Материал предоставлен "эж-Юрист"
Из пяти рабочих групп, занимающихся разработкой Концепции развития гражданского законодательства, первой свою работу закончила группа ученых, разрабатывающих положения обязательственного права. Основные положения этой части Концепции комментирует
руководитель рабочей группы, заместитель Председателя ВАС РФ, профессор, доктор юридических наук Василий Владимирович Витрянский.
— Василий Владимирович, в Концепции среди предложений по совершенствованию общих положений об обязательствах рекомендуется включить в главу 21 ГК РФ положения о возможности возникновения обязательств на стадии преддоговорных контактов сторон (в случаях, предусмотренных законом) и порядке их регулирования. Для чего это сделано?—Имеются в виду ситуации, когда закон предписывает сторонам совершение определенных действий в качестве необходимого условия последующего заключения соответствующего договора. К примеру, согласно ст. 561
ГК РФ до заключения договора о продаже предприятия продавец должен провести его полную инвентаризацию (именно на основе такой инвентаризации определяется состав и стоимость продаваемого предприятия). Кроме того, до подписания договора о продаже должны быть составлены и рассмотрены сторонами: акт инвентаризации; бухгалтерский баланс; заключение независимого аудитора о составе и стоимости имущества предприятия; перечень всех долгов (обязательств), включаемых в состав предприятия, с указанием кредиторов, характера, размера и сроков их требований.
Несоблюдение сторонами названных законоположений может привести к тому, что подписанный ими договор будет признан ничтожной сделкой, поскольку указанные документы являются обязательным приложением к договору продажи предприятия. Отсутствие хотя бы одного из них признается нарушением формы договора и влечет признание его недействительным (ст. 560 ГК РФ).
Как мы видим, в данном случае при отсутствии договора уже на стадии преддоговорных контактов на продавца и покупателя возлагаются определенные обязательства, неисполнение которых влечет негативные последствия.
Другой пример. В соответствии со ст.507
ГК РФ в случае, когда при заключении договора поставки между сторонами возникли разногласия по отдельным условиям договора, сторона, предложившая заключить договор и получившая от другой стороны предложение о согласовании этих условий, должна в течение 30 дней со дня получения предложения принять меры по согласованию соответствующих его условий либо письменно уведомить другую сторону об отказе от его заключения. В противном случае указанная сторона будет обязана возместить убытки, вызванные уклонением от согласования условий договора.
Таким образом, на сторону, направлявшую оферту, при отсутствии заключенного договора возложено обязательство, в случае неисполнения которого сторона привлекается к ответственности в виде возмещения убытков.
Перечень подобных примеров обязательств, возникающих на стадии преддоговорных контактов сторон, можно было бы продолжить (применительно к различным видам договорных обязательств).
Проблема же состоит в том, что в общих положениях об обязательствах (гл.21—29 ГК РФ) сегодня отсутствуют какие-либо нормы, которые были бы направлены на регулирование таких обязательств. Речь идет не только о том, чтобы определить понятие, квалифицирующие признаки и основания возникновения подобных обязательств (хотя и это важно). Необходимо дать позитивное регулирование действий сторон уже на стадии их преддоговорных контактов, которое обеспечивало бы добросовестное и разумное поведение потенциальных контрагентов при подготовке и в ходе заключения договора.
—В Концепции предполагается введение так называемых натуральных обязательств, требования по которым не подлежат судебной защите, если иное не установлено законом или договором. Какой практический смысл в регулировании гражданским законодательством обязательств, необеспеченных судебной защитой?—Так называемые натуральные обязательства давно известны гражданскому праву. Кстати, и в действующем российском Гражданском кодексе имеются некоторые нормы, направленные на их регулирование. К числу таких норм можно отнести, к примеру, правило, содержащееся в ст. 206 ГК РФ, согласно которому должник или иное обязанное лицо, исполнившее обязанность по истечении срока исковой давности, не вправе требовать исполненное обратно, хотя бы в момент исполнения указанное лицо и не знало об истечении срока давности.
По существу о натуральном обязательстве говорится и в п. 1 ст. 1062
ГК РФ: требования граждан и юридических лиц, связанные с организацией игр и пари или с участием в них, не подлежат судебной защите, за исключением требований лиц, принявших участие в играх под влиянием обмана, насилия, угрозы или злонамеренного соглашения их представителя с организатором игр или пари.
В то же время сама категория «натуральное обязательство» в законодательстве отсутствует, обнаруживая себя лишь в доктрине гражданского права, и не регулируется общими положениями об обязательствах. В связи с этим на практике возникают трудноразрешимые вопросы, скажем, о возможных основаниях возникновения такого рода обязательств: могут ли стороны договора своим волеизъявлением превратить договорное обязательство в натуральное или это является прерогативой законодателя? Допустима ли обратная ситуация, когда по соглашению сторон натуральному обязательству придается статус обычного обязательства? Подлежит ли в данном случае требование кредитора судебной защите?
В связи с этим в Концепции предлагается не только дать законодательное определение натурального обязательства как обязательства, не подлежащего судебной защите (именно так сделано, например, в Гражданском кодексе Нидерландов), но и обеспечить необходимую минимальную регламентацию натуральных обязательств. В частности, очевидно, что основания возникновения натуральных обязательств могут быть установлены только ГК РФ или иными федеральными законами, но никак не соглашением сторон. С другой стороны, было бы полезно (хотя бы в коммерческих отношениях) наделить участников натурального обязательства правом своим соглашением преобразовать его в обычное гражданско-правовое обязательство, обеспеченное судебной защитой. Для этого необходимо добавить соответствующие правила в общие положения об обязательствах, содержащиеся в ГК РФ.
—В Концепции заметна тенденция к расширению прав третьего лица: наделение его правом исполнить обязательство за должника, обязанность кредитора принять исполнение от любого третьего лица и др. Чем это вызвано и возникнут ли здесь злоупотребления?
—Соответствующие положения Концепции вряд ли можно истолковать как проявление «тенденции к расширению прав третьего лица». О чем идет речь? В действующей редакции
ГК РФ (п. 1 ст. 313) имеется норма о том, что исполнение обязательства может быть возложено должником на третье лицо, если из закона, иных правовых актов, условий обязательства или его существа не вытекает обязанность должника исполнить обязательство лично. В этом случае кредитор обязан принять исполнение, предложенное за должника третьим лицом.
Как известно, обязательство — правоотношение относительное, связывающее только его участников: должника и кредитора. Действия третьего лица по исполнению обязательства за должника приравниваются к действиям самого должника. Поэтому кредитор обязан такое исполнение принять, а если оно окажется неполным или ненадлежащим, ответственность перед кредитором несет именно должник, а не третье лицо (ст. 403 ГК РФ).
Что же касается взаимоотношений должника и третьего лица, в частности причин, по которым это третье лицо берется исполнить обязательство за должника, то они не затрагивают прав и интересов кредитора, впрочем, как и само обязательство. В то же время на практике из положения, содержащегося в п. 1 ст. 313 ГК РФ, нередко делается вывод о том, что исполнение обязательства третьим лицом возможно лишь при условии наличия самого факта возложения должником исполнения своего обязательства на третье лицо. Данная трактовка приводит к нарушению прав кредитора, которому приходится всякий раз, принимая исполнение обязательства от третьего лица, проверять, возлагал ли должник исполнение своего обязательства на это третье лицо. Мало того, что в этом случае кредитор вынужден выходить далеко за рамки обязательства, связывающего его с должником, и вмешиваться в отношения, сложившиеся между должником и третьим лицом (его не касающиеся). В некоторых случаях такая проверка в принципе невозможна или абсурдна, например в ситуации, когда третье лицо, исполняя обязательство за должника, погашает денежный долг последнего путем перечисления на банковский счет кредитора безналичных денежных средств.
Поэтому Концепция исходит из того, что правилам об исполнении обязательства третьим лицом (п. 1 ст. 313
ГК РФ) следует ограничиваться регулированием взаимоотношений между третьим лицом и кредитором только в вопросе принятия исполнения, предложенного за должника. Соответствующая норма должна предусматривать, что кредитор обязан принять исполнение, предложенное за должника третьим лицом, если иное не вытекает из закона, иных правовых актов, условий обязательства или его существа. Положение о возложении должником исполнения своего обязательства на третье лицо из этой нормы необходимо исключить.
В связи с этим предложением Концепции я не вижу причин опасаться каких-либо злоупотреблений.
—В Концепции предлагается введение правила о том, что сторона двустороннего обязательства не в праве требовать исполнения, не предоставив причитающегося с нее по обязательству другой стороне. Не повлечет ли это «блокировку», когда при некачественно сформулированных условиях договора каждая сторона будет ссылаться на неполучение встречного удовлетворения от другой — и ни одна не сможет обратиться в суд?—Суть соответствующего предложения, содержащегося в Концепции, сводится к необходимости распространения некоторых правил о встречном исполнении обязательства (ст. 328
ГК РФ) на всякое синналагматическое (двустороннее, взаимное) обязательство.
О чем идет речь? Встречным признается исполнение обязательства одной из сторон, которое в соответствии с договором обусловлено исполнением своих обязательств другой стороной. На случай непредоставления контрагентом обусловленного договором исполнения обязательства субъект встречного исполнения наделяется дополнительным правом: приостановить исполнение своего обязательства либо отказаться от исполнения этого обязательства и потребовать возмещения убытков. А вот потребовать от контрагента, не исполнившего свое обязательство, предоставления исполнения этого обязательства, субъект встречного исполнения может лишь в том случае, если он сам, несмотря на непредставление другой стороной обусловленного договором исполнения обязательства, произведет исполнение своего обязательства.
Сегодня эти правила могут применяться лишь к тем договорам, в которых четко определено, что одна из его сторон исполняет свое обязательство только после того получения исполнения обязательства от другой стороны, т.е. когда мы можем квалифицировать соглашение сторон как договор, содержащий условие о встречном исполнении обязательств одной из сторон.
Однако далеко не все договоры, предусматривающие по сути своей взаимное, эквивалентное, встречное предоставление исполнения, содержат такое условие. И в этих случаях мы не можем лишить сторону, не предоставившую контрагенту исполнения своего обязательства, права потребовать от последнего принудительного исполнения. Что это за случаи? К примеру, продавец, не передавший свой товар покупателю, требует от последнего его оплаты; подрядчик, не выполнивший работу, требует от заказчика оплатить ее сметную стоимость и т. п.
Конечно же опытный судья и в таких случаях найдет возможность вынести справедливое решение, например откажет в удовлетворении подобного требования, квалифицировав действия стороны договора по его предъявлению в качестве злоупотребления правом (ст.10 ГК РФ). Однако это ведет к необоснованному расширению сферы судейского усмотрения.
Принимая во внимание, что действующие нормы о встречном исполнении обязательств (ст. 328
ГК РФ) не разрешают вопроса о правомочиях сторон по взаимному обязательству в том случае, если последовательность действий сторон по предоставлению исполнения не установлена законом или не предусмотрена договором, Концепция предлагает устранить этот пробел в законодательстве. Для установления справедливого экономического баланса интересов сторон двусторонних взаимных обязательств рекомендовано установить диспозитивное правило, согласно которому сторона двустороннего взаимного обязательства не вправе требовать исполнения от контрагента до той поры, пока она сама не предоставит причитающееся с нее исполнение обязательства другой стороне.
Реализация этого предложения никак не может повлечь за собой «блокировку» возможности обращения в суд. Всякое неисполнение или несвоевременное исполнение обязательства влечет появление у контрагента по договору права на возмещение убытков и применение мер договорной ответственности. Сторона, не исполнившая свое обязательство, лишается лишь права требовать от контрагента принудительного исполнения его обязательства, т.е. обращаться в суд с иском о принуждении к исполнению обязательства в натуре.
—Василий Владимирович, как Вы прокомментируете предложение об исключении нормы об удовлетворении требований кредиторов первой и второй очереди из заложенного имущества, игнорируя требования залогодержателей?—Соответствующее предложение Концепции выглядит несколько иначе и говорит о другом.
Суть залога как способа обеспечения исполнения обязательства состоит в том, что кредитор по обеспеченному залогом обязательству (залогодержатель) имеет право в случае неисполнения должником этого обязательства получить удовлетворение из стоимости заложенного имущества преимущественно перед другими кредиторами лица, которому принадлежит это имущество (залогодателя), за изъятиями, установленными законом (ст. 334 ГК РФ).
Сегодня такие «изъятия» из общего правила о преимущественном удовлетворении требований кредитора-залогодержателя из стоимости заложенного имущества предусмотрены для трех случаев: ликвидации залогодателя; его несостоятельности (банкротства); исполнительного производства в отношении должника-залогодателя (соответственно ст. 64 ГК РФ; п. 4 ст. 134 и ст. 138
Закона о банкротстве; ст. 78 и 111
Закона об исполнительном производстве).
Во всех названных случаях речь идет о преимущественном (перед кредитором-залогодержателем) удовлетворении из стоимости заложенного имущества требований кредиторов первой и второй очереди. Как известно, к первой очереди относятся требования граждан, перед которыми должник — юридическое лицо несет ответственность за причинение вреда жизни или здоровью, а также по требованиям о компенсации морального вреда. Вторую очередь составляют требования по выплате выходных пособий и оплате труда лиц, работающих или работавших по трудовому договору, и по выплате вознаграждений по авторским договорам.
Проблема же состоит в несогласованности положений названных трех законов в части определения указанных требований, которые пользуются приоритетом перед требованиями залогодержателя, и в понимании механизма обеспечения приоритета требований кредиторов первой и второй очереди.
Так, согласно ст. 64
ГК РФ при ликвидации юридического лица требования кредиторов первой и второй очереди имеют приоритет перед требованиями залогодержателя и могут быть удовлетворены в полном объеме из стоимости заложенного имущества ранее требований залогодержателя.
Закон о банкротстве (ст. 138) устанавливает специальные правила о порядке распределения в определенной пропорции денежных сумм, вырученных от продажи заложенного имущества на стадии конкурсного производства, между залогодержателем, кредиторами первой и второй очереди, а также некоторыми иными кредиторами. Во всяком случае 70% (для требований по кредитному договору, обеспеченных залогом, — 80%) от суммы, вырученной от продажи заложенного имущества, изначально предназначены для удовлетворения требований залогодержателя. Таким образом, Закон о банкротстве (с учетом изменений, внесенных в него Федеральным законом от 30.12.2008 №306-ФЗ) предусматривает совершенно особую конструкцию реализации залогодержателем права на преимущественное удовлетворение своих требований, обеспеченных залогом имущества должника.
Что же касается правил, предусмотренных Законом об исполнительном производстве (с учетом изменений, внесенных все тем же Федеральным законом от 30.12.2008 № 306-ФЗ), то они приобрели двусмысленный характер. С одной стороны, ст. 111 Закона по-прежнему определяет очередность удовлетворения требований взыскателей, выделяя среди них в качестве приоритетных требования первой и второй очередей. С другой стороны, ст. 78 Закона прямо не допускает, но и не запрещает реализацию заложенного имущества для удовлетворения требований первой и второй очереди. Более того, ст. 78 (п. 4) устанавливает, что требования залогодержателя удовлетворяются из выручки от продажи заложенного имущества после погашения расходов на проведение торгов без соблюдения очередности удовлетворения требований, установленной ст. 111 Закона.
Наличие в ГК РФ правил об очередности удовлетворения требований кредиторов дает основание для следующего вывода. При недостаточности имущества должника для удовлетворения требований его кредиторов, в том числе первой и второй очереди, имущество должника, находящееся в залоге у других лиц, может быть реализовано в рамках исполнительного производства или при ликвидации должника без учета прав и законных интересов залогодержателей.
В связи с этим в Концепции и предлагается рассмотреть вопрос о целесообразности сохранения в ГК РФ норм, позволяющих использовать заложенное имущество для удовлетворения требований кредиторов первой и второй очереди без учета требований залогодержателей. При этом имеется в виду, что сам факт отсутствия у должника иного имущества, кроме переданного в залог, должен рассматриваться как основание для применения к должнику процедур, предусмотренных Законом о банкротстве.
—В Концепции предлагается введение нормы о защите прав третьих лиц, которые в момент приобретения движимого имущества не знали и не могли знать, что оно находится в залоге. При этом предлагается установить, что залог прекращается. Не повлечет ли это злоупотребления, особенно учитывая сложность доказывания оценочной категории «знал или должен был знать»?
—Напротив, соответствующее положение Концепции (если оно будет реализовано) даст суду средство для борьбы со злоупотреблениями и позволит предоставить судебную защиту добросовестным участникам имущественного оборота.
Дело в том, что договоры залога движимого имущества в реальном обороте крайне редко заключаются в форме заклада. В большинстве случаев заложенное имущество остается у залогодателя и используется в хозяйственной деятельности последним. Интересы же залогодержателя обеспечиваются включением в договор залога условия, не допускающего со стороны залогодателя распоряжения заложенным имуществом без согласия залогодержателя. Помимо этого, права залогодержателя защищены нормой, наделяющей залоговое право таким признаком вещного права, как право следования: согласно ст. 353 ГК РФ в случае перехода права собственности на заложенное имущество от залогодателя к другому лицу в результате отчуждения этого имущества либо в порядке универсального правопреемства право залога сохраняет силу.
Права как залогодателя, так и залогодержателя защищены также возможностью истребования заложенного имущества у фактического владельца по виндикационному иску (ст. 302, 305, 347
ГК РФ).
Беззащитным, в том числе перед недобросовестными залогодателем и залогодержателем, в настоящее время остается лишь добросовестный приобретатель, который при совершении сделки по приобретению соответствующего имущества у залогодателя не ставился последним в известность о том, что указанное имущество находится в залоге.
С точки зрения оценки добросовестности поведения участников соответствующих правоотношений действия приобретателя заложенного имущества являются безупречными. Этого нельзя сказать о залогодержателе, который располагает необходимыми возможностями по доведению до сведения приобретателя того факта, что соответствующее имущество находится в залоге, скажем, путем наложения на указанное имущество, оставляемое у залогодателя, знаков, свидетельствующих о залоге (п. 2 ст. 338 ГК РФ). При этих условиях возложение на добросовестного приобретателя всех рисков, связанных с отчуждением залогодателем заложенного имущества, представляется совершенно неоправданным и явно несправедливым.
—Как может быть обеспечена полнота и достоверность системы учета залогов движимого имущества? Будет ли это еще один государственный реестр, единый для всех видов имущества?
—В Концепции речь идет лишь о том, чтобы включить в
ГК РФ нормы, которые послужили бы основой для создания системы учета залогов движимого имущества, которая позволяла бы залогодержателям вносить в нее информацию о залоге, а третьим лицам эту информацию получать. Такая система учета залогов должна носить не обязательный и не правоустанавливающий, а лишь информационный характер.
Кроме того, введение системы учета залогового права на движимое имущество привело бы к тому, что данное имущество будет наделяться силой вещного права в качестве обременения соответствующего имущества.
Как известно, ранее у нас существовала система учета залоговых прав на автотранспортные средства в органах ГАИ, которая не порождала никаких проблем для участников имущественного оборота.
—Каково Ваше мнение о возможном запрете обеспечения залогом обязательства, размер которого меньше определенной части предмета залога? Каков может быть этот предел? Нет ли здесь необоснованного ограничения свободы оборота?
—Такого рода запреты (применительно к отдельным объектам ипотеки) давно существуют и не создают каких-либо серьезных затруднений. Скорее наоборот, они служат средством защиты от злоупотреблений со стороны отдельных недобросовестных участников имущественного оборота. Не будь ограничений, предусмотренных ст. 71 Закона об ипотеке, залогом предприятия можно было бы обеспечить «копеечный» долг с минимальным сроком его погашения. Негативные последствия этого очевидны.
В целях нейтрализации действий залогодателей, направленных на создание «мнимых» залогов и защиты прав третьих лиц, в Концепции предлагается включить в законодательство в качестве общих требований, предъявляемых к залогу всякого имущества, некоторые правила, аналогичные тем, что предусмотрены ст. 71 Закона об ипотеке. К примеру, представляется целесообразным предусмотреть, что залогом определенного имущества может быть обеспечено исполнение обязательства, сумма которого составляет не менее половины стоимости этого имущества. Не думаю, что такие правила рассматривались бы в качестве необоснованного ограничения свободы оборота.
—Широкая практика снижения неустойки судом по ст. 333 ГК часто критиковалась, поэтому в Концепции предлагается полностью запретить снижение ее судом либо возложить на должника бремя доказывания явной несоразмерности. Рассматривается ли вариант наделения сторон правом исключить в договоре возможность снижения неустойки судом?
—В период, когда формировалась судебно-арбитражная практика по применению ст. 333
ГК РФ, в качестве обстоятельств, свидетельствующих о необходимости уменьшить неустойку, судами принималась во внимание и незначительность просрочки исполнения обязательства, и превышение размера неустойки над суммой задолженности за товары, работы, услуги, и взыскание с должника процентов годовых за пользование чужими денежными средствами и т. п. Нередко встречались случаи уменьшения судом неустойки при отсутствии ходатайства ответчика об этом (т.е. по инициативе суда) либо при рассмотрении дела в апелляционной, кассационной или надзорной инстанции, когда этот вопрос в суде первой инстанции вообще не рассматривался. В конце концов уменьшение неустойки при ее несоразмерности последствиям допущенного нарушения договорного обязательства стало рассматриваться в качестве не права суда, а его процессуальной обязанности.
В тот период необузданной инфляции (1995—1998 гг.) такая судебно-арбитражная практика во многом оправдывалась крайне низким уровнем договорной работы, что выражалось, в частности, в установлении сторонами в заключаемых договорах неустоек, размер которых превышал все разумные пределы при отсутствии ограничений предельной суммы взыскиваемых неустоек.
Однако в современных условиях произвольное уменьшение судом (в том числе по собственной инициативе при отсутствии ходатайства ответчика) размера неустойки, предусмотренной сторонами в договоре, представляется избыточным вмешательством суда в волеизъявление сторон, нарушающим принципы свободы договора. Правила, исключающие возможность подобной судебной практики, должны быть включены в ГК РФ.
В связи с этим в Концепции предлагается ограничить возможности суда по уменьшению размера неустойки лишь случаями, когда речь идет о договорной неустойке и у суда имеется ходатайство ответчика об уменьшении неустойки при условии представления последним доказательств явной несоразмерности взыскиваемой неустойки последствиям нарушения обязательства.
Стороны, заключая договор, могут повлиять на возможности суда по уменьшению неустойки, но не путем включения в договор условия, исключающего снижение размера неустойки судом (полномочия суда никак не могут определяться договором). Сторонам достаточно придать неустойке характер отступного (ст. 409
ГК РФ), определение которого действительно относится к компетенции сторон по договору. В этом случае взыскание неустойки будет прекращать обязательство.
—Один из самых больших разделов Концепции посвящен общим положениям о договоре. Какое из предложений, содержащихся в данном разделе Концепции, способно оказать существенное влияние на состояние гражданского оборота?—Из многочисленных предложений, направленных на совершенствование ГК РФ в части общих положений о договоре, я бы обратил внимание в первую очередь на те, которые связаны с проблемами недействительности договора и признания его незаключенным.
Отсутствие в ГК РФ (в общих положениях о договоре) каких-либо специальных правил о недействительности договора привело к тому, что к договору как к дву- или многосторонней сделке (п. 2 ст. 420
ГК РФ) применяются без всяких изъятий положения об основаниях и последствиях недействительности сделок.
Беда в том, что на практике возможность признать договор (например, не в полной мере соответствующий требованиям законодательства) недействительным используется в основном недобросовестными должниками, как правило, в целях защиты от обоснованных требований кредиторов, исполнивших свое обязательство по договору и не получивших исполнения со стороны должника.
В аналогичных целях теми же недобросовестными должниками используется и возможность добиться признания договора незаключенным по мотиву отсутствия соглашения сторон по одному из существенных условий договора.
В Концепции предлагается ограничить права сторон договора на предъявление требований о его недействительности или незаключенности. В особенности это касается договора, исполненного одной из сторон. Контрагент по договору, принявший исполнение, должен быть лишен права требовать признания этого договора недействительным или незаключенным.
***
Интервью провели Наталья Шиняева, Иван Балабуев
«Закония» в соц. сетях