меня на следующий, после суда, день, когда в мой кабинет неожиданно вошел только что назначенный на должность Председателя Совета директоров Роснефти Сергей Богданчиков и зампред Банка Москвы — где размещался депозитный счет нашего подразделения. Богданчиков представился и просто спросил: «Сколько мы должны?». Я назвал сумму. «Через три часа Вам позвонит зампред Банка Москвы и подтвердит, что вся сумма на депозитном счете», — сказал Богданчиков, извинился, и вышел из кабинета. А через три часа мне привезли выписку с депозитного счета.

P.s. Я многое усвоил за те несколько месяцев. Но главное, во мне что-то вдруг надломилось и былого задора я уже не испытывал. Я проработал еще пару лет. Были и другие громкие исполнения, из которых больше всего запомнилось исполнение в отношении РАО ЕЭС России, юристы которого аж целый Пленум ВАС протащили (мне они даже проект показывали), только чтобы я их акции по примеру Роснефти не «грохнул». Были и спокойные дни и добросовестные должники, но я уже устал. Начали меняться руководители, изменилось их отношение к подчиненным, и я ушел в адвокатуру, где и тружусь по сей день. И с ностальгией вспоминаю те времена и своих коллег.

11.01.2012