Дмитрий Смородинов

Материал предоставлен "эж-Юрист"

В конце января Конституционный Суд начал рассмотрение дела, исход которого может повлиять на положение самых незащищенных и незаметных для общества людей. Речь идет о душевнобольных.

Сигнал из Страсбурга

Общественное внимание к данному делу привлекло прошлогоднее решение Европейского суда по правам человека, которое судья ЕСПЧ от России Анатолий Ковлер отнес к числу самых резонансных. Один из заявителей, обратившихся в Конституционный Суд, Павел Штукатуров, в то же самое время подал иск в Европейский суд по правам человека. Было это в 2006 году. У Павла и его представителя была надежда, что какой-то из судов все же примет решение по их вопросу, хотя процесс прохождения жалобы в обеих инстанциях довольно длительный. Можно сказать, что Павлу повезло — Европейский суд счел жалобу приоритетной и рассмотрел ее в течение 2 лет. 27 марта 2008 года он вынес Постановление по делу «Штукатуров против России», в котором признал нарушение ряда статей Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод.
ЕСПЧ указал, что заявителю, который, несмотря на болезнь, является вполне самостоятельным, не была предоставлена возможность принять участие в процессе об установлении его недееспособности. Присутствие заявителя на судебном заседании помогло бы судье составить объективное мнение о его состоянии. Однако суд, нарушив принцип гласности, принял решение, основанное только на медицинском заключении, в котором не содержалось информации о том, как повлияла болезнь заявителя на его социальную жизнь и в чем именно выразилась его недееспособность. Судебное разбирательство было несправедливым, необоснованным и немотивированным. А вмешательство в частную жизнь заявителя сделало его полностью зависимым от опекуна почти во всех отношениях на неопределенный период.

Внимание к Санкт-Петербургу

Теперь очередь за Конституционным Судом. Только он может указать судам общей юрисдикции о необходимости пересмотра принятых ими в свое время решений о недееспособность заявителей.
Павел Штукатуров не одинок — кроме его жалобы, в Конституционном Суде есть еще два заявления: от Юлии Гудковой и Марии Яшиной. Они не так известны, как первый заявитель, потому что еще не успели побывать в Европейском суде, но есть надежда, что в Страсбург им ехать не придется, если КС РФ встанет на их защиту.
Все трое в свое время были признаны недееспособными решениями судов. С соответствующими заявлениями обращались их ближайшие родственники (о здоровье Паши Штукатурова, например, заботилась его мама, которая на самом деле хотела позаботиться о доставшейся ему в наследство от бабушки квартире). Никто из «кандидатов в недееспособные» не был приглашен в судебное заседание и извещен о заключении суда. Они совершенно случайно потом узнали, что из списка полноценных членов общества их вычеркнули. Для вынесения такого решения в отсутствие человека, кстати, достаточно лишь вывода психиатрической экспертизы о том, что он по характеру заболевания не способен понимать значение своих действий, отвечать за них и соответственно не может присутствовать в судебном заседании.
Самое интересное, что с момента вступления решения суда в законную силу гражданин уже не может защищать себя самостоятельно, поскольку лишается права на обращение в суд. Этой возможностью отныне обладает только его всесильный опекун, тот самый, который и затеял процедуру лишения человека его гражданских прав. Круг замыкается.
КС РФ предстоит решить, соответствуют ли Конституции положения ст. 37, 52, 135, 222, 284, 286, 380 ГПК РФ, а также ч. 4 ст. 28 Закона РФ «О психиатрической помощи и гарантиях прав граждан при ее оказании». Названные нормы ГПК РФ препятствуют гражданину, признанному недееспособным, самостоятельно, независимо от решения своего опекуна обратиться в суд для защиты своих прав и свобод и для восстановления дееспособности. Эти нормы также допускают возможность рассмотрения дела о признании гражданина недееспособным без его участия.
Наверное, Конституционный Суд принял жалобу Штукатурова и ему подобных к производству во многом благодаря позиции ЕСПЧ. Однако внимание КС РФ к данной проблеме свидетельствует о том, что судебная практика в нашей стране по данной категории дел противоречива, а случаи злоупотребления со стороны родственников доверием своих близких нередки. Вот история с одного из адвокатских форумов: «В феврале 2005 года моя бывшая жена подала заявление в районный суд с просьбой лишить меня дееспособности. В этот момент я находился в условиях психиатрического стационара. Впоследствии я проходил стационарную судебно-психиатрическую экспертизу. Я считал, что у меня все нормально, однако эксперты почему-то обнаружили у меня деменцию (слабоумие) и рекомендовали признать меня недееспособным». И таких примеров — тысячи.

По пунктам

Заявители в КС РФ полагают, что оспариваемые нормы противоречат ряду статей Конституции. Поскольку они не были приглашены в судебное заседание по делу о признании их недееспособными и не имели возможности высказать свою позицию, имело место нарушение ч. 3 ст. 123 Конституции РФ: «Судопроизводство осуществляется на основе состязательности и равноправия сторон». Что интересно, насчет принципа состязательности у некоторых судей Верховного Суда РФ есть свое мнение: в процессе, где стороны неравноправны, никакой речи о состязательности быть не может. В этой ситуации у менее защищенной стороны должны иметься более высокие гарантии, например должны быть достаточно широкие и четко прописанные полномочия такой фигуры, как прокурор.
После принятия судом решения заявители были лишены возможности отстаивать свои права самостоятельно. Поэтому они полагают, что оспариваемые нормы лишили их доступа к правосудию и права на судебную защиту.
Оспариваемые нормы допускают принудительную госпитализацию в психиатрическую больницу без судебного контроля. Может ли это рассматриваться как нарушение права на свободу и личную неприкосновенность?
Заявители считают, что да. Следует отметить, что принудительная госпитализация в психиатрический стационар согласно прецедентной практике ЕСПЧ приравнивается к заключению под стражу. А ведь госпитализация считается принудительной не только в тех случаях, когда человек против нее возражает, но и когда он в силу своего психического состояния просто не может выразить согласия, т.е. не способен к осознанному волеизъявлению.

От первого лица

• Алексей Александров, председатель Комитета по конституционному законодательству, полномочный представитель Совета Федерации в КС РФ:
  

— Речь идет о такой важной теме, как психическое состояние человека. Если определенные медицинские и правовые органы признают человека психически больным, то он как бы выпадает из общества. Мы отказались от применения смертной казни, но у нас остались такие правовые понятия, как недееспособность, невменяемость и т.п. Это очень серьезная проблема. Здесь могут присутствовать и носить откровенно корыстный характер различные злоупотребления.
С одной стороны, я считаю, что действующий Закон соответствует Конституции. С другой стороны, нам нужно проанализировать правоприменительную практику в отношении подобного рода дел и предложить Генеральному прокурору, министру юстиции и особенно Верховному Суду уделять больше внимания исключению ошибок при решении подобного рода вопросов. Нужен анализ законодательства, не только ГПК РФ, но и УПК РФ, инструкций Министерства здравоохранения.
Людей признали недееспособными без их участия. Сложность ситуации в том, что психически больными их считают врачи. Суд, как бы заочно рассматривая этот вопрос, не всегда проверяет данные, не всегда с достаточной осторожностью исследует экспертные заключения. А ведь любые сомнения, любые подозрения в недобросовестности либо ошибочности выводов врачей должны очень серьезно проверяться. Врач не должен быть судьей. Поэтому такие вопросы имеют особое значение, ведь в положении, когда тебя вдруг могут назвать психически не очень здоровым, может оказаться каждый.
Мы в большом долгу перед современной психиатрией. Нужно внимательно изучить деятельность психдиспансеров, проблемы психиатрической помощи. Когда-то мы ослабили роль психиатрического вмешательства в России с целью соблюдения прав человека, но это повлекло за собой и отрицательные последствия: активизацию маньяков, опасных преступников.
Однако, снизив значение психиатрической помощи, мы допускаем различные злоупотребления со стороны некоторых должностных лиц, медиков, работников милиции. Особенно это актуально, когда речь идет о квартирах, домах, собственности людей, которых признают невменяемыми. А жаловаться они не могут, так как практически на всю жизнь объявляются вне нашего общества и теряют право быть услышанными, им намертво заклеивают рот. Проблема гораздо шире, опаснее и страшнее, чем кажется на первый взгляд.

• Дмитрий Бартенев, представитель Павла Штукатурова, адвокат, Санкт-Петербургский центр правового обеспечения медицинской деятельности «Группа ОНЕГИН»:
  

— Нет никаких оснований полагать, что любое лицо, признанное недееспособным, автоматически лишается возможности реализовать свое право на судебную защиту. Современный международный подход к вопросу о психической дееспособности состоит в том, что даже в тех случаях, когда психические отклонения человека негативно сказываются на его фактической дееспособности, он может сохранять способность принимать определенные решения и совершать определенные юридически значимые действия. Степень дееспособности может изменяться с течением времени, она также может быть различной в зависимости от сферы отношений: человек может утратить способность к принятию решений по управлению своим имуществом, но при этом сохранить способность принимать решения, связанные с оказанием ему медицинских услуг.
В случае улучшения состояния человека и восстановления фактической дееспособности отмена статуса недееспособного лица зависит исключительно от усмотрения опекуна, органа опеки или попечительства или психиатрического учреждения. В результате фактически дееспособный гражданин из-за бездействия опекуна может считаться недееспособным в течение неопределенно длительного времени и не иметь возможности обжаловать это бездействие в судебном порядке.
Мы достаточно долго уточняли свою позицию перед КС РФ, добиваясь того, чтобы наша жалоба была признана приемлемой. Обращение в Конституционный Суд — это последняя возможность для моего доверителя добиться восстановления своих прав. Европейский суд, принимая решение, ограничивается лишь указанием на несовершенство закона и на несоответствие его международным стандартам, но российские судьи руководствуются прежде всего тем толкованием закона, которое дает Конституционный Суд. Решения ЕСПЧ достаточно для того, чтобы Россия задумалась об изменении своего законодательства, но конкретное решение суда по делу Павла Штукатурова может быть пересмотрено, только если на это укажет КС РФ.
Вопрос о сумме компенсации, присужденной Павлу Штукатурову Европейским судом, пока еще обсуждается и остается открытым: сложно определить, каким образом гражданин, признанный недееспособным, может получить компенсацию. Процедуру ее выплаты в такой ситуации ЕСПЧ должен проработать, а российские власти — обеспечить.

***

Наталья Шиняева,

«эж-Юрист»

Материал предоставлен "эж-Юрист"

Как повлияет финансовый кризис на политику государства: приведет к налоговым послаблениям или к репрессиям в отношении предпринимателей в целях пополнения бюджета? Недавно правительство предрекло нам эру «экономики без гламура», а какое место в этой экономике будут занимать налоги? Эти вопросы "эж-Юрист" задал ведущему специалисту в сфере налогового права, управляющему партнеру компании «Пепеляев, Гольцблат и партнеры» Сергею Геннадьевичу Пепеляеву.

— Налоговая политика — наверное, один из самых эффективных инструментов, с помощью которого государство может влиять на экономику, корректировать ее состояние. Как Вам кажется, в полной ли мере используется российскими властями этот инструмент в период кризиса?
— Мне кажется, что в нашей налоговой политике больше политики, чем налогов. Больше желания пропиарить свои старания, чем результата.
Например, из стенограммы заседания Госдумы, на котором принимался антикризисный 224-й закон, следует, что работа по подготовке текста проекта была закончена в 8.30 утра. Через несколько часов на утренней сессии он уже был роздан депутатам, их призывали проголосовать за проект, который они физически не успели прочитать, не то что высказать по нему замечания. Что означает эта ситуация? Желание выполнить политический заказ, продемонстрировать обществу видимость деятельности, в которой больше политики, чем налогового профессионализма.
Сейчас мы будем пожинать плоды, в том числе и негативные, такого подхода. Антикризисный закон принят, содержит определенные нормы, которые компании сейчас начнут применять. Потом окажется, что применяли их неправильно, что толкования они допускают различные, что в законе есть недоработки. Соответственно начнутся претензии со стороны налоговых органов — заплатите недоимки, пени и штрафы. И вместо того чтобы обеспечить помощь компаниям, закон, наоборот, приведет к финансовым доначислениям. К тому же из-за дефектов закона не все объявленные возможности налогоплательщики смогут использовать полноценно. А введение НДС-вычетов по уплаченным авансам приведет к несоразмерному усложнению документооборота. Получается известная формула: «Хотели как лучше, получилось как всегда».
Что для предпринимателя налог? Это расход. Конечно, предприниматель всегда хочет экономить, это нормальная бизнес-задача. Понятно, что бережливым в отношении налога надо быть в рамках закона. Если вы хотите сберечь предпринимателю его расходы, то делайте это прямым и более понятным способом, как поступили, например, в Казахстане, где были реально понижены ставки налога. Зачем изобретать сложные механизмы, связанные, в частности, с амортизацией, когда есть более простые и действенные методы.

— Вы считаете применяемые в Казахстане методы для борьбы с кризисом удачными?
— В то время как мы только собираемся выработать какую-то программу, осенью прошлого года Казахстан принял новый Налоговый кодекс, в результате с 1 января у них НДФЛ был снижен до 10%, ЕСН — до 11%, НДС был установлен в размере 12%, и в течение двух лет планируется поэтапное снижение налога на прибыль до 15%. Это потрясающе! Вот быстрота и эффективность реагирования на кризис. Казахстан признает: если мы сами о себе не позаботимся, никто этого за нас не сделает. Они не надеются на авось, а устраивают свою жизнь собственными руками: назначают молодого и открытого руководителя налоговой службы, обсуждают законопроекты с бизнесом.

— Названный Вами Закон № 224 запоздал: принятые меры помогут только тем, кто к моменту их введения еще держался на плаву. В чем, по Вашему мнению, причина столь очевидного промедления? Власть не могла решиться нанести урон бюджету или неосознает масштабы кризиса?
— Знаете, это ведь чисто русский подход: долго запрягать и быстро ехать. О поправках очень долго думали, потом было принято определенное политическое решение, озвучено на съезде, за одну ночь был подготовлен законопроект и в спешном порядке принят.
Конечно, реформы запоздали. Многие налогоплательщики просто не успели отреагировать на некоторые законоположения. Например, законодатель предоставил возможность применять разные методы амортизации в 2009 году по выбору предприятия. Но для того чтобы осознанно начать применять метод, нужно выполнить целый ряд экономических
расчетов и юридических действий. Все это нужно было сделать до начала текущего года и утвердить в учетной политике. А когда у вас на все про все месяц-полтора, не получится грамотно отреагировать на эти нововведения. Поэтому многие предприятия просто не успели воспользоваться теми антикризисными новациями, которые им предложило государство.

— Сергей Геннадьевич, создается такое ощущение, что налоговые реформы в России последние годы идут в режиме «нон-стоп». Нормальноли это? Может быть, рядовому предпринимателю важнее стабильность и простота налоговых норм, чем постоянные изменения, заставляющие его все время быть на чеку, консультироваться, переделывать отчетность и при этом неизбежно совершать ошибки?
— Объективно налоговая система нуждается в изменениях. Нет ничего плохого в слове «реформа», как и в словосочетании «налоговая реформа». Есть определенные сферы, реформы в которых просто необходимы: трансфертное ценообразование, резидентство юридических лиц, определение места управления иностранной компании, семейное налогообложение и т. д.
Вопрос не в самих реформах, а в том, как это делается: кулуарно и с наскоку или открыто. Стиль имеет значение! Для бизнеса важен прогноз, на основании которого можно выстраивать какие-то бизнес-процессы. Если реформы заранее известны и учтены бизнесом, то ничего в этом плохого нет, а вот когда они выскакивают как черт из табакерки…

— Можно ли ожидать в 2009 году введения каких-либо кардинальных налоговых изменений? Например, замены НДС на налог с продаж? Введения прогрессивной шкалы НДФЛ с установлением высокого необлагаемого минимума?
— Мне кажется, что в такое тяжелое экономическое время не следует затевать налоговых революций, которые с ног на голову переворачивают представление о налогообложении. Замена НДС на налог с продаж — вещь сложно прогнозируемая, непонятно, к каким последствиям это может привести и как на это повлияет кризис.
Введение прогрессивной шкалы НДФЛ тоже обернулось бы совершенно убийственной мерой: и политически, и экономически. Ведь правительством было объявлено, что 13% — это всерьез и надолго.
Налогово-правовой аспект кризиса многогранен. В феврале — марте мы ожидаем дальнейшего обсуждения налоговой политики, чтобы к апрелю были выработаны новые государственные решения в этой сфере.

— Но понижать ставку НДФЛ, как в Казахстане, у нас не собираются?
— Видимо, нет. 13% — это достаточно разумно. Хотя 10% — это десятина, исторически, можно сказать, с библейских времен, известная величина.

— Вы неоднократно говорили о положительных тенденциях, которые наблюдаются в сфере судебного рассмотрения налоговых дел: отход от пробюджетной позиции, внимание к аргументам налогоплательщиков и увеличение процента споров, разрешенных в их пользу. Такая оценка из уст адвоката, представлявшего в суде налоговые интересы «ЮКОСа», внушает надежду. Означает ли это, что мы все же движемся в направлении правового государства?
— Действительно, сейчас примерно три из четырех споров, доходящих до суда, налогоплательщиками выигрываются. Движение в сторону правового государства и внедрения демократических ценностей, безусловно, есть. Может быть, это происходит не так быстро, как хотелось бы, но тем не менее оно заметно, в том числе и с точки зрения налоговой политики и судебной практики. Мне кажется, в этой сфере арбитражные суды во многом продвинулись за последнее время. В конечном итоге судьи — профессионалы. Любой профессионал уважает себя, пусть даже он находится под давлением начальства. Самоуважение судьи означает, что дела он будет разрешать в соответствии с законом. В действиях многих судей именно это мы сейчас и наблюдаем.
Если оценивать решения и практику ВАС РФ за последнее время, то тенденции радуют. Встречаются разные решения, с которыми можно быть не согласным или можно поспорить, но в ВАС РФ на критику всегда реагируют положительно, судьи не считают себя «священной коровой», они готовы к диалогу. Отрадно и то, что ВАС РФ адаптирует свою деятельность к мировой налоговой практике. Так что я не сторонник апокалипсиса, а прогрессист: верю в прогресс.

— Если большинство споров с налоговиками налогоплательщики выигрывают, может быть, проще эти дела вообще до суда не доводить?
— Такой способ предложен законодателем в виде внесудебного разбирательства, но он непоследовательный и неэффективный.

— Почему?
— Во-первых, ворон ворону глаз не выклюет. Очень мало таких стимулов, которые могли бы заставить ведомство работать против себя. Невольно напрашивается такое сравнение: в годы Великой депрессии из недр Налоговой службы США выделилась самостоятельная апелляционная служба (затем она стала Налоговым судом США), в итоге количество споров во много раз уменьшилось. Отделы налогового аудита в наших налоговых органах показали свою неэффективность, поэтому гораздо полезнее было бы создать, например, Службу налоговых апелляций, но не в ФНС, а в Минфине, и приставить ее к ФНС, так чтобы глава Службы назначался министром финансов или даже лучше премьер-министром.
Оценивать деятельность этой Службы можно было бы по количеству рассмотренных ею жалоб: какие из удовлетворенных в пользу налоговых органов дошли до суда и в скольких случаях выиграли потом налогоплательщики. Если такая цифра велика и никак не уменьшается, значит, внесудебное разбирательство идет неэффективно и необъективно. Следовательно, тот или иной чиновник заслуживает не премии, повышения по службе, а наоборот — порицания.
Во-вторых, оценивать нужно не только конкретного сотрудника налоговой, но и весь орган в целом. Пошел налогоплательщик в суд, выиграл дело, а для этого понес определенные расходы. Если эти расходы будут компенсироваться из бюджета, то любой чиновник поймет, что принимать незаконные решения — это для него просто опасно. В прошлом году мы добились существенных подвижек в деле возмещения затрат на адвокатов налогоплательщиков: нам удавалось взыскивать с налоговых органов по несколько сотен тысяч рублей расходов. К сожалению, проблемы остаются. В прошлом году ВАС РФ стал работать над проектом постановления пленума о возмещении вреда, причиненного бизнесу действиями государственных органов. Сейчас эта работа приостановлена. Почему? У суда не доходят руки или он реагирует на какие-то пожелания извне, что не надо так активно бороться с недостатками в деятельности чиновников?
К тому же сроки апелляционного обжалования не соблюдаются: жалобы могут находиться в вышестоящих налоговых инстанциях больше года. Для предпринимателя все это время — нереализованные проекты и упущенные возможности.
К сожалению, как я уже говорил, зачастую политика довлеет над профессионализмом, одна рука государства не знает, что делает другая. Например, государством поставлена задача разгрузить арбитражные суды, которые просто завалены налоговыми делами. Надо ведь как-то стимулировать налоговые органы рассматривать споры не формально, а тщательно, чтобы не доводить их до суда. Раньше таким стимулом была уплата госпошлины налоговыми органами, которые проигрывали дело в первой инстанции и шли в апелляцию или кассацию. Это у них отбивало желание выслуживаться перед начальством и идти до конца по заведомо проигрышным делам. По наблюдениям судей из кассационной инстанции, например ФАС МО, введение обязанности уплачивать госпошлину привело к тому, что количество кассационных жалоб резко сократилось.
В конце 2008 года в техническом законе удалось «протащить» оставшуюся практически никем незамеченной норму о том, что государственные органы освобождаются от уплаты пошлины, когда выступают в судах и в качестве истцов, и в качестве ответчиков. Таким образом, мы опять вернулись к ситуации трехлетней давности. Возникает вопрос: есть у государства единая политика в этом важном вопросе? Желаем мы сократить нагрузку на суды или все-таки нет?

— Из радостных налоговых событий прошлого года можно, несомненно, отметить то, что ВАС РФ ограничил применение налоговиками ст. 169 ГК РФ. Однако все чаще среди правоведов и политиков звучит мнение о том, что в Налоговом кодексе должна появиться новая норма, предусматривающая ответственность за создание «налоговых схем». Неопасаетесь ли Вы в связи с этим новой волны репрессивной политики государства в отношении налогоплательщиков?
— Проблема применения схем для ухода от налогов существует не только в России, и не в России эти схемы впервые придумали. При этом каждый здравомыслящий налогоплательщик в любой стране понимает, что с агрессивными методами минимизации налогов нужно бороться. Если у вас есть серьезный бизнес, вы встали на ноги и получили определенную респектабельность, то вы никогда не будете применять агрессивные налоговые схемы, ставя под удар все то, что вы сделали за много лет напряженной работы. Но при этом у вас есть молодой наглый конкурент, которому пока нечем рисковать, он использует такие схемы, и его экономические показатели пока будут выше ваших. Поэтому задача любого крупного респектабельного бизнеса — помогать государству бороться с налоговыми схемами.

— Каким образом? Стучать на конкурентов?
— Нет, стучать не надо. Просто необходимо вводить определенные цивилизованные правила, создавать равные конкурентные условия в налоговой сфере для всех, кто занимается аналогичным видом деятельности.
Когда создавалось наше налоговое законодательство, многих вещей, которые могут возникнуть в реальной практике, не прогнозировалось. Возникла проблема с налоговыми схемами. Что делать? В законодательстве инструментов нет. Задача бороться есть. Что мы можем для этого использовать? У нас нет государственной ментальности, предполагающей использование исключительно правовых предназначенных для этого инструментов, нет желания сразу начать разработку новых инструментов. Есть желание поискать, что тут «валяется под ногами». О! Вот есть ст. 169 ГК РФ — очень грозное средство. Давайте с ее помощью будем бороться с налоговыми схемами.
Вопрос не в том, что бороться не надо! Бороться надо, но адекватными инструментами, к которым ст. 169 не относится. Это все равно что топор в руках нейрохирурга.
Эту занесенную с топором руку и ВАС РФ, и КС РФ удержали, что правильно. Теперь вопрос в том, где и какой взять скальпель. Работа уже начиналась в 2006 году, когда Администрация Президента объявляла конкурс на разработку «антисхемного» закона. Тендер тогда выиграла одна немецкая юридическая фирма, что-то предложила, в результате ничего не получилось, но идея была правильной.
Мне кажется, нужно снова привлечь экспертов, объявить конкурс законопроектов и тщательно оценить и проработать все предложения. Минфин также кое-что намечает подготовить в плане развития налогового законодательства: вопросы налогового резидентства, недостаточной капитализации и т. д. Эти вопросы в повестку дня поставлены, идут наработки, чем больше будет подобных законов, тем меньше будет у государства желания применять такие неадекватные грубые инструменты, как ст. 169 ГК РФ.

— Сергей Геннадьевич, со ст. 169 ГК РФ справились. Где Вы видите возможность других перегибов в налоговом администрировании в этом году?
— Тема прессинга налогоплательщиков будет актуальной, ведь исполнение бюджета никто не отменял, доходы предприятий и населения падают, значит, уменьшаются и налоговые отчисления. Но очень бы хотелось, чтобы этот прессинг не перерос в репрессии.
Уже прозвучали слова о создании возможных спецкомиссий в рамках налоговых органов. Создаются так называемые ситуационные центры. Пока они обозначены как органы, которые будут оперативно реагировать на состояние поступления средств в бюджет и отслеживать тех налогоплательщиков, которые дают более 60% доходов региональных бюджетов. Важно, чтобы эти комиссии не переросли в средство политического давления на бизнес, как это случилось в свое время с зарплатными комиссиями. В законодательстве инструмента в виде комиссии не предусмотрено, это самодельщина. Поскольку деятельность этих комиссий никак не регламентирована, возможны перегибы.
Другой важный инструмент, на который следует обратить внимание, — право налоговых органов приостанавливать операции по счетам в банках как средство принуждения к уплате налогов. В НК РФ существует статья, которая предусматривает, что если компания не представила декларацию, может быть даже нулевую или с рублем к уплате, то это дает налоговой службе основание приостановить вообще все операции по счетам компании. А если декларация затерялась на почте и налогоплательщик об этом не знает? Ведь приостановление операций по счетам – это все равно что перекрыть человеку кислород. Счет может быть «заморожен» и в том случае, если не выполнено требование об уплате налогов. Но в таком случае нужно честно признать, что это способ выбивания долгов из налогоплательщиков, а не обеспечительная мера, гарантирующая поступление средств в бюджет.
С 2009 года статья подверглась определенным косметическим переделкам, но по-прежнему существуют совершенно неадекватные основания для «блокировки» счетов. Есть опасения, что, когда план по налогам не будет выполняться, у налоговых инспекций появится искушение применить этот «железный» аргумент.

***

Наталья Шиняева,

Мария Мошкович,

«эж-ЮРИСТ»

Дума упрощает получение гражданства для родителей россиян

Госдума приняла сегодня в первом чтении поправки в закон «О гражданстве Российской Федерации», расширяющие перечень категорий граждан, которые смогут получать разрешения на проживание без учета утвержденных квот на их выдачу и российское гражданство в упрощенном порядке.

«Такие льготы будут предоставлены иностранцам и лицам без гражданства, имеющим несовершеннолетних детей или взрослых недееспособных детей, рожденных в России», - уточняют авторы проекта закона.

Необходимость новых норм, по их словам, вызвана частым нарушением прав таких детей, потому что их родители не имеют законной возможности жить рядом.

«Нередки случаи, когда, например, мать ребенка - иностранка, а отец умер, либо пропал без вести, либо лишен родительских прав, либо недееспособен, то есть не может осуществлять защиту прав своего ребенка», - уточняют они, подчеркивая, что новые поправки помогут решить эту проблему.

Источник: Новости ФорумЮристов.Ру

Затраты налогоплательщика, применяющего УСН, на приобретение у физического лица (дольщика) права требования из договора долевого участия в строительстве жилого дома к организации-застройщику по передаче нежилых офисных помещений в этом доме в расходы не включаются...

Дальше...

Разъяснен порядок обжалования действий должностных лиц налогового органа физическими лицами, не являющимися индивидуальными предпринимателями.

Дальше...

Разъяснен порядок обложения НДФЛ доходов, полученных от операций с финансовыми инструментами срочных сделок.

Дальше...

Оказание услуг по перевозке товарного бетона автобетоносмесителями, зарегистрированными в подразделении ГИБДД в установленном порядке, переводится на ЕНВД.

Дальше...

Оказание физлицам услуг по ремонту кровель жилых домов, бань, гаражей и других хозяйственных построек переводится на ЕНВД.

Дальше...

Право индивидуального предпринимателя, применяющего ЕСХН, на освобождение от уплаты налога на имущество можно подтвердить документами, которые удостоверяют факт использования объектов недвижимости для предпринимательской деятельности. Такие документы должны...

Дальше...

При продаже принадлежащих физлицу на праве собственности менее трех лет нескольких земельных участков, которые поименованы в свидетельстве о госрегистрации права, предоставляется имущественный вычет в размере не более 1 000 000 руб. в целом по всем объектам...

Дальше...