МУЗЕЙ ПРАВА

Константину Победоносцеву судьба благоволила. Родившийся 2 июня 1827 года в староинтеллигентной университетской большой семье (был младшим из 11 детей), Победоносцев в силу больших способностей стремительно делал карьеру. С блеском защитив диссертацию в Московском Университете, Константин получил возможность преподавать гражданское право в должности ординарного профессора. Как человек большого ума и редкий профессионал своего дела, особенно в условиях России того времени, он уже в молодости оказался приближен к императорскому двору: в знаменательный для Империи 1861 год он был назначен одним из воспитателей великого князя Николая Николаевича, которому предрекали корону. Однако жизнь цесаревича в 1865 году неожиданно прервал менингит. Во время занятий с несчастным Николаем Победоносцев начал преподавать правоведение и своему будущему патрону - Александру Александровичу.

Внезапная смерть будущего наследника трона не возымела действия на позиции Победоносцева при дворе. Молодой талантливый юрист уже был замечен окружением царя Александра II и стал одним из деятельных организаторов лучшей из всех Великих реформ - судебной 1864 года. После этого карьерный взлет происходил стремительно: уже к 1872 году Победоносцев стал членом Государственного Совета, а за год до смерти Александра II - обер-прокурором Святейшего Синода, т. е. исполнял обязанности «светского патриарха». На этой должности он достиг вершины своего могущества.

Оценка личности такого политического и общественного деятеля, как Победоносцев, чрезвычайно трудна. С одной стороны, реальная картина его воззрений и действий размыта из-за многолетней советской пропаганды, отразившейся и в школьном преподавании: для широких слоев Победоносцев все еще - ярый реакционер и враг либерализма. С другой стороны, учитывая современную моду на «возрождение» истинных лиц деятелей предреволюционной России, легко впасть в соблазн показать Победоносцева человеком высоких устремлений и без слабых мест.

Как это ни покажется странным, в молодости Победоносцев был сторонником либеральных реформ и идей. Более того, существуют данные, согласно которым молодой юрист публиковался в «Колоколе» Герцена, что никак не сообразуется с картиной, нарисованной в советских учебниках. Но либеральные идеалы быстро развеялись. Вполне вероятно, что не в последнюю очередь это было вызвано внутриполитической ситуацией в стране, когда либерализм не мог бороться с разрастающимся терроризмом. Убийство Александра II лишь убедило Победоносцева в ложности либерального пути. Отражением этого резкого поворота стал знаменитый «Манифест о незыблемости самодержавия», подписанный Александром III и составленный самим Победоносцевым. В сознании последнего со всей очевидностью возникла мысль, что единственный способ избежать продолжения террора - «поддерживать страну в замороженном состоянии». Более того, Победоносцев с жаром выступал против западного политического пути, называя его «великой ложью нашего времени». По его мнению, объединяющим фактором российской государственности мог стать только старый лозунг графа Уварова: православие - самодержавие - народность.

Что касается первой части знаменитой триады, то Победоносцев имел непосредственное влияние на духовную обстановку в стране в силу официально занимаемого им поста. И надо сказать, что претензии противников религиозной политики Победоносцева весьма уместны. Как заметил Н. Бердяев, Победоносцев не слишком верил в индивидуальные способности человека, хотя сам был весьма добрым и незлобивым, поэтому в силу собственных представлений о человеческой природе считал необходимым навязывать обществу государственную волю сверху. Эта мировоззренческая позиция непосредственно отразилась на делах Победоносцева, который собственным предпочтениям пытался придать государственный вид. Приходится признать, что неприятие Победоносцевым «инакового» вылилось в преследования властью других религиозных учений и конфессий. Нелюбовь к староверам, католикам и евреям лежит клеймом на его репутации.

Политическое кредо Победоносцева сводится к следующему: «Государство не может быть представителем одних материальных интересов общества; в таком случае оно само себя лишило бы духовной силы и отрешилось бы от духовного единения с народом. Государство тем сильнее и тем более имеет значения, чем явственнее в нем обозначается представительство духовное. Только под этим условием поддерживается и укрепляется в среде народной и в гражданской жизни чувство законности, уважение к закону и доверие к государственной власти. Ни начало целости государственной или государственного блага, государственной пользы, ни даже начало нравственное - сами по себе недостаточны к утверждению прочной связи между народом и государственною властью; и нравственное начало неустойчиво, непрочно, лишено основного корня, когда отрешается от религиозной санкции». И чуть ниже, сравнивая Россию с Францией, он добавляет: «Религия, и именно христианство, есть духовная основа всякого права в государственном и гражданском быту и всякой истинной культуры. Вот почему мы видим, что политические партии, самые враждебные общественному порядку партии, радикально отрицающие государство, провозглашают впереди всего, что религия есть одно лишь личное, частное дело, один лишь личный и частный интерес».

Этот тезис не нуждается в комментариях, и его невозможно опровергнуть: он либо принимается, либо отвергается. Но в оправдание Победоносцеву можно только заметить, что его умонастроение не было исключительным. Похожих идей придерживалась и виднейшая личность того времени, с кем Победоносцев к тому же был очень дружен, - Ф. М. Достоевский.

Надо сказать, что и в другие периоды отечественной истории кредо Победоносцева находило поддержку выдающихся умов. Победоносцева, как бы к нему ни относиться, стоит признать одним из них хотя бы потому, что в течение всего правления императора Александра III это кредо стало принципом государственной политики, самому Александру позволило получить прозвище «миротворца», а царской России - продлить свою жизнь.