Эпилог. Малаховка, 1929 год

 «Уже теперь все устанавливается  по  будничному  ранжиру.
                                   Пошатнувшаяся  было  жизнь возвращается в положенный для
                                   цивилизации порядок: чиновник  скребет  пером, водопроводчик свинчивает
                                   и развинчивает, жена дипломата чистит  ногти... Организм
                                   обтягивается новой кожей, ибо без кожи жить  и нечистоплотно, и
                                  жутко, и просто холодно».

 
                                                                                                                           Леонид Леонов «Вор»

Лето в этом году наступало на Подмосковье решительно, быстро и беспощадно – почти так, как врывались когда-то в деревни и города лихие эскадроны Красной конницы.

Прошлой ночью гремела гроза, но к утру все утихло. Поднимающееся над горизонтом солнце пока еще грело, а не припекало, поэтому после завтрака хозяин дачи, член губернской коллегии защитников Жданов и его гость, известный историк и литератор Павел Щеголев, решили пойти прогуляться.

- Видишь ли, мы ведь с Надеждой, по существу, люди городские, и не представляли себя никогда сельскими жителями, – Владимир Анатольевич покачал головой, прикрывая калитку. - А теперь потянуло к земле, на природу! Вот, достроили домик, деревья садовые завели. Проживаем теперь здесь всей семьей. Как ты думаешь, это не буржуазное перерождение?

- Это возраст, мой друг.

- Ох, даже и не напоминай, сделай милость!

Через пару недель Владимиру Анатольевичу Жданову предстояло отметить шестидесятилетие, и бренное тело периодически напоминало своему хозяину о столь почтенной годовщине – в основном, разнообразного рода хроническими недугами. Однако острый ум и профессиональная память по-прежнему не изменяли ему, а дух оставался молод и энергичен, что, безусловно, в очередной раз подтверждало диалектический тезис о вечном противоречии между формой и содержанием.

- Куда пойдем?

- Да куда угодно, - Владимир Анатольевич огляделся по сторонам, определяя направление для начала утренней прогулки.

- Широкий выбор, - не удержался от улыбки Щеголев.

- Напрасно иронизируешь,  между прочим! Здесь, у нас очень даже есть на что полюбоваться.

Пригородный дачный поселок Малаховка располагался всего в нескольких километрах от Москвы, по направлению на юго-восток. Причем, среди столичных обывателей Малаховка заслужила репутацию довольно хулиганского предместья – в основном, благодаря тому, что в ней долгое время располагалась еврейская трудовая школа-колония «III Интернационал» для беспризорников. Из других же достопримечательностей здесь обычно показывали приезжим деревянную Петропавловскую церковь, здание бывшей гимназии и Летний театр, в котором некогда выступал сам Шаляпин.

В посёлке имелся также свой пруд с купальнями, однако приятели, все же, направились в сторону железнодорожной станции, где был рынок, и где в кооперативном буфете все еще подавали приличное свежее пиво с вареными раками.

- Ну, и чем же теперь, говоришь, занимается Луначарский? - продолжил Владимир Анатольевич разговор, начатый еще за завтраком.

- У него опять новое увлечение появилось, - сообщил с удовольствием Щеголев. – Представь себе только, задумал наш Анатолий Васильевич русский язык перевести на латиницу! Даже комиссию специальную образовал при Народном Комиссариате просвещения, для перехода народов и национальных меньшинств РСФСР на единый интернациональный алфавит на латинской основе.

- Фантазер… - снисходительно покачал головой Владимир Анатольевич. - Мы в последний раз виделись с ним год назад, на похоронах Малиновского.

По возвращении из ссылки он возобновил свою деятельность не только в адвокатуре, но и во Всероссийском обществе политкаторжан и ссыльнопоселенцев, получив членский билет с номером девятьсот семьдесят два. Это давало Жданову возможность, время от времени, встречать старых друзей и знакомых, которые при Советской власти заняли очень высокое положение.

Впрочем, далеко не все из тех, кто оказался когда-то одновременно с ним в Вологде, дожили до наступившего лета. Например, Виктор Кудрявый, старший приятель и покровитель Владимира Анатольевича, скончался от оспы еще в девятнадцатом.  Александр Богданов-Малиновский, создатель первого в мире Института переливания крови, трагически погиб, производя на себе медицинские опыты. Организатор массового террора против большевиков Борис Савинков был арестован чекистами и погиб на Лубянке при загадочных обстоятельствах четыре года назад…

- Осторожнее! - Придержал Щеголев спутника, и они оба посторонились к обочине, пропуская телегу с какими-то ящиками:

- Между прочим, Анатолий Васильевич Луначарский напечатал весьма приятную рецензию на мою пьесу «Заговор императрицы».

- Ну, вот тут как раз нечему удивляться!

Павел Щеголев не совсем уловил интонацию, с которой это было произнесено. Но, на всякий случай, решил не развивать дальше тему, касавшуюся его совместного творчества с «красным графом» Алексеем Толстым.

Тем более, этого не стоило делать после скандала, связанного с публикацией дневников некой Анны Александровны Вырубовой, фрейлины последней императрицы. «Дневник Вырубовой», призванный окончательно дискредитировать царский двор и семейство, был напечатан в журнале «Минувшие дни» к десятой годовщине Октября. Когда об этой публикации стало известно в эмигрантских кругах, сама Вырубова, находившаяся за рубежом, сразу выступила с опровержением в мировых средствах массовой информации. И это было бы еще полбеды – значительно хуже оказалось то, что виднейший советский историк, влиятельный коммунист Михаил Николаевич Покровский для чего-то добился признания текста фальшивкой, и принятия специального постановления ЦК ВКП.

А еще через некоторое время, благодаря невоздержанности Толстого на язык, по Москве поползли неприятные слухи о том, что к созданию грязной фальшивки приложил руку ни кто иной, как сам «красный граф» – вместе с большевиком, архивистом и литератором Щеголевым. В пользу этого предположения некоторых критиков говорило использование в

публикации уникальнейшего фактического материала, профессиональные навыки авторов и умение стилистически безупречно подражать первоисточникам…

Тем более, что Павел Елисеевич Щеголев, как нельзя лучше, подходил на роль предполагаемого соавтора «Дневников» – у него была  репутация крупнейшего эксперта по последним годам Российской Империи, он входил в состав Чрезвычайной следственной комиссии Временного правительства по расследованию преступлений царского режима, имел доступ к секретным архивам Охранного отделения, полиции и Министерства внутренних дел.
Справедливости ради, впрочем, следует отметить, что сам Павел Елисеевич очень тщательно относился к отбору использованного в «Дневниках»  фактического материала. Он искренне полагал, что опубликованный текст необходимо рассматривать, как вполне достоверную историческую работу, написанную двумя авторами в форме литературной мистификации, под общим псевдонимом.

… За разговорами, неторопливо и незаметно, приятели подошли к людной площади перед станцией. 

- Подожди-ка минуточку, – Жданов остановился перед специальной доской с козырьком, на которой уже был наклеен сегодняшний выпуск газеты. – Ах ты, черт, я, наверное, снова оставил их на веранде!

- Очки дома забыл?

- Ну, конечно! Который раз уже…

- Хочешь, попробуй мои?

- Да нет, наверное, не надо, - Владимир Анатольевич наклонился поближе к неровным столбцам типографского шрифта:

- Ну, вот… Опасность  «правого уклона» и позиция товарища Бухарина… Трудящиеся Нижегородского края единодушно поддерживают провозглашенный партией отказ от НЭПа…  Крепнет и ширится социалистическое соревнование – почин рабочих трубного цеха завода «Красный Выборжец»… Троцкий, выдворенный за пределы СССР, нашел пристанище на островах у побережья Турции… После победы на однопартийных парламентских выборах в Италии фашисты начали репрессии против своих политических противников... Очередная вооруженная провокация китайских милитаристов на КВЖД…

- Что-нибудь новенькое?

- Нет, особенного ничего. Как обычно, - покачал головой Жданов, и приятели продолжили свой путь через площадь

Обратно они возвращались уже после полудня, с удовольствием выпив холодного пива.

- Власть, конечно, всемерно пытается коллективизировать адвокатуру. - Владимир Анатольевич аккуратно, чтобы не замочить парусиновых туфель, переступил через лужу:

- Но наладить полноценное политической управление в этой сфере не очень-то удается - что, конечно же, раздражает большевиков. Они, собственно, и не верили никогда, что суд в принципе может помочь в устройстве справедливого общества и государства. Поэтому я полагаю, что большевики будут все дальше и дальше идти  по пути такого усиления правоохранительной системы в целом, которое гарантировало бы полный контроль процесса судопроизводства.  Такой жесткий контроль, при котором любая адвокатура была бы лишь видимостью и фикцией.

- Но ведь приняты меры по укреплению партийной прослойки среди адвокатов? Было, помнится, даже опубликовано несколько постановлений по этому поводу. Например, я читал циркуляр «О вступлении коммунистов в коллегии защитников»… 

- Тем не менее, абсолютное большинство членов новых коллегий защитников составляют так называемые «буржуазные специалисты» — члены профессиональной корпорации, получившие образование еще при царском режиме. Таких у нас почти семьдесят пять процентов! Взять, хотя бы, того же легендарного Моисея Мандельштама, который вернулся из эмиграции, и теперь опять занимается практикой. Или, вот, например, Муравьев Николай Константинович – ты его должен помнить, он еще меня защищал, а теперь мы с ним вместе к одной юридической консультации прикреплены.

- Да, конечно же, помню! – Щеголев поскользнулся на чем-то, но при помощи спутника удержал равновесие. – Прекраснейший, очень порядочный человек.

- И при этом, советская адвокатура сейчас все равно малочисленнее дореволюционной адвокатуры. Наверное, не больше четверти от прежнего числа. Да еще с прошлого года, по инициативе коллегии  Наркомата юстиции, началась очередная компания по борьбе с частнопрактикующими юристами, которые, якобы, «способствуют засорению адвокатуры»…

- Может, в этом есть политический смысл?

- Нет, не думаю. – Владимир Анатольевич остановился и внимательно посмотрел на приятеля:

- В сущности, среди руководителей наших коллегий и так достаточно членов партии. Только многие из них профессией не занимаются, а сидят по своим кабинетам и сочиняют отчеты! Между прочим, адвокатам-коммунистам одно время категорически запрещалось принимать поручения по защите «буржуазных элементов» в их спорах против рабочих, государственных предприятий и учреждений. Нельзя было также защищать в судах «явных контрреволюционеров, расхитителей имущества и взяточников». Но, с другой стороны, из того же Наркомата юстиции постоянно требуют расширять бесплатную юридическую помощь населению.

- Разве это, по-твоему, не справедливо?

- Отчего же, вполне справедливо! Хотя, вообще-то, оплата труда адвоката и так производится в зависимости от имущественного положения клиентов. Бесплатно, по таксе, по соглашению… - Владимир Анатольевич приподнял шляпу, чтобы раскланяться с кем-то из дачных знакомых, прошедших навстречу:

- К тому же, адвокаты, помимо немалых налогов, и так вносят из своего заработка довольно значительные отчисления в коллегию - на расходы по содержанию президиума, на организацию работы юридических консультаций, на оплату коллегам за выступления по назначению…

- Ну, уж представителям твоей профессии грех жаловаться на заработки! – Подмигнул Щеголев, и махнул рукою куда-то в направлении приятельской дачи. – Как вы до революции не бедствовали, так и сейчас, видно, удалось понемногу устроиться…

- А я на доходы не жалуюсь, Павел, - ответил Жданов. - «От каждого по способностям, каждому по труду» - разве не к этому призывают большевики? Адвокатура в России со времен царской судебной реформы является свободной профессией. Свободной в полном смысле этого слова – произносимые, например, в судах речи присяжных поверенных  не подлежали никаким цензурным ограничениям, и это, если помнишь, давало возможность печатать их полностью и без купюр. Даже в тех случаях, когда мысли и слова, произнесенные адвокатом, были прямо направлены против государственного и социального строя! При этом присяжный поверенный, или, как нас теперь называют – защитник, сам договаривается с клиентом о размере гонорара. А клиент имел и имеет возможность выбирать клиента по своему усмотрению. Причем, выбирать того, кого считает наиболее знающим, ловким и подходящим для собственных интересов.

- Да, но как же великие идеалы всеобщего равенства, за которые мы с тобой были в ссылке?
Видно было, что Павел Елисеевич всего лишь подшучивает над старинным приятелем, однако Жданов ответил без тени улыбки:

- Знаешь, я тут у писателя Леонида Леонова в новом романе прочитал интересную мысль. Он считает, что в революцию большевики дрались за великие блага людей - в суматохе, мало думая о самих людях. И большая любовь к человечеству, разделенная поровну на всех, согревала порою не жарче стеариновой свечки…

- Я читал его роман «Вор», интересная вещь. Хотя, конечно, достаточно спорная… - заметил Щеголев. - Между прочим, у того же Леонова некоторое сомнение высказано, стоит ли на  преступников  народные  сбережения  и продукты продовольствия изводить. Если на те же самые средства  вполне можно вечерние университеты оборудовать, или водные станции с наймом лодок для отдыха трудящихся. И не лучше ли, без поднятия лишнего шума, спустить преступников на мыло... конечно же, только техническое!

- Когда-то один судья в Англии заявил перед присяжными, что… я не ручаюсь за абсолютную точность цитаты, но приблизительно так: «Если исходить из предположения, что подсудимый совершил преступление, тогда многие подробности произошедшего кажутся подозрительными. Но если не делать такого предположения, эти обстоятельства не представляются подозрительными, ибо каждое из них легко находит объяснение…» Я ведь, Павел, достаточно повидал в своей жизни людей, признанных виновными только из-за ошибок защитников. Но видел и немало несомненных преступников, уходивших на свободу вследствие неумелости обвинителей. Можно быть превосходным законником и плохим адвокатом. Потому что, не зная людей, не обладая значительным жизненным опытом, невозможно заниматься нашей профессией. Одно только знание закона никого и никогда не сделает хорошим судебным защитником - как длинный шест, сам по себе, не научит ходить по канату!

- Ну, возможно, ты прав… - примирительно кивнул Щеголев. Полуденная жара и выпитое пиво не располагали его к продолжению обстоятельного разговора, однако Владимир Анатольевич этого, кажется, не желал замечать:

-  Наверное, молодому юристу, прежде чем поступать в адвокаты по уголовным делам, следовало бы поработать какое-то время следователем. Или же получить определенную практику выступления перед судом в качестве государственного обвинителя – это, что ни говори, превосходная школа. Впрочем, некоторые люди никогда не научатся искусству защиты, сколько бы они ни обвиняли на суде…

Павел Елисеевич достал из кармана платок и протер пот, проступивший на лбу и на шее:

- Далеко нам еще?

- Да, вон, за перекрестком… - Увлеченный собственными рассуждениями Жданов, казалось, совсем не замечал полуденной жары и не испытывал от нее неудобства:

- Никто, конечно же, не застрахован от ошибок. Вести судебные дела не так просто, как бить в барабан! Хотя, если верить моему личному опыту, ошибки более всего сознаются и признаются как раз теми, кто уже почти их не делает. Потому что вся работа адвоката проходит в сфере человеческой природы. Люди - его рабочий инструмент, и, одновременно, та нива, на который он трудится. Оттого ключ к успеху для адвоката лежит в знании человеческой природы и человеческого характера. Адвокат не может, да и не должен позволять себе обращаться с людьми, как бездушными винтиками от какой-то машины – то есть, так, как уже десять лет это делают большевики!

… Первое, что бросилось в глаза старым приятелям, когда они подошли к даче Жданова – это пыльный и черный автомобиль с московскими номерами, который почти полностью перегораживал улицу. Калитка во двор была чуть приоткрыта, и возле нее, в тени старой, развесистой яблони, меланхолично докуривал папиросу какой-то мужчина с невыразительным лицом оперативного работника.

- Это не за тобой, Павел?

- Нет, не думаю. Видимо, это к тебе…

Жарким летом одна тысяча девятьсот двадцать девятого года чужая машина и незнакомые люди у дома уже могли означать все, что угодно…

                                                                                        Вологда - Санкт-Петербург – Москва
                                                                                        Март 2013 г.

Читать ранее: Часть вторая. Глава третья. Продолжение

Историко-биографический указатель

СОДЕРЖАНИЕ

Историко-биографический указатель

04.12.2014

ПРИСЯЖНЫЙ ПОВЕРЕННЫЙ