Дмитрий Смородинов

Материал предоставлен "эж-Юрист"

Каковы плюсы и минусы антирейдерских поправок, которые на днях одобрил Президент? Каким образом нотариальное сообщество пытается с их помощью расширить свой рынок? Почему нововведение об институте коллективных исков становится неработающим? На эти и другие вопросы отвечает один из основных разработчиков антирейдерских поправок — партнер Адвокатского бюро «Егоров, Пугинский, Афанасьев и партнеры», к.ю.н., адвокат Дмитрий Иванович Степанов.

— Так называемый антирейдерский законопроект корректирует многие нормы корпоративного и процессуального законодательства. Привлекались ли к его разработке процессуалисты, судьи арбитражных судов и судов общей юрисдикции?

— При подготовке антирейдерского законопроекта вся та часть, которая затрагивает АПК РФ, была фактически переписана судьями и специалистами ВАС РФ. Еще года два-три назад была создана специальная рабочая группа под председательством Т.К. Андреевой (зампредседателя ВАС РФ, курирующая вопросы процесса. — Прим. ред.), которой правилась буквально каждая статья, конструкция, все вплоть до запятой. Поэтому все поправки, которые вносятся в АПК РФ, по большому счету вписаны, инкорпорированы, двадцать раз обсуждены и сведены именно процессуалистами. С ВАС РФ был налажен хороший диалог, и самое главное здесь — подход, который настраивал на результат.

ВАС РФ в свое время рассылал, насколько я знаю, по судам первой инстанции, апелляционным и даже, если не ошибаюсь, кассационным судам опросник, где предлагалось высказывать свое мнение по готовящимся поправкам в АПК РФ. И многие суды откликнулись. К примеру, большие развернутые отзывы были получены от Арбитражного суда г.Москвы, Арбитражного суда Свердловской области и от ряда апелляционных и кассационных судов. Поэтому говорить о том, что поправки в процессуальное законодательство готовились людьми, далекими от процесса, мягко говоря, безответственно.

Более того, юристы, которые постоянно работали над законопроектом, так или иначе связаны с представлением интересов клиентов в судах, так что все мы, что называется, не с Луны свалились, сами являемся судейскими юристами или адвокатами. Просто мы стоим по другую сторону и несколько иначе видим ситуацию.

С точки зрения процесса некоторым недостатком законопроекта, на мой взгляд, является скорее то, что ряд идей, которые предлагались изначально, либо казались излишне радикальными, либо, наоборот, такими, которые вроде всем и хотелось бы отразить в законопроекте, но никто не знал как.

— А какие идеи не удалось воплотить в жизнь?

— К примеру, вопрос об объединении нескольких дел, если они приняты к производству с соблюдением правил подведомственности и подсудности в разных арбитражных судах. Скажем, когда один истец предъявил корпоративный иск в один суд, например, в Москве, а другой истец — связанный с первым иск о правах на недвижимое имущество где-нибудь еще, допустим, в Калининградской области.

Для подобных вещей предлагалось прописать некую конструкцию, которая бы позволяла соединять дела даже из разных арбитражных судов первой инстанции. Но когда ее наложили на текущую ситуацию с применением АПК РФ, на практику конституционного судопроизводства и ЕСПЧ, то получилось, что такие вещи для наших судов из области фантастики. Поэтому предложение и не реализовали.

— Это предложение забраковали совсем или просто отложили?

— Боюсь, что подобное предложение вряд ли будет когда-либо реализовано. Данный вопрос обсуждался еще в 2002 году при принятии нового АПК РФ, и тогда об него «сломали зубы» многие процессуалисты, как, собственно, и сейчас. Все понимают, что есть такая проблема, но как ее решить — большой вопрос. Если вернуться к поправкам в АПК РФ, связанным с приостановлением или соединением дел, то там всюду говорится о делах в рамках одного суда. Однако это решение для корпоративных споров является половинчатым. Достаточно компании-мишени в корпоративном споре перерегистрироваться в другой субъект РФ, по другому адресу, и все или значительная часть споров утекут туда.

— В проекте многие вопросы регулируются путем установления законодательных запретов: на предъявление определенного иска, на восстановление пропущенного срока давности и т. п. Например, в предложенной редакции ст. 26 Федерального закона «О рынках ценных бумаг» указывается, что после регистрации выпуска иски об обжаловании решений о размещении, решения о выпуске, о регистрации выпуска допускаются только одновременно с заявлением требования о признании выпуска недействительным. Более того, ряд норм прямо предписывает судам отказывать в определенных исках при наличии определенных обстоятельств (по искам об оспаривании крупных сделок и сделок с заинтересованностью, если не доказано наличие убытков акционера, если другая сторона не знала о пороках сделки и т. п.). Считаете ли Вы принятие для каждой конкретной ситуации частного запрета на то или иное конкретное действие эффективным методом регулирования?

— Действительно, запретов много. Но изложить их простыми словами в законе в виде общей идеи чрезвычайно сложно, фактически невозможно. Исходя из опыта последних 15 лет можно сказать, что если они будут прописаны в виде некоей идеи или принципа, без конкретных смысловых цепочек, то эту идею или принцип можно будет обойти, что называется, на раз либо кто-то их обязательно неправильно поймет. Поэтому корпоративное и все гражданское законодательство становится все более детальным. Если угодно, это законодательство содержательно превращается в инструкцию, как в Европе или Америке. Применительно к обозначенной идее она выписана в законопроекте для каждого конкретного института и для каждой конкретной организационно-правовой формы.

Естественно, реализация данных механизмов влечет, как говорят экономисты, увеличение издержек. Если раньше легко было крушить каждый юридический факт, входящий в тот или иной набор юридических фактов корпоративного права, по отдельности, то теперь возможности подобного оспаривания сокращаются. Оно становится дороже, сложнее и зачастую просто невозможным. Поэтому здесь можно говорить о некотором закручивании гаек.

Более того, отдельные коллеги высказывали опасение (и я, наверное, с их точкой зрения соглашусь), что закон, возможно, местами даже отчасти перегибает палку — делает всё таким запретительным и невозможным, что в отдельных случаях может привести, наоборот, к нарушению прав тех, кто будет не в состоянии располагать необходимыми ресурсами. Соответственно так или иначе будут нарушаться чьи-то права. Но так уж строится все правовое регулирование: когда есть одна крайность, ее нужно переломить, а потом делать тонкую настройку.

В качестве примера могу привести законодательство о банкротстве. В 2002 году приняли жесточайший закон, который фактически сделал неработающими любые реабилитационные процедуры. Приняли его просто для того, чтобы через банкротство не воровали чужой бизнес. Прошло несколько лет, ситуация стала более спокойной, и сейчас всерьез актуализируется дискуссия о том, чтобы этот закон несколько «ослабить» и либерализовать. То же самое и здесь: после подобного перегибания палки будут, видимо, некие послабления, может быть, на законодательном уровне или на уровне судебно-арбитражной практики, но уже в рамках новой матрицы. Поэтому соглашусь, что характер поправок запретительный и жесткий, но это стадия сейчас необходимая.

— Не окажется ли так, что частные запреты будут быстро обойдены новыми способами, которые придется снова «затыкать» новыми частными запретами и антирейдерскими пакетами, и так бесконечно?

— Понятно, что все дырки не заткнешь, причем в любом праве. Наши «умельцы» — самые умелые в мире и придумают новые варианты обхода. Вопрос опять же в цене и в издержках. Если обходится на раз и это доступно всем и вся, то желающих подзаработать на каких-то «сомнительных» схемах будет достаточно много. Если предметное поле для недобросовестных практик сужается, издержек становятся больше, входные барьеры выше, то, естественно, желающих становится меньше. Понятно, что всех «умельцев» это с рынка незаконных переделов корпоративной собственности не устранит, как и не искоренит всех подобного рода приемов, но так уж строится правовое регулирование.

Вполне возможно, будут новые инициативы. Надеюсь, что вместо очередных антирейдерских законопроектов они будут представлять собой единичные поправки о более детальном разрешении именно корпоративных споров, а не вот таких полукриминальных вещей, которые есть сегодня.

Для меня совершенно очевидно, что в ближайшее время законодатель будет задумываться о том, чтобы провести тонкую настройку корпоративного законодательства в части дедлоков (от англ. «deadlock» — тупиковые ситуации. — Прим. ред.), применительно как к АО, так и к ООО. О чем идет речь? Скажем, есть в АО два участника 50 на 50 (или 4 по 25, или 3 по 1/3), которые не могут избрать гендиректора. Ситуаций таких, как показывает судебно-арбитражная практика, масса. И именно здесь законодатель должен сказать, как быть, если участники не могут договориться.

Относительно ООО у нас есть конструкция исключения одного участника из общества. Если кто-то своими действиями создает, как говорит ст. 10 Закона об ООО, невозможность деятельности ООО, то такого участника можно исключить. А в отношении АО и этого нет. Там действует принцип «если ты акционер, то тебя и «подвинуть» из подобного общества нельзя». При этом акционером в АО может быть участник с мизерным процентом, но тем не менее его позиция может порождать дедлок. Взять, к примеру, одобрение сделок с заинтересованностью. Миллионная доля процента может оказаться контролирующей, и если нужно одобрить сделку, то хочешь не хочешь, а придется советоваться с миноритарием. В противном случае можно получить иски.

Эти вещи из разряда тонкой настройки корпоративных конфликтов, а не те, с которыми мы боремся и которые лежат на грани уголовщины.

— Ряд поправок направлен на реализацию идеи о том, что оспаривание решения, которым была одобрена сделка, не «порочит» саму эту сделку. А могут ли аргументы о «пороках» решения быть заявлены в ходе спора о недействительности сделки?

— Тут нужно разделять две ситуации. Предположим, у нас есть решение общего собрания акционеров, одобряющее сделку. По новой редакции Закона об АО истцы, если они хотят развалить сделку, будут сразу заявлять два требования. Иначе им сложно будет доказать, что сделка действительна до той поры, пока действительно решение. И наоборот, если оспаривать только решение и не трогать сделку, решение может «полететь», а сделка будет действительна. Поэтому по общему правилу требования должны соединяться.

Почему нужно соединять? Решение общего собрания акционеров является сейчас «оспоримым», за редким исключением, которое описано в Постановлении Пленума ВАС РФ от 18.11.2003 № 19. Там впервые создали эту конструкцию, условно называемую ничтожным решением общего собрания акционеров. Скажем, кто-то «на коленке» написал протокол общего собрания акционеров АО «Ромашка». Но все понимают, что это блеф и никакого решения нет. Спрашивается, нужно ли бежать в суд и оспаривать его? ВАС РФ сказал, что если такого собрания не было, то и решение недействительно, причем его отдельного оспаривания не требуется. Вот сейчас такая конструкция «ничтожных» решений общего собрания акционеров появилась в новой редакции Закона об АО. Поэтому если речь идет о таких «ничтожных» решениях, то можно ограничиваться оспариванием только одной сделки, а заявляя иск, сказать между делом, что само решение «ничтожно» и его не нужно оспаривать, поэтому, собственно, отдельный иск не заявляется.

Если же решение не «ничтожное», то чтобы добиться своей цели, в любом случае нужно заявлять два требования в рамках одного иска. А два требования — это фактически две группы доводов. Нужно аргументировать, почему решение недействительно (потому что допущено существенное нарушение — например, не позвали акционера на собрание, — которое влечет недействительность такого решения). Поскольку решение было недействительное, то и сделка в общем-то недействительная, так как она не одобрена в надлежащем порядке, как того требует закон. Кроме того, сделку скрывали, поскольку она, например, была совершена по значительно меньшей цене, чем она могла быть совершена, и явно невыгодна для общества. Следовательно, нарушаются права акционера.

Поэтому, выдвигая две группы аргументов, истец будет достигать двойной цели: он и этот юридический акт нивелирует, и тот. Другой вопрос, что суд может удовлетворить одно (из двух заявленных) требование по поводу признания недействительным решения собрания, а сделку оставить в силе, например если сделка ничего не нарушает, когда, скажем, она совершается на рыночных условиях. И здесь тоже достигается некий баланс, тонкая настройка, так как можно разводить разные ситуации. Сделка плохая — она «полетит», хорошая — останется.

— В чем смысл изменений, вносимых в п. 11 ст. 21 Федерального закона об ООО, о порядке сделки с долями?

— Когда была принята ныне действующая редакция Закона об ООО, которая действует, напомню, с 1 июля, там говорилось о сделке, направленной на отчуждение доли. Многие практикующие юристы тут же подняли шум — как быть со сделками, которые не предполагают мгновенной передачи доли. Предположим, некий опцион. Участник договаривается, что он продаст долю. При этом сделка может быть исполнена, к примеру, через два года, например, при условии, что будет хорошая погода 20 июля 2011 года. Здесь доля не переходит, однако какая-то сделка по поводу сделки уже есть.

Возник вопрос: имеют ли такие сделки право на существование и как их удостоверять? Одни считали, что их можно совершить без нотариального заверения, другие — сделку нельзя совершить в принципе, а третьи — можно совершить, но только с нотариальным удостоверением.

Сейчас, когда готовились комментируемые антирейдерские поправки, законодатель предложил этот момент скорректировать: если право на долю переходит сейчас, то необходимо нотариальное удостоверение, а если когда-то потом и при каком-то условии, то либо сделки не удостоверяются, либо сделки удостоверяются в упрощенном порядке. Нотариусы (а было несколько публикаций со стороны представителей нотариальной общественности по этому поводу) стали вроде бы говорить, что они не настаивают на том, чтобы все сделки с долями нотариально удостоверялись. Но когда поправки уже в новую версию Закона об ООО пошли в Думу, неожиданно было принято решение, что любая сделка по поводу доли (неважно, когда она совершается) подлежит нотариальному удостоверению.

— Почему так произошло?

— Возможно, это некоторое влияние нотариального сообщества, пожелавшего таким образом расширить себе рынок. Хотя нотариусы и сами порой не знают, как эти сделки удостоверять и что проверять. Появляются разъяснения, где говорится о том, что если кто-то продает долю, то нужно проверить сделку на предмет соответствия антимонопольному законодательству, проверить соблюдение преимущественного права, проверить соглашение акционеров, устав, есть ли согласие супруга или супруги, нет ли тут аффилированных лиц и т.д. Одним словом, проверять всю историю доли от времен царя Гороха.

Изначально, когда эта норма конструировалась, точка зрения была прямо противоположная. Хотели сказать, и в общем-то сказали (просто, как это часто бывает у нас, отдельные специалисты пытаются прочитать что-то иное), что нотариус проверяет один простой вопрос — правомочен ли владелец доли отчуждать ее или нет. А какие соблюдены антимонопольные нормы, преимущественные права, извините, не дело нотариуса. Нотариусы, дескать, опасаются, что если не будет тщательной проверки, то их засудят, привлекут к той самой ответственности, которая была ужесточена Законом №312-ФЗ. Но для этого нужно «складывать» соответствующую практику, а не фактически останавливать оборот и умножать издержки компаний и их участников, которые вынуждены приносить кипу подтверждающих документов, а в противном случае — платить более высокую цену за сделку.

Повышая плату, нотариусы, естественно, косвенно страхуют свои риски. И это вполне понятная в принципе рыночная ситуация, которая работает во всех правопорядках. За границей нотариус при удостоверении дорогостоящей сделки много за нее берет, потому что он знает степень риска.

Но у нас сейчас в этом смысле довольно дикий рынок. И пока практика не устоялась, юристы, занимающиеся подобными сделками, будут страдать. Остается только пережить текущую ситуацию, не усиливать конфронтацию, чтобы дойти до реализации той идеи, которую хотелось донести. А идея была, повторюсь, достаточно проста: нотариус должен смотреть только на титул. Титул есть, дальше функция нотариуса — быть свидетелем при совершении сделки. Проверил, что человек был, что он дееспособен, вправе отчуждать — и все. Больше нотариуса ничего не должно волновать. Соответственно не может и не должен нотариус привлекаться и к ответственности за что-то большее.

Кстати, есть вероятность того, что эту поправку «обессилят». ВАС РФ осенью собирается принять постановление пленума по практике применения новой редакции Закона об ООО, где, может быть, разъяснит, что сделки, которые направлены на непосредственную передачу доли сейчас или в скором времени, нотариально удостоверяются, а, скажем, опционы, нет. Поживем — увидим…

— Следующий вопрос о самой, может быть, затасканной в СМИ и тем не менее интересной новелле — коллективном иске. Полагаете ли Вы, что в проекте удалось создать сбалансированный механизм для разрешения подобных споров?

— В первоначальных версиях главы АПК РФ, посвященной групповым искам, процессуалистами и практикующими юристами много что критиковалось. После совместной с судьями переработки этой части главы критики, думаю, будет меньше. Групповой иск — любой иск, где тождество требований больше пяти истцов. Это нововведение нужно рассматривать вкупе с поправкой, меняющей толкование понятия института соистцов.

Сейчас соистцами являются только те лица, которые вместе предъявили иск. А вот если двое предъявят иск, а у третьего будет точно такое же требование, то последний не сможет как соистец вступить в процесс. Глупость, конечно, полнейшая, но так в АПК РФ было всегда. Вступить в процесс может лишь третье лицо, заявляющее самостоятельные требования на предмет спора. Но фигура третьего лица имеет интерес, прямо противоположный интересу истцов, и выбивает у них основания для иска.

По новым правилам соистец — это любой истец, отвечающий определенным требованиям и имеющий право вступить в процесс до вынесения судебного акта, которым заканчивается рассмотрение спора по существу. Когда появляется с одной стороны институт коллективного иска, а с другой корректируется понимание соистца, все становится на свои места. По крайней мере, с точки зрения процесса истцы, которые имеют тождественные интересы, могут выдвигать, в общем, одно и то же требование. Более того, если суд видит, что сегодня к нему пришли десять заявителей и из материалов дела понятно, что завтра придет еще сто десять, он имеет возможность координировать этот процесс.

Другой вопрос, что в первоначальной редакции говорилось следующее. Требование представителя по групповому иску может быть обусловлено выплатой ему условного вознаграждения, «гонорара успеха». В ходе работы над законопроектом данное уточнение вылетело. Вроде мелочь, но без нее получается, что институт коллективного иска становится неработающим.

Позиция ВАС по этому поводу неоднозначна. Раньше были Информационное письмо ВАС РФ, Постановление КС РФ, согласно которым «гонорар успеха» признавался незаконным. Однако в одном из недавних информационных писем ВАС РФ по судебным расходам (от 05.12.2007 № 121. — Прим. ред.) на эту тему высказываются более деликатно. Там не обсуждается законность «гонорара успеха», а говорится, что если такой гонорар есть по договору с клиентом, то он подлежит возмещению в пользу выигравшей стороны. Поэтому, может быть, практика начнет постепенно меняться либо будет появляться позиция, исходя из которой требование об уплате условного гонорара судебной защите не подлежит, но если платят, значит платят. Как только практика начнет развиваться, институт коллективных исков тоже начнет работать.

— В странах общего права подобные иски часто критикуются как провоцирующие злоупотребления инициаторов исков на такую стратегию ведения этих споров, которая выгодна инициаторам, но ущемляет интересы круга лиц, чьи права защищаются. Удастся ли избежать этих злоупотреблений у нас?

— За рубежом, главным образом в Америке, институт коллективных исков работает во многом благодаря тому, что адвокаты становятся отчасти интерпренерами: сами начинают двигать процесс, находить группы истцов. Хотя этот интерпренерский дух зачастую провоцирует адвокатов заниматься недобросовестной практикой и профессиональным сутяжничеством.

Один из самых свежих примеров в американской практике — осуждение двух партнеров лидирующей фирмы в области групповых исков по защите инвесторов на рынке ценных бумаг Milberg Weiss: один из партнеров-основателей этой фирмы был приговорен к 33 месяцам тюремного заключения и многомиллионному штрафу за «излишне интерпренерский подход» к делу, выражавшийся в подкупе свидетелей и созданию целой группы профессиональных истцов. Одним словом, в ряде случаев стремление к наживе приводит к тому, что сам институт используется против тех, ради которых он создавался. Поэтому, наученные горьким опытом, наши юристы выступают за самоограничения.

Для того чтобы изменить ситуацию, полагаю, адвокаты должны выйти на более высокий законодательный уровень и сказать: предлагая решить вопрос с «гонораром успеха», необходимо ввести самоограничение в виде не просто Кодекса профессиональной этики адвокатов, а кодекса профессиональной этики вообще любого юриста, который занимается оказанием услуг по судебному представительству.

Есть и другой вариант решения вопроса: в суд могут обращаться лишь те адвокаты, которые отвечают определенным критериям, следуют этическим стандартам и допущены к оказанию соответствующих услуг. Кроме того, в кодексе этических правил для адвокатов нужно определить, когда и в каком размере берется «гонорар успеха», а в каких случаях на его получение нельзя претендовать. По коммерческим спорам, к примеру когда адвокаты помогли заработать или сэкономить миллионы, право на гонорар очевидно.

Здесь не до сантиментов.

***

Интервью провели
Оксана Бодрягина,
Мария Мошкович,
Иван Балабуев

Материал предоставлен "эж-Юрист"

На протяжении последних двух-трех лет в нашей стране широко обсуждается проблема высшего юридического образования. Сопоставляются цифры, приводятся угрожающие данные о количестве безработных юристов. Дело дошло даже до издания специального Указа Президента Российской Федерации.

О количестве…

По утверждению Председателя Счетной палаты России С.В. Степашина, во времена Советского Союза юристов готовили всего 52 вуза, а сейчас — целых 1211 вузов и факультетов. Думается, что такое сопоставление вряд ли корректно. Отметим, что в число названных советских вузов входил такой гигант, как Всесоюзный юридический заочный институт. Накануне своего преобразования в Московский юридический институт (ныне — Московская государственная юридическая академия им. О.Е. Кутафина) он только на московских факультетах выпускал около двух тысяч юристов в год и имел около тридцати филиалов в различных регионах страны.

При этом имела место исключительно заочная форма обучения, столь критикуемая в последнее время. Да и многие выпускники высших школ милиции по всей стране обучались заочно. Но ведь до сих пор органы внутренних дел нуждаются в кадрах! Кроме того, любопытно, почему критики системы юридического образования не проводят сопоставление с числом вузов, дающих экономическое, педагогическое и иное гуманитарное образование. В советское время педагогических институтов было больше, чем любых других, а нехватка учителей и их все увеличивающийся средний возраст налицо.

… и о качестве

По мнению министра образования и науки РФ А.А. Фурсенко, высказанному на совместной коллегии Генеральной прокуратуры РФ и Министерства образования и науки РФ 27 марта 2008 г., до 40% выпускников юридических вузов в нашей стране — «некачественные специалисты», что лишь 20—30% студентов получают хорошее юридическое образование. Хотелось бы понять, что министр подразумевает под «хорошим образованием», если вузов, у которых подчиненный ему Рособрнадзор не продлил лицензии, единицы. Вскоре (30 мая 2008 г.) на научной конференции «Эффективность законодательства и современные юридические технологии» тот же А.А. Фурсенко назвал иные цифры: из 700 тысяч студентов, имеющих дипломы о юридическом образовании, лишь 10—15% получают «реальное достойное образование». При этом данный результат министр назвал «не самым плохим».

Заметим, что никто не пытается сопоставить качество юридического и иного высшего образования, где существуют аналогичные сложности.

Следующее опасение противников расширения высшего юридического образования — якобы высокое число безработных в этом сегменте образования. Есть даже сторонники возврата к системе распределения выпускников государственных юридических вузов, разумеется, за счет сокращения числа негосударственных вузов и «непрофильных» факультетов. Автор настоящей статьи, как человек, прошедший в свое время через государственное распределение, должен отметить его неэффективность даже в условиях советского тоталитаризма. А уж в условиях свободного рынка услуг эта мера представляется просто вредной.

По разным оценкам, более 50% юристов — выпускников институтов трудоустраиваются по специальности. То же можно сказать, например, и о врачах, но если врач работает исключительно в медицинской сфере, то юрист по природе своей профессии — управленец и может работать в самых разных областях отечественной экономики.

В печати появились прогнозы о том, что от 100 тысяч до 200 тысяч выпускников институтов ближайших двух лет сразу отправятся на биржу труда.

Во-первых, безработица — это последствие экономического кризиса. Но, как известно и подтверждено итогами дефолта 1998 г., после экономических спадов наступает бурное обновление и возрождение экономики. Именно на этом этапе потребуются управленцы, обладающие новым мышлением, прежде всего — юристы.

Во-вторых, не ясно, на чем основаны подобные прогнозы и касаются ли они тех профессий, которые якобы переживают «перепроизводство».

В-третьих, по данным социологической науки, чем ниже уровень образования человека, тем сложнее ему найти место в современном производстве.

Так что, видимо, для потенциального безработного — бывшего школьника лучше поступить в вуз, а его выпускнику — в аспирантуру, чем регистрироваться на бирже труда.

И еще один аргумент. Профессор, доктор юридических наук А.С. Подшибякин в одной из своих статей высказал интересную мысль в поддержку негосударственного сегмента образования. Его создание снижает социальную нагрузку на гражданское общество. Иными словами, социализация студентов в стенах учебных заведений этого типа удерживает их от криминализации, увлечения наркотиками и т. д.

Монополия для ассоциации

В завершение обратимся к юридической стороне вопроса. Указом Президента РФ Д.А. Медведева от 26.05.2009 № 599 «О мерах по совершенствованию высшего юридического образования в Российской Федерации», изданным по предложению Общероссийской общественной организации «Ассоциация юристов России», вводится дополнительная ограничительная мера: общественная аккредитация федеральных государственных и негосударственных образовательных учреждений высшего профессионального образования, осуществляющих подготовку юридических кадров. В связи с этим возникает ряд вопросов.

Почему данное новшество касается только юридических вузов? Столь же плачевная ситуация сложилась и в иных сегментах высшего образования, прежде всего в технических вузах. Ответ очевиден: первые лица государства — юристы, а один из них в прошлом — даже преподаватель вуза.

Откуда столь явное недоверие государственной аттестации юридических вузов, проводимой Федеральной службой по надзору в сфере науки и образования?

Почему только одна общественная организация получила возможность участвовать в подобной общественной аттестации? И почему общественная аттестация не распространяется на региональные и муниципальные вузы? Понятно, что их несопоставимо меньше, чем федеральных и тем более негосударственных, однако и они тоже готовят юристов.

Автору не хотелось бы оказаться в роли солдата, «шагающего не в ногу, когда вся рота шагает в ногу». Критики качества получаемого сегодня юридического образования во многом правы. Особенно в том, что следует ввести вступительные испытания при приеме юристов на работу, их периодическую аттестацию и переаттестацию, расширение числа должностей публичной службы, требующих наличия обязательного юридического образования, введения госзаказа на некоторые юридические должности и т. д. Но все же это никоим образом не связано с сокращением числа вузов и факультетов, осуществляющих юридическое образование.

***

Юрий Дмитриев,

д.ю.н., академик РАЕН, почетный профессор Европейского университета, член-корреспондент РАО

Материал предоставлен "Новой адвокатской газетой"

Адвокаты, работающие по соглашению или по назначению, одинаково тщательно исполняют свои обязанности. В принципе признавая такой подход единственно правильным, Европейский суд иногда посылает им не вполне понятные сигналы, как, например, в двух польских делах, когда адвокаты поленились подать от имени осужденных кассационные жалобы, которые считали бесперспективными.

Следует сразу отметить, что кассационная стадия в Польше не вторая, а третья и представляет собой нечто вроде надзора, по возможности освобожденного от произвола, столь характерного для российской системы. Сторона уголовного разбирательства вправе подать кассационную жалобу в Верховный суд на любое определение апелляционного суда, утвердившее приговор. Единственное узкое место – жалобу подает и подписывает адвокат. В ней можно ссылаться, например, на серьезные процессуальные нарушения (незаконный состав суда, нарушение подсудности, отсутствие юридической помощи и пр.), но не на строгость назначенного наказания.

Как в Польше

Естественно, что заключить договор с адвокатом, который попытался бы перечеркнуть все усилия государственной машины, может не всякий осужденный, и любезность польского законодателя простирается настолько далеко, что апелляционный суд назначает нуждающимся защитника специально для написания жалобы. Возникает вопрос: как быть, если жаловаться, строго говоря, не на что (вероятно, за границей бывает и такое), а канючить по поводу слишком сурового приговора закон на этой стадии запрещает? В таком случае Верховный суд разрешает защитнику отказаться от назначения, считая, что сам факт его назначения уже означает обеспечение эффективного права осужденного на защиту. Поскольку сама кассационная процедура там носит специальный характер, кодекс, по мнению Верховного суда, не может обязывать адвоката изобретать основания для жалобы, если они отсутствуют. Некоторое время так и складывалась практика – в случае отказа адвоката суды умывали руки. Но затем Верховный суд указал, что при таких обстоятельствах осужденному должен быть восстановлен срок на подачу кассационной жалобы, чтобы он в дальнейшем сам ломал голову над тем, кто ее напишет и подаст. Однако это нехитрое правило, вероятно, дошло не до всех работников правосудия, в связи с чем местные узники совести тут же начали писать в Страсбург, и небезуспешно.

Двое таких заявителей, Антоницелли и Куликовский, видимо, не принадлежат к числу лиц, которыми гордится Речь Посполита. Один из них был просто убийцей, второй приобрел право на дополнительную благосклонность Европейского суда, зарезав собственную мамочку (кроме того, за мать в этой благословенной стране дают меньше – 12, а не 15 лет). Так получилось, что, справедливо исходя из того, что личные пороки заявителей не дают государствам-участникам оснований нарушать их конвенционные права, Европейский суд со временем стал проявлять особое сочувствие ко всяким спорным фигурам (возможно, желая сделать более наглядной необходимость строгого соблюдения Конвенции по отношению к заблудшей овце). Судьба убийцы Антоницелли тоже сложилась довольно удачно – он проскочил все страсбургские барьеры за четыре года и заставил краснеть польскую демократию, в общем, по довольно пустяковому поводу. Несложные разъяснения Верховного суда оказались непосильным грузом для апелляционной инстанции, которая в обоих делах душегубов ограничилась тем, что посоветовала обратиться к местному омбудсмену, который тоже вроде бы имеет право писать кассационные жалобы.

Четвертая секция Европейского суда подошла к делам Антоницелли и Куликовского с большим пониманием. Проигнорировав доводы заявителей о том, что они и осуждены-то не совсем правильно и хорошо бы отменить приговоры и пустить их гулять на все четыре стороны, в остальном палата всемерно пошла им навстречу. В деле Куликовского признали нарушение п. 3 ст. 5 Конвенции в части того, что он слишком долго томился в предварительном заточении (два года и четыре месяца); суд повторил свое известное суждение о том, что обвинение в убийстве собственной матери – недостаточный повод для того, чтобы держать гражданина под стражей.

Неконкретным способом

Кроме того, Суд удовлетворил претензии обоих заявителей с точки зрения п. 1 ст. 6 Конвенции во взаимосвязи с п. 3 той же статьи в части недостаточного обеспечения их права на юридическую помощь. Как следует из постановления, польское государство пострадало, в сущности, не из-за отказа назначенцев писать кассационные жалобы, а за то, что осужденным не отвели время на поиск адвокатов, которые согласились бы на это. Никаких адвокатов ни тот ни другой не искали на всем протяжении своих разбирательств и не собирались искать впредь, но формально апелляционные суды действительно допустили ошибку, за что государство-участник заработало очередной выговор.

Европейский суд признал вполне допустимым вывод польских верховников о том, что адвокат, назначенный гражданам, осужденным в двух инстанциях, может отказаться писать кассационную жалобу и что национальные суды не обязаны назначать им другого адвоката. При этом подчеркивается, что государство, тем не менее, обязано обеспечить пресловутое равновесие между эффективным доступом к правосудию для осужденных и независимостью юридической профессии. Польский Верховный суд признал, что у осужденных могут возникать сложности доступа к кассационному суду (если назначенные адвокаты самоустранились от оказания им юридической помощи), и установил более длительный срок для написания жалобы, который начинает течь с момента, когда эти обиженные граждане узнали об отказе их адвокатов, а не с момента, когда адвокаты узнали о решении суда второй инстанции.

Европейский суд посчитал, что такое толкование обеспечивало обоим заявителям достаточное время для поиска новых адвокатов, которые представляли бы их интересы. Тот факт, что ни один из них не располагал достаточными средствами для привлечения адвоката по собственному выбору, не вызывает вопросов с точки зрения ст. 6 Конвенции, поскольку данная статья не гарантирует помощь со стороны назначенных адвокатов для целей использования средств правовой защиты, бесперспективность которых уже установлена.

Однако в данном случае апелляционные суды не указали обоим горемыкам, лишившимся юридического заступничества, в течение какого времени они могут хлопотать насчет своих кассационных жалоб. Европейский суд заключил, что в данном ограниченном, но существенном аспекте процедуры, предусмотренные польским законодательством, являются ущербными и их надо как можно скорее привести в соответствие с конвенционными порядками. Это не спасло польское государство от признания нарушения указанных статей – как выразился Европейский суд, право заявителя не было обеспечено «конкретным и эффективным способом». Кроме того, Польша в порядке применения ст. 46 Конвенции заработала указание на необходимость устранения системного недостатка в ее правовой системе. Как она должна его устранять, осталось неизвестным; любопытно также, как она будет восстанавливать права заявителей – дадут ли им две недели на написание новой кассационной жалобы или ограничатся добавкой макарон на день независимости. Об этом в постановлении ничего не говорится, и вряд ли оно заставит пана Куликовского с Антоницелли сильно торжествовать, но во всяком случае палата, вероятно, вправе записать его себе в актив возмездия и восстановленной справедливости.

И кто его знает, на что намекает?

Такое соломоново решение побудило импульсивного мальтийского судью Бонелло подать особое мнение, в котором рассуждения большинства о некотором умалении прав осужденных он назвал «святыми, благородными и бессодержательными мантрами». Он не уточнил одного: что бы он приказал адвокату делать, если основания для обжалования действительно отсутствуют.

Досадно, что «святые мантры» расходуются на такие цели и с таким результатом: можно представить, сколько жалоб оказалось в страсбургской корзинке ради того, чтобы суд четыре года отстаивал права двух польских уголовников, которыми те все равно никогда смогут воспользоваться.

Николай ГОЛИКОВ

Материал предоставлен "Новой адвокатской газетой"

В Совете Федерации состоялось обсуждение законодательных инициатив по противодействию нелегальной миграции в условиях мирового экономического кризиса. В совещании приняли участие не только сенаторы, но и представители Федеральной миграционной службы, Генеральной прокуратуры РФ, заинтересованных министерств и ведомств, а также Международной организации по миграции.

Точное число нелегальных мигрантов не знает даже Федеральная миграционная служба (ФМС). Однако глава этого ведомства Константин Ромодановский утверждает, что за последнее время это число уменьшилось в три-четыре раза и исчисляется десятками тысяч, но никак не миллионами. По данным члена Совета Федерации Владимира Слуцкера, напротив, только до четырех миллионов нелегальных мигрантов нанимается физическими лицами.

Патент для иностранца

Физические лица порой даже не интересуются гражданством рабочих, нанимаемых для строительства загородного дома или обустройства своего земельного участка. Тем более не спрашивают у них разрешение на работу в России. «Как показывает практика, российских работодателей не пугают штрафы, какими бы они ни были высокими», – констатировал Слуцкер и привел в качестве позитивного примера Чехию, где за использование нелегальной рабочей силы работодатель может не только быть оштрафован, но и получить уголовное наказание – до пяти лет тюремного заключения.

Законопроект по легализации иностранцев, работающих у физических лиц, считается одним из наиболее актуальных. ФМС предлагает узаконить систему патентов, которые могли бы покупать иностранцы, приезжающие в нашу страну на заработки. Однако для того, чтобы этот механизм заработал, надо тщательно продумать детали, в которых, как известно, и кроется обычно дьявол.

Предположим, что сотни гастарбайтеров, которые сейчас толпятся по утрам на Ярославском шоссе при выезде из столицы, будут иметь патенты, позволяющие им работать на физических лиц. Разве откажутся они от заманчивого предложения какой-нибудь строительной фирмы, нанимающей их на работу от имени какого-то своего начальника, прикрывающегося статусом физического лица? Начальник Правового управления ФМС РФ Петр Смагин не исключил такого развития событий. Он в то же время высказал предположение, что патентная система хотя бы позволит проследить, где работают мигранты, приехавшие в нашу страну.

Квоты и «миграционные коридоры»

Официально устроиться на работу не имеют возможности даже те, кто легально прибыл в Россию. ФМС ужесточила требования к мигрантам и выдает разрешения на работу только тем организациям, которые получили специальную квоту. В связи с кризисом квоты сокращаются.

До сих пор не известно, будут ли высококвалифицированные иностранные рабочие кадры выведены за пределы тех квот, которые распределяются по предприятиям. Еще два года назад была разработана и представлена концепция «миграционных коридоров для разных типов мигрантов», но статус закона она так и не получила.

Владимир Слуцкер, кстати, поддержал инициативу ФМС о предоставлении права на работу иностранным студентам, обучающимся в России, при предъявлении студенческого билета. Пока иностранные студенты имеют возможность подработать только в своем вузе, если там, конечно, имеются какие-то рабочие места.

Труд приравнен к азартным играм

Согласно закону каждый, кто находится в России более полугода, должен платить здесь налоги.

Однако список лиц, пересекающих государственную границу, на сегодняшний день имеется только у пограничников. Минрегионразвития и налоговые службы не имеют доступа к этой базе. Значит, они не в состоянии выяснить, работает ли на самом деле даже тот мигрант, который имеет на это право, а если да, то платит ли он налог на доходы физических лиц (НДФЛ).

Почти все участники совещания были едины во мнении, что нельзя приравнивать налоги за труд к налогам на выигрыш в казино или в лотерею, которые составляют 35 %. Однако если россиянин платит всего 13 % НДФЛ, то иностранец – 30 %. Причем такой налог взимается даже с тех физических лиц, которые прибыли в нашу страну по программе переселения соотечественников и еще не успели получить обещанное им российское гражданство.

Иностранные студенты, высококвалифицированные специалисты, и тем более приглашенные в Россию соотечественники должны платить такой же налог, что и россияне. Видимо, соответствующая законодательная инициатива скоро поступит в Госдуму.

Безвизовый тупик

Участники обсуждения в Совете Федерации не могли не коснуться и таких базовых проблем, связанных с миграцией, как безвизовое пространство и реадмиссия – согласие государства на прием обратно на свою территорию граждан, которые подлежат депортации из другого государства.

По соглашению с Европейским Союзом уже через год России, добивающейся безвизового режима с ЕС, придется принимать граждан третьих государств, которые попали в страны ЕС через нашу территорию (сейчас их сразу отправляют в страну постоянного проживания). Их последующая депортация на родину ляжет тяжким бременем на российские правоохранительные органы, если мы заранее не заключим соответствующие соглашения с теми странами, гражданами которых являются эти нелегальные мигранты.

Пока такие соглашения заключены только с Украиной, Узбекистаном и Вьетнамом. На стадии подписания находятся соглашения с Казахстаном, Латвией и еще рядом стран. Но Киргизия и Таджикистан, например, даже не хотят вести переговоры на этот счет. Или увязывают обязательства принимать граждан своей страны с выделением для них расширенных квот на работу в России. Такая постановка вопроса представляется совершенно бесперспективной. Видимо, если наши партнеры не снимут свои требования, то России просто придется ввести такой же визовый режим с этими странами, как это имеет место с Грузией.

Административная и уголовная ответственность

Особое внимание должно быть уделено мерам административной и уголовной ответственности в целях противодействия нелегальной миграции. Сейчас нелегальных мигрантов можно арестовать, продержать несколько месяцев в КПЗ, а затем депортировать. Но вскоре, если мы будем соблюдать нормы международного права, к иностранцам будет применяться специальная процедура ограничения свободы, позволяющая пресечь нелегальную миграцию, не ущемляя при этом базовых прав и свобод человека.

Создание центров временного содержания иностранных граждан, нелегально находящихся на территории России, требует внесения изменений в ряд кодексов и законов. В частности, должен быть определен порядок ограничения свободы для лиц, которые не имеют вообще никаких документов и не желают сообщать о своем гражданстве. Нужен закон о депортации иностранцев, нарушивших российские законы, но не заслуживающих уголовного наказания. И наверное, уже в ближайшее время будет принят закон, предоставляющий органам ФМС право проводить административное расследование в отношении лиц, подозреваемых в совершении правонарушений.

Защита прав мигрантов

Необходимо задуматься и о защите прав мигрантов, в отношении которых проводится расследование. В соответствии с Конституцией РФ право на получение квалифицированной юридической помощи гарантируется всем, кто задержан или обвиняется в совершении преступления (ст. 48). Большинство мигрантов не смогут самостоятельно оплачивать услуги адвокатов.

Готово ли государство предоставить каждому иностранцу бесплатного защитника? Как будет оплачиваться труд адвоката по назначению? В ст. 26 Федерального закона «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в Российской Федерации» перечислены категории российских граждан, которые вправе претендовать на бесплатную юридическую помощь. Надо ли дополнять эту статью упоминанием о мигрантах, оказавшихся в России под подозрением? И будет ли компенсирован ущерб, нанесенный иностранному гражданину, который был задержан, а затем оказался чист перед законом? Ответы на все эти вопросы, наверное, надо подготовить при участии адвокатского сообщества, представителей которого на совещание в Совете Федерации почему-то не пригласили.

Константин КАТАНЯН,
директор института политико-правового анализа

Материал предоставлен "Новой адвокатской газетой"

Часто случается так, что попасть в автомобильную аварию – еще полбеды: потерпевший сталкивается с новыми проблемами, когда обращается к владельцу автомобиля либо в страховую компанию с просьбой возместить полученный вред.

Один из клиентов нашего бюро столкнулся с произволом страховой компании и причинителя вреда.

Авария

Возвращаясь домой на личном автомобиле, отец с шестнадцатилетним сыном, находившимся на переднем пассажирском сиденье, попадают в дорожно-транспортное происшествие с участием автобуса, водитель которого, выезжая с прилегающей территории, не уступил дорогу автомобилю нашего клиента, двигавшемуся по главной дороге.

В результате машина клиента восстановительному ремонту не подлежала, а его сыну были причинены многочисленные телесные повреждения: вывих бедра, переломы, сотрясение мозга, ожоги и поражение челюсти. Ребенок был госпитализирован скорой помощью и сразу же помещен в стационар, откуда спустя месяц выписан на амбулаторное долечивание.

В течение нескольких месяцев после аварии родители вместе с сыном не покидали стен медицинских учреждений, всячески пытаясь восстановить здоровье мальчика. Но несмотря на все проводимые в больницах манипуляции одна нога у мальчика стала короче, что не позволяет ему ни привычно двигаться, ни чувствовать себя полноценно. Врачи рекомендовали дорогостоящее лечение, операцию, а также санаторно-курортное лечение.

Иск о взыскании расходов и компенсации

Тогда отец и решил обратиться за помощью к собственнику виновного в аварии автобуса – ОАО «Российские железные дороги» и к ОАО «СО ЖАСО», с которым у ОАО «РЖД» был заключен с ОАО «СО ЖАСО» договор обязательного страхования гражданской ответственности владельцев транспортных средств.

Поскольку в добровольном порядке получить выплаты не удалось, начался судебный спор.

В соответствии со ст. 1064 ГК РФ вред, причиненный личности или имуществу гражданина, подлежит возмещению в полном объеме лицом, причинившим вред.

Согласно положениям ст. 1079 ГК РФ юридические лица и граждане, деятельность которых связана с повышенной опасностью для окружающих (в частности, использование транспортных средств), обязаны возместить вред, причиненный источником повышенной опасности, если не докажут, что вред возник вследствие непреодолимой силы или умысла потерпевшего. Обязанность возмещения вреда возлагается на юридическое лицо или гражданина, которые владеют источником повышенной опасности на праве собственности, праве хозяйственного ведения или праве оперативного управления либо на ином законном основании.

Как указано в ст. 1068 ГК РФ, юридическое лицо либо гражданин возмещает вред, причиненный его работником при исполнении трудовых обязанностей, т.е. в данном случае ответственность за причиненный вред должно нести ОАО «РЖД».

В соответствии со ст. 1085 ГК РФ при причинении гражданину увечья или ином повреждении его здоровья возмещению подлежит утраченный потерпевшим заработок (доход), который он имел либо определенно мог иметь, а также дополнительно понесенные расходы, вызванные повреждением здоровья, в том числе расходы на лечение, дополнительное питание, приобретение лекарств, протезирование, посторонний уход, санаторно-курортное лечение, приобретение специальных транспортных средств, подготовку к другой профессии, если установлено, что потерпевший нуждается в этих видах помощи и ухода и не имеет права на их бесплатное получение.

Помимо этого в случаях, когда вред причинен жизни или здоровью гражданина источником повышенной опасности, то независимо от вины причинителя вреда осуществляется компенсация морального вреда (ст. 110 ГК РФ).

В соответствии с п. 1, 2 ст. 6 Федерального закона «Об обязательном страховании гражданской ответственности владельцев транспортных средств» и п. 49 Правил обязательного страхования гражданской ответственности владельцев транспортных средств, именно страховая компания должна была являться ответчиком по требованиям о возмещении причиненного вреда здоровью.

Поэтому потерпевшие обратились с иском к ОАО «СО ЖАСО» с требованием о взыскании расходов на приобретение лекарств и медицинских препаратов, а ОАО «РЖД» – с требованием о компенсации причиненного морального вреда.

Неисполненное мировое соглашение

После подачи иска представители ОАО «РЖД» предложили заключить мировое соглашение на сумму в размере 30000 руб., которая в принципе устраивала потерпевших, а представители ОАО «СО ЖАСО» обещали повторно пересмотреть все представленные в подтверждение понесенных расходов на лечение документы.

Однако после того, как мировое соглашение было составлено, а медицинские документы в очередной раз представлены в страховую компанию, оба ответчика вновь изменили свою позицию. Страховая компания заявила о том, что не признает даже сам факт ДТП, а ОАО «РЖД» предложило уменьшить сумму компенсации морального вреда до 15000 руб., ссылаясь на то, что ребенок не умер, а суммы, свыше указанной, взыскиваются судами лишь в случае смерти.

Увеличение цены иска

Учитывая такую позицию ответчиков, допускаемые с их стороны насмешки, было принято решение увеличить исковые требования. На основании ст. 1087 ГК РФ («Возмещение вреда при повреждении здоровья лица, не достигшего совершеннолетия») и руководствуясь Постановлением Правительства РФ № 105 от 2 марта 2005 г., устанавливающего величину прожиточного минимума для детей, мы рассчитали вред, связанный с утратой трудоспособности несовершеннолетнего. Со ссылкой на п. 2 ст. 1092 ГК РФ («Платежи по возмещению вреда») мы заявили дополнительное требование о возмещении расходов на будущее санаторно-курортное лечение.

Все заявленные истцами требования были удовлетворены судом в полном объеме: с ОАО «РЖД» в пользу отца и его несовершеннолетнего сына было взыскано 80000 руб. в счет компенсации морального вреда, а с ОАО «СО ЖАСО» – 69892,27 руб., включая расходы на предстоящее санаторно-курортное лечение, утрату нетрудоспособности и расходы на лечение.

Иск «обиженной» компании

Казалось, что судебная история закончилась. Красноярский краевой суд оставил вынесенное судом решение в силе, потерпевшие получили причитающиеся им выплаты.

Но тут в одном из номеров газеты «Красноярский комсомолец» вышла статья под заголовком «Красноярец добился торжества справедливости. Виктор И. обыграл в суде страховую компанию и ОАО “РЖД”».

Несмотря на то что никаких сведений, не соответствующих действительности, статья не содержала, страховая компания посчитала такого рода публикацию за оскорбление и удар по деловой репутации и предъявила нашему клиенту иск о взыскании неосновательного обогащения в виде полученных по решению суда денежных средств на санаторно-курортное лечение, а также процентов за пользование денежными средствами.

Правовое обоснование заявленных требований было следующее: поскольку суд взыскал деньги на санаторное лечение, то ехать лечиться нужно было незамедлительно, а если не поехали – значит, неосновательно получили и сберегли, еще и незаконно пользовались.

Несмотря на очевидность того факта, что вступившее в силу решение суда является законным основанием получения денежных средств, а также несмотря на отсутствие хотя бы одного обязательного элемента фактического состава неосновательного обогащения, установленного ст. 1102 ГК РФ, суд первой инстанции пришел к выводу о необоснованности сбережения потерпевшими денежных средств и удовлетворил требования страховой компании.

Торжество справедливости

В очередной раз удивившись, потерпевшие обратились за разрешением ситуации в вышестоящий, апелляционный суд, который не согласился с выводами суда первой инстанции и доводами страховой компании.

В итоге решение суда первой инстанции было отменено, а в удовлетворении требований страховой компании о взыскании неосновательного обогащения и процентов за пользование чужими денежными средствами было отказано в полном объеме. Суд в своем решении четко прописал, что взысканные по вступившему в законную силу решению суда денежные средства на предстоящее санаторно-курортное лечение не являются сбереженными или приобретенными за счет другого лица и не приобретались без законных на то оснований.

Алена МАРТЫНОВА,

партнер адвокатского бюро
«Глисков и партнеры»
(г. Красноярск)

"Российская газета" представляет образец нового водительского удостоверения

Важная новость для 50-миллионной армии российских водителей - в стране скоро появятся совершенно новые права. Со временем этот вариант водительского удостоверения заменит два варианта ныне действующих прав. Останется единственный - пластиковая карточка, оформленная по новым международным требованиям к таким документам. Приказ об этом публикуется сегодня в "Российской газете".

Напомним, что сейчас у нас в стране существует два вида водительских удостоверений. Первый - под официальным названием "образец 1" - бумажный заламинированный бланк размером с паспорт. Второй - "образец 2" - пластиковая карточка меньшего размера. Кроме внешнего вида и цены на изготовление, никаких отличий между ними нет. И то и другое - полноценные национальные водительские удостоверения. И останутся таковыми до истечения срока действия, в них указанного.

Надо сказать, что в последнее время "образец 2" - маленькая пластиковая карточка - стал настоящим дефицитом. Его выдают в редких регионах. Все дело в том, что выпуск подобной карточки требует дополнительных расходов - она дороже в изготовлении, чем документ на заламинированной бумаге. А после введения единой госпошлины на изготовление таких прав все платы, взимаемые сверх пошлины, автоматически стали незаконными. Между тем пластиковые права делали коммерческие организации.

По идее затраты изготовителям должны были компенсировать местные власти из местного бюджета, но мало где на это пошли. Например, в Свердловской области автовладельцам удалось отстоять свое право на получение пластиковых прав. Но это единичный случай. Сейчас в большинстве регионов в ГИБДД выдают права первого образца.

Министерство юстиции утвердило приказ МВД, который устанавливает новый и единственный образец прав. Появился он не случайно. 28 марта 2006 года вступили в силу поправки к конвенции о дорожном движении 1968 года, касающиеся требований к национальному водительскому удостоверению. В них не только установлены единые требования для национальных прав, но и указаны сроки, к которым все страны, подписавшие конвенцию, должны привести свои документы в соответствие с ее требованиями. Уже с 1 марта 2011 года во всех подразделениях должны выдавать такие права нового образца. Но, возможно, в регионах, где будет досрочно подготовлена вся необходимая материальная база, эти документы начнут вручать раньше.

Новый документ представляет собой пластиковую карточку размером восемь с половиной на пять с половиной сантиметров. Если сейчас пластиковый вариант прав розового цвета, то новый образец будет разноцветным с переходом из синего в розовый. Помимо цвета довольно существенные изменения внесены и в содержание. Во-первых, в правах появится штрих-код, в котором будет зашифрована полная информация о том, где, когда, на каких основаниях и какому водителю выдан документ. Такой шифр - страховка от фальшивок и покупных прав. Кроме того, он позволит инспектору гораздо быстрее и проще проверять водителя без лишних запросов.

На оборотной стороне у привычных нам категорий появятся пиктограммы, расшифровывающие обозначения "А", "В", "С", "D", "BE", "CE", "DE". Это сделано, чтобы, например, в арабских странах местной полиции, а также компаниям, сдающим машины в аренду, было понятно, какими машинами вы имеете право управлять.

В новых правах пока не появились подкатегории, о которых много говорили. Имеется в виду идея ввести дополнительные ограничения для водителей, например, по мощности машины. Сейчас автомобилист с открытой категорией "В" может управлять как крошечным "Деу Матизом", так и огромным "Ленд Крузером" или скоростным "Ламборджини". Совершенно разные машины и по размерам, и по ходовым характеристикам, и, как следствие, по сложности управления ими. Для введения подкатегорий потребуется менять законодательство. Если это будет сделано, то облик прав снова придется менять.

Зато в новых правах предусмотрена графа, в которой будет обозначена дата открытия и окончания действия каждой категории. Это нововведение в первую очередь будет полезно работодателям. Ведь до сих пор было так: открыл человек категорию "D" и пошел сразу устраиваться водителем на междугородние автобусные рейсы. Стаж ведь у него идет с момента открытия первой категории, а проверить, какой у него стаж по нужной категории, - довольно проблематично. Теперь у работодателя будет такая возможность.

Что касается срока окончания действия категории, то пока он у нас будет совпадать со сроком истечения действия водительского удостоверения. Хотя во многих странах есть свои ограничения на некоторые категории. Например, на ту же категорию "D". Человек может водить пассажирские автобусы только до 65 лет.

Также для каждой категории в правах предусмотрены графы для указания ограничения. Они пока при выдаче удостоверения тоже заполняться не будут вплоть до появления нужного законодательства.

Что предполагается указывать в этих графах? В Европе полиция пользуется таблицами, в которых более 100 таких различных ограничений. Наиболее яркий пример - механическая коробка передач или автоматическая. Если, допустим, человек обучался водить и сдавал на права на машине с автоматом, то ему в правах в разделе "категории" будет записано, что водить он может только машину с автоматической коробкой передач.

Примечательно, что приказ учел и религиозные особенности наших граждан. Разрешается фотографироваться на права в головных уборах, не скрывающих овал лица.

Разъяснение

Как пояснили корреспонденту "Российской газеты" в Департаменте обеспечения безопасности дорожного движения МВД России, никакого массового обмена старых прав на новые не намечается.

Многие водители опасаются, что появление новых прав потребует срочного обмена действующих удостоверений. А это снова километровые очереди, потерянное время и прочие неприятности. В ГИБДД уверяют, что не повторится ситуация 1999 года, когда впервые в нашей истории был проведен массовый обмен водительских удостоверений.

Новые права станут выдавать взамен старых по окончании их срока действия. Так что если вы только что получили водительское удостоверение сроком на десять лет, то новое получите тогда, когда кончится время старого документа.

Впрочем, если срок прав у водителя еще не истек, а ему приспичило ездить с новым удостоверением, он также может спокойно обменять права с 1 марта 2011 года. И никто ему препятствовать в этом не будет.

Многих волнует вопрос - какие из двух ныне действующих образцов водительских удостоверений действительны за границей и будет ли котироваться там новый документ. Сразу уточним: права нового образца - такое же национальное водительское удостоверение, как и ныне действующие. Поэтому их введение не отменяет необходимости при выезде за границу получать международные права. Это такая длинная бумажная лента, на которой все данные водительского удостоверения переведены на различные языки.

До сих пор многие, выезжая на отдых или в кратковременные командировки, перед выездом не получали международных прав. Да и, как правило, за рубежом их редко требуют. В Европе с большим доверием относятся к российским пластиковым правам, потому что они похожи на европейские. В некоторых странах больше доверяют нашим бумажным заламинированным правам, потому что в них стоит печать. Но случается, что нашим туристам отказывают в аренде машины, если не были предъявлены полноценные международные права. Получить их можно, подав заявление в подразделение ГИБДД своего региона. При этом обязательно надо будет предъявить обычные права. И еще одно важное уточнение: за границу надо ехать с двумя видами прав - международными и национальными, поскольку там международные не действительны без предъявления российского водительского удостоверения.

Возможно, новый документ будет пользоваться за границей большим доверием за счет высокой степени его защиты.

Эта статья является комментарием к:

Приказ Министерства внутренних дел Российской Федерации от 13 мая 2009 г. N 365 г. Москва "О введении в действие водительского удостоверения"

Владимир Баршев, "Российская газета" - Федеральный выпуск №4956 (132) от 21 июля 2009 г.

Материал предоставлен "эж-Юрист"

С 1 июля вступил в силу Федеральный закон от 26.12.2008 № 294-ФЗ «О защите прав юридических лиц и индивидуальных предпринимателей при осуществлении государственного контроля (надзора) и муниципального контроля». Заработает ли Закон? С какими проблемами столкнутся суды при его применении? На эти и другие вопросы отвечает судья Судебной коллегии Высшего Арбитражного Суда РФ по рассмотрению споров, возникающих из административных правоотношений, Анатолий Емельянович Березий.

— Анатолий Емельянович, как Вы оцениваете новый Закон?

— На мой взгляд, он как нельзя более актуален в силу трех своих составляющих. Первая составляющая — политическая. Наконец-то государство повернулось лицом к представителям малого и среднего бизнеса. Этот поворот произошел довольно оперативно и последовательно: в мае прошлого года Президент подписал Указ № 797 «О неотложных мерах по ликвидации административных ограничений при осуществлении предпринимательской деятельности», а уже 26 декабря — обсуждаемый нами Закон № 294-ФЗ.

Вторая составляющая Закона — экономическая. Конечно, в мае прошлого года никто еще не говорил о финансовом кризисе, но сейчас соответствующий Закон оказался как нельзя кстати, и, возможно, именно малый и средний бизнес помогут вывести Россию из кризиса. К тому же не следует забывать и о намерении нашей страны вступить в ВТО, которая в обязательном порядке потребует от России четкого правового регулирования бизнеса этого рода.

Третья, самая важная составляющая Закона №294-ФЗ, о которой прежде всего и хотелось бы сегодня поговорить, — правовая. Она выражена в самом тексте Закона.

Отмечу, что Закон в целом конкретный, последовательный и понятный для применения.

— Почему Вы так уверены в том, что Закон заработает, что он будет защищать предпринимателей от ущемления их прав при проверках, проводимых чиновниками?

— Одно из основных положений Закона посвящено принципам защиты прав юридических лиц и индивидуальных предпринимателей при осуществлении государственного контроля (надзора). Первый из них — преимущественно уведомительный порядок начала осуществления отдельных видов предпринимательской деятельности.

Второй, на мой взгляд, очень важный принцип — презумпция добросовестности предпринимателей.

Третий, не менее важный принцип заключается в следующем. Органы государственного контроля и их должностные лица могут проводить проверки, только если они уполномочены на это. Закон ко всему прочему закрепляет принцип недопустимости проведения проверки в отношении одного юридического лица или индивидуального предпринимателя несколькими органами государственного контроля по одному и тому же основанию и предмету.

Важно и то, что органы государственного контроля (надзора) несут ответственность за нарушение законодательства РФ при осуществлении государственного контроля.

В Законе четко расписаны виды проверок, их основания, а также указано, что может быть предметом проверки. Отмечено, что проверки могут проводиться только в служебное время, на основании соответствующего приказа или распоряжения. Более того, такое распоряжение не может выдаваться в произвольной форме, она разрабатывается и устанавливается федеральным органом исполнительной власти, уполномоченным Правительством РФ. То есть будет единая форма, по которой должны отдаваться распоряжения и приказы о проведении проверок предпринимателей.

И последнее: организацию проведения плановых проверок на государственном уровне Закон возлагает на Генеральную прокуратуру Российской Федерации в виде формирования ежегодного сводного плана проведения плановых проверок с учетом положений Федерального закона «О прокуратуре Российской Федерации».

Внеплановые выездные проверки юридических лиц и индивидуальных предпринимателей, относящихся в соответствии с законодательством к субъектам малого и среднего бизнеса, могут быть проведены в связи с возникновением угрозы жизни, здоровью граждан, вреда окружающей среде, безопасности государства, чрезвычайных ситуаций, а также в связи с нарушением прав потребителей. Проводятся такие проверки, как правило, после согласования с органом прокуратуры по месту осуществления деятельности таких юридических лиц и индивидуальных предпринимателей.

— Какие права предпринимателей при осуществлении проверки предусматривает Закон?

— Этому вопросу посвящена глава 3 Закона. Руководитель предприятия или иное уполномоченное им лицо имеют право присутствовать при проверке. Более того, большинство проверок не могут проводиться в отсутствие этих лиц. Руководитель имеет право давать объяснения по всем вопросам, знакомиться с результатами проверки и обжаловать действия проверяющих органов в вышестоящий орган или в суд.

Та же глава 3 предусматривает право юридических лиц и предпринимателей на возмещение вреда, причиненного при осуществлении государственного контроля (надзора). Ведь иногда контролеры приходят на фирму, изымают без необходимости документы, осуществляют иные неоправданные действия, в результате фирма не работает несколько дней. Встает вопрос о возмещении вреда и об упущенной выгоде, о затратах на представителя для обжалования результатов проверки и т.д. Порядок возмещения вреда и убытков предусмотрен действующим гражданским законодательством, а источником возмещения вреда, как определил Закон, является соответствующий бюджет.

— Как Вы считаете, дополнит ли этот механизм Постановление Пленума ВАС РФ «О способах защиты прав и законных интересов участников экономического оборота в случае причинения им вреда со стороны государственных органов, органов местного самоуправления, а также их должностных лиц», проект которого уже более года разрабатывается в Высшем Арбитражном Суде?

— На мой взгляд, этот вопрос сегодня уже достаточно урегулирован. Более того, Закон № 294-ФЗ уточнил данный механизм, указав, что при проведении незаконной проверки возмещаются и упущенная выгода, и моральные страдания индивидуального предпринимателя, и расходы на представителя при оспаривании результатов проверки. На практике суды не испытывают с этими вопросами затруднений.

Проблемы, поднимаемые в проекте Постановления, более глобальны, нацелены на мировую практику. У нас они пока не очень понятны, и положения проекта идут, что называется, со скрипом, особенно среди отдельных ученых.

— Закон предусматривает, что контролирующие органы могут принимать специальные административные регламенты проведения проверок. Как Вы считаете, справедливо ли то, что конкретизация правил контроля отдается на откуп самим контролерам?

— Не вижу в этом ничего плохого. Во-первых, данные регламенты должны соответствовать Закону. В противном случае предприниматель имеет полное право их обжаловать.

Во-вторых, сам по себе регламент, как правило, залог соблюдения порядка. Потому что предприниматель всегда имеет возможность следить, соответствует ли ход проверки, осуществляемой органом, установленному им же регламенту. Если нет, результаты проверки могут быть обжалованы.

В-третьих, невозможно все детально прописать в Законе. Он устанавливает только общие принципы и направления проведения контроля (проверок). В таких же специфических сферах, как банковская, таможенная, антимонопольная, лицензионная и в других, необходимо детальное специальное регулирование.

Кроме того, раз Закон исходит из презумпции добросовестности предпринимателя, будем же исходить из нее и в отношении контролирующих органов. Не все же они функционируют только для того, чтобы мешать бизнесу и «кошмарить» его. Там работают умные люди, которые прекрасно понимают политическую волю и не будут действовать ей вопреки.

Наоборот, я бы сказал, что есть другая опасность: в результате этих регламентаций, предусмотренных Законом, государственные органы на определенном этапе снизят активность проверок, что может отрицательно сказаться на защите интересов общества и потребителей. Потому что наряду с большинством предпринимателей законопослушных есть и те, которые работать по закону не хотят.

— Появилась статья, которой не было в старом Законе № 134-ФЗ: результаты проверки, проведенной с грубым нарушением требований Закона, не могут являться доказательствами нарушения предпринимателем обязательных требований.

— Да, это ст. 20, очень важная и императивная. В данной статье прямо указано, что именно является грубым нарушением закона. Это императивная норма, и если будет установлено, что проверка была проведена с грубым нарушением закона, то ее результаты не могут являться доказательством нарушения юридическим лицом или индивидуальным предпринимателем обязательных требований законодательства при осуществлении предпринимательской деятельности.

— Анатолий Емельянович, новый Закон действует чуть более двух недель, и понятно, что рано говорить о том, как сложится практика его правоприменения. Но можно ли сделать какие-то прогнозы?

— Недавно в Екатеринбурге по инициативе ФАС УО было проведено совещание судей административных коллегий и представителей науки, посвященное как раз вероятным проблемам применения нового Закона. «Обкатав» эти вопросы, мы увидели, что, возможно, судам придется столкнуться с некоторыми проблемами.

Одна из проблем касается сферы применения Закона № 294-ФЗ. В ч. 3 ст. 1 Закона отмечено, что его положения не применяются, в частности, к действиям госорганов при проведении административного расследования. Вэтом плане не совсем понятно, как необходимо трактовать понятие «административное расследование»:

• только как определенную стадию от момента выявления административного правонарушения в конкретных областях законодательства до составления протокола об административном правонарушении (ч. 1, 6 ст.28.7 КоАП РФ);
  
• в более широком смысле — как в целом производство по делу об административном правонарушении от момента возбуждения дела до момента вынесения постановления о привлечении лица к административной ответственности (либо до момента прекращения дела при наличии обстоятельств, предусмотренных ст. 24.5 КоАП РФ)?
  

Посовещавшись, мы пришли к выводу, что под административным расследованием в ч. 3 ст. 1 Закона № 294-ФЗ следует понимать любые процессуальные действия, совершаемые в рамках производства по делу об административном правонарушении с целью сбора и фиксации доказательств по делу об административном правонарушении.

Если термин «административное расследование» в ч. 3 ст. 1 Закона №294-ФЗ толковать в узком смысле, то это повлечет необходимость использовать положения Закона при применении мер обеспечения производства по делу, которое осуществляется без вынесения определения о возбуждении дела и проведении административного расследования, что противоречит смыслу и цели содержащихся в ч. 3 ст. 1 Закона.

— Каковы будут последствия для предпринимателя в случае проведения проверки с грубым нарушением требований Закона?

— В силу ст. 20 Закона № 294-ФЗ результаты проверки, проведенной органом государственного (муниципального) контроля с грубыми нарушениями требований названного Закона, подлежат отмене вышестоящим органом или судом на основании заявления проверяемого лица со всеми вытекающими последствиями.

Возникает вопрос: имеются ли правовые основания для привлечения лица к административной ответственности, если факт наличия административного правонарушения выявлен только по результатам проверки с грубым нарушением?

В данной ситуации возможно два варианта. Первый — акт проверки недействителен, однако имеются другие доказательства по делу: свидетельские показания, признание предпринимателя в том, что в результате своей деятельности он допустил какие-либо нарушения. То есть если в протоколе имеются доказательства, достоверность которых у судьи не вызывает сомнения, то нет оснований признавать такой протокол об административном правонарушении недопустимым или недостаточным доказательством по делу.

Второй вариант, более распространенный на практике, — в протоколе об административном правонарушении нет сведений о других доказательствах административного правонарушения, кроме ссылки на акт проверки, который составлен с грубыми нарушениями требований Закона. В данном случае судья должен оценить этот факт с точки зрения недостаточности имеющихся в материалах дела доказательств. Судья может признать, что нарушение не доказано и предприниматель будет освобожден от административной ответственности.

КоАП РФ предоставляет возможность суду, рассматривающему дело об административном правонарушении или жалобу на постановление по делу об административном правонарушении, проверить законность собранных по делу доказательств, в том числе и тех, которые были получены до возбуждения дела об административном правонарушении (ст. 26.11, 29.10, 30.6). Применительно к системе арбитражного процесса эти положения усиливаются ч. 1 ст. 189, ч. 1 ст. 202, ч. 1 ст. 207 АПК РФ. Согласно этим нормам исследуемая категория дел рассматривается по общим правилам искового производства с особенностями, предусмотренными главой 25 АПК РФ, что позволяет арбитражному суду установить факт нарушения порядка проведения проверки при рассмотрении дела об административном правонарушении.

В то же время лицо, привлеченное к административной ответственности, не лишено возможности до оспаривания постановления по делу об административном правонарушении в порядке главы 24 АПК РФ оспорить действия по проведению мероприятий по контролю и надзору.

— Анатолий Емельянович, по Вашему мнению, как можно будет предотвратить эти проблемы?

— Я думаю, что с учетом прошедшего в Екатеринбурге обсуждения Закона следует подготовить соответствующее Информационное письмо Президиума ВАС РФ, разъясняющее арбитражным судам порядок применения отдельных положений нового Закона.

Важно также учесть и практику применения старого Закона № 134-ФЗ (сейчас уже не действующего), которая формировалась таким образом, что суды полагали — действие Закона не распространялось на случаи привлечения к административной ответственности на основании КоАП РФ. Поэтому не менее важно, чтобы суды не перенесли свое отношение к старому Закону на новый и помогли ему заработать.

***

Интервью провела
Наталья Шиняева

Материал предоставлен "эж-Юрист"

Вопрос о том, можно ли работодателю предоставлять работникам стандартные налоговые вычеты по НДФЛ в случае отсутствия у последних дохода в отдельные месяцы календарного года, давно является предметом споров. Налоговые органы в разные годы давали неодинаковые разъяснения, а жертвами неразберихи становились, естественно, налогоплательщики (см. об этом: Бедным вычеты не давать!).

В соответствии с подп. 3 п. 1 ст. 218 Налогового кодекса Российской Федерации стандартный налоговый вычет в размере 400 рублей за каждый месяц налогового периода действует до месяца, в котором доход налогоплательщика, исчисленный нарастающим итогом с начала налогового периода, превысил 40 тыс. рублей (в спорный период — 20 тыс. рублей). А начиная с месяца, когда доход превысил установленное ограничение, данный вид налогового вычета не применяется.

Как видим, названная норма обязывает предоставлять вычеты за каждый месяц налогового периода. Однако можно ли это делать независимо от наличия дохода в соответствующем месяце — вопрос трактовки.

Суды также не могли прийти к единому мнению, что ставило работодателей в крайне неприятное положение: предоставление вычетов могло быть признано нарушением со стороны налоговиков, а непредоставление — обжаловано работниками. Поэтому решение Высшего Арбитражного Суда РФ, принятое на заседании Президиума ВАС 14.07.2009, будем надеяться, принесет желанную определенность в этом вопросе.

Закрытое акционерное общество «Потенциал» (Республика Марий Эл) в период 2005—2006 годов предоставляло стандартные налоговые вычеты по НДФЛ работникам, находящимся в отпусках по уходу за детьми до достижения ими возраста от 1,5 до 3 лет (то есть когда заработная плата им не начислялась и не выплачивалась). Инспекция ФНС с действиями организации не согласилась и насчитала ЗАО недоимку и пени по НДФЛ на сумму более 100 тыс. рублей, а также штраф за несвоевременное перечисление НДФЛ в бюджет по ст. 123 НК РФ (как налоговому агенту).

Суды всех трех инстанций, где общество пыталось отстоять свои права, единодушно приняли сторону налогового органа. В своих решениях они указывали, что вычеты по подп. 3 п. 1 ст. 228 НК РФ не накапливаются в течение налогового периода и не подлежат суммированию нарастающим итогом в случае отсутствия налоговой базы за отдельные месяцы налогового периода. ВАС же этот подход раскритиковал.

Проанализировав положения налогового законодательства, судьи пришли к выводу, что НК РФ не содержит норм, запрещающих предоставление стандартного налогового вычета за те месяцы, когда у работников отсутствовал налогооблагаемый доход. В этой связи все ранее принятые судебные акты по данному вопросу были отменены, решение ИФНС признано недействительным.

***

Мария Мошкович

Материал предоставлен "эж-Юрист"

Нередко пробелы законодательства восполняются судебной практикой, но исправлению ошибок зачастую предшествуют многочисленные нарушения прав и свобод граждан. Типичный тому пример – несовершенство жилищного законодательства в сфере приватизации общежитий.

Запрет с оговоркой

Приватизация жилых помещений появилась в России с принятием Закона РФ от 4 июля 1991 г. № 1541-1 «О приватизации жилищного фонда в Российской Федерации» (далее - Закон о приватизации) и была направлена на разгосударствление жилищной сферы и на появление собственников жилья. Статья 4 Закона о приватизации установила категоричный запрет на приватизацию жилых помещений в общежитиях. Согласно позиции Конституционного Суда РФ в силу статей 28 и 29 ЖК РСФСР граждане, проживающие в общежитиях (за исключением сезонных и временных работников, лиц, работающих по срочному трудовому договору, а также граждан, поселившихся в связи с обучением), являются нуждающимися в улучшении жилищных условий и вправе получить в пользование иное жилое помещение и впоследствии приватизировать его»(Определении Конституционного Суда РФ от 2 ноября 2000 г. № 220-0). Таким образом, одним из оснований для признания конституционности указанной нормы было указано на возможность граждан приобрести в будущем полученное в порядке улучшения жилищных условий жилье в собственность бесплатно. По мнению Конституционного Суда РФ, разрешение вопроса о распространении норм ЖК РФ о договоре социального найма на все жилые помещения, используемые в качестве общежитий, потребовало бы отказа от специального режима использования определенных жилых помещений, что относится к компетенции законодателя. Вместе с тем суды, разрешая вопрос о правомерности распространения на то или иное жилое помещение особого правового режима, не должны ограничиваться лишь формальным подтверждением целевого назначения данного помещения и обязаны проверять факты, обосновывающие в каждом конкретном случае такое распространение (Определение Конституционного Суда РФ от 24 января 2008 г..№ 39-О-О). Из указанных положений можно сделать вывод, что суд, хотя и не наделен правом изменения правового статуса общежитий, но вправе и обязан проверять обоснованность распространения на жилое помещение статуса общежития, в том числе при разрешении исковых требований о приватизации общежития.

Разрешение с оговоркой

Согласно ст. 7 ФЗ РФ №189 от 29 декабря 2004 г. «О введение в действие ЖК РФ» было установлено, что к отношениям по пользованию жилыми помещениями, которые находились в жилых домах, принадлежавших государственным или муниципальным предприятиям либо государственным или муниципальным учреждениям и использовавшихся в качестве общежитий, и переданы в ведение органов местного самоуправления, применяются нормы ЖК РФ о договоре социального найма.

Введение указанной нормы в первую очередь было обусловлено задачей защиты прав тех граждан, которые после передачи органам местного самоуправления общежитий, ранее принадлежавших государственным или муниципальным предприятиям (учреждениям), выполнявшим в отношении указанных граждан функцию и наймодателя, и работодателя, оказались пользователями жилой площади, принадлежащей другому наймодателю, не являющемуся их работодателем, что исключало возможность использования этих помещений в качестве общежитий и, соответственно, выселения проживающих в них граждан по основаниям, предусмотренным для выселения из специализированного жилищного фонда. Фактически это привело к изменению их правового статуса и тем самым потребовало изменения правового режима занимаемых жилых помещений. Однако еще до введения указанной нормы Указом Президента РФ от 10 января 1993 г. № 8 «Об использовании объектов социально-культурного и коммунально-бытового назначения приватизируемых предприятий» было предусмотрено, что при приватизации предприятий в состав приватизируемого имущества не включаются объекты жилищного фонда, которые подлежали передаче в муниципальную собственность. Таким образом, приватизированные предприятия не могли и по ранее действовавшему законодательству осуществлять права собственников в бывших ведомственных общежитиях.

Основное значение ст. 7 ФЗ РФ №189 от 29 декабря 2004 г. «О введение в действие ЖК РФ», по нашему мнению, было обусловлено именно тем, что она расширила возможности приватизации жилых помещений. Не случайно один из разработчиков ЖК РФ – П. Крашенинников не без гордости отмечал, что на основании указанного закона возможна даже приватизация в тех случаях, когда лица имеют койкоместо в комнате общежития - в этом случае комната должна переходить в общую собственность нескольких владельцев, которые в ней проживают. Однако на практике недостаточно точная формулировка указанной нормы привела к многочисленным отказам в приватизации жилых помещений и судебным спорам.

Верховный Суд РФ «латает» законодательные «дыры»

Во-первых, в ст. 7 ФЗ РФ №189 от 29 декабря 2004 г. «О введение в действие ЖК РФ» идет речь о жилых помещениях в жилых домах, использовавшихся в качестве общежитий. Возник вопрос о том, нужно ли устанавливать факт использования жилья в качестве общежития и как это делать, если общежитие имело статус такового только по документам, а на деле предназначалось и использовалось для постоянного проживания семьей работников, работающих на постоянной основе? Как быть с домами, изначально введенными в эксплуатацию не в качестве жилых домов, а в качестве общежитий, которые во многих случаях в настоящее время не отвечают установленным законодательством признакам общежития, содержавшимся в Примерном положении об общежитиях в РФ от 11 августа 1988 г., ст. 109 ЖК РСФСР, Санитарных правилах устройства, оборудований и содержания общежитий от 1 ноября 1988 г. №4719, а с 1.03.2005г. - в ст. 94 ЖК РФ, поскольку не укомплектованы мебелью, специальным оборудованием, инвентарем, культурно- бытовыми предметами, необходимыми для проживания, занятия и отдыха граждан, в таких домах отсутствует специальный обслуживающий персонал общежития, помещения для культурно- массовых мероприятий, бытового обслуживания, кроме того, отсутствует разрешение санэпидемстанции на заселение жилого дома как общежития. Более того, некоторые из таких общежитий, полностью соответствуют требованиям, предъявляемым квартирам в жилых домах согласно п. 2.2 СНиП 2.08.-01-89 «Жилые здания» поскольку состоят из изолированных жилых комнат, кухонь, коридоров, санузлов. На эти вопросы ответил Верховный Суд РФ при разрешении конкретных гражданских дел, указав, что ст. 7 ФЗ РФ № 189 от 29 декабря 2004 г. «О введение в действие ЖК РФ» подлежит применению не только к жилым помещениям, находящимся в домах, введенных в эксплуатацию как многоквартирный жилой дом, но и в домах, изначально использовавшихся в качестве общежития (Определение Верховного Суда РФ от 21 ноября 2006 г. № 85-В06-19; Определение Верховного Суда РФ от 13 ноября 2007 г. № 41-В07-49; Определение Верховного Суда РФ от 3 апреля 2007 г. № 57-В07-2).

Во-вторых, как указано в ст. 7 ФЗ РФ №189 от 29 декабря 2004 г. «О введение в действие ЖК РФ» для ее применения жилые дома должны быть переданы в ведение органов местного самоуправления. Под передачей общежития в ведение органов местного самоуправления правоприменителем понималось не только вынесение органами местного самоуправления соответствующего решения, но и регистрацию права в Федеральной регистрационной службе. Применение указанного положения на практике было осложнено тем, что многие общежития годами не передавались в муниципальную собственность, (а срок их передачи законодательно не определен) поскольку у организаций отсутствовали необходимые финансовые средства для приведения общежитий в надлежаще техническое состояние, что являлось необходимым условием передачи. Органы местного самоуправления не спешили регистрировать права собственности на переданные им жилые помещения, чтобы имелись формальные основания отказа гражданам в из праве на приватизацию жилья.

Кроме того, отказы в приватизации на практике обосновывались ссылкой на отсутствие решения об изменение статуса общежитий, который подтверждается актом государственной приемки здания в эксплуатацию как общежития и техпаспортом, и переводе его в обычный жилищный фонд с заключением договоров социального найма. Отказывая в приватизации жилых помещений по указанным основания, органы местного самоуправления пользовались тем, что в законодательстве отсутствовали нормы, предусматривающие условия вывода жилых помещений из состава общежитий, а жильцы общежитий этот процесс инициировать не могут. Изменению правового статуса общежития в обязательном порядке должно предшествовать проведение перепланировки общежитий под квартиры в соответствии со СНиП 2.08.01-89 «Жилые здания», что зачастую невозможно сделать без частичного отселения жильцов, поскольку согласно данного документа каждая квартира должна иметь жилые комнаты, кухню, переднюю, ванную, уборную, а большинство общежитий имеют на нескольку комнат одну кухню, две душевые комнаты и два санузла. Производство перепланировки, таким образом, связано со значительными материальными затратами, которые никто не хочет нести. Полагаем, что в любом случае нельзя запрещать приватизацию общежитий из-за отсутствия отдельных кухонь или санузлов, которые необходимы для перевода общежитий в жилой фонд, поскольку признано неконституционным ограничение приватизации жилых помещений в коммунальных квартирах (Постановлении Конституционного Суда РФ от 3 ноября 1998 г. № 25-П).

В рассматриваемых случаях суды нередко отказывали гражданам в принятии исковых заявлений в связи с несоблюдением досудебного порядка разрешения спора либо приостанавливали производство. При этом суд пояснил, что порядок изменения правового статуса общежитий определяется органами местного самоуправления. Согласно ст. 209 ГК РФ собственнику принадлежат права владения, пользования и распоряжения своим имуществом. Собственник вправе по своему усмотрению совершать в отношении своего имущества любые действия, не противоречащие нормативным правовым актам, что является его правом, а не обязанностью.

Данное положение было исправлено Верховным Судом РФ, который указал на то, что при применении ст. 7 ФЗ РФ №189 от 29 декабря 2004 г. «О введение в действие ЖК РФ» при решении вопроса о приватизации не имеют правового значения доводы о том, что договор социального найма не оформлен, не исключен из специализированного жилищного фонда, поскольку право граждан на приватизацию не может ставиться в зависимость от бездействия органов местного самоуправления договоров социального найма, а также оформления уже изменившегося в силу закона статуса дома (Определение Верховного Суда РФ от 2 сентября 2008 г. № 5-В08-69; Обзор законодательства и судебной практики Верховного Суда РФ за первый квартал 2006 г.; Определение Верховного Суда РФ от 3 апреля 2007 г. № 57-В07-2).

Наконец, в-третьих, передача жилых помещений, которые находились в жилых домах, принадлежавших государственным или муниципальным предприятиям (учреждениям) и использовавшихся в качестве общежитий в муниципальную собственность на практике иногда приводит к заключению договора найма специализированного жилого помещения на основании ст. 99 ЖК РФ, несмотря на то, что жильцы таких помещений не состоят с собственником в трудовых отношениях. Требования граждан о признании права на приватизацию таких общежитий оставались неудовлетворенными даже в судебном порядке. Однако суды не учитывали, что в соответствии со ст. 92 ЖК РФ отнесение жилых помещений к специализированному жилищному фонду осуществляется в порядке, установленном Постановлением Правительства РФ от 26 января 2006 г. № 42, согласно которого отнесение жилых помещений к специализированному жилищному фонду не допускается, если жилые помещения заняты по договорам социального найма, найма жилого помещения, находящегося в государственной или муниципальной собственности жилищного фонда, коммерческого использования, аренды. Таким образом, принимаемые местными администрациями решения об отнесении того либо иного общежития к числу специализированного жилищного фонда до момента расселения живущих в нем граждан противоречат действующему законодательству.

Приватизация общежитий «в законе»

Полагаем, что законодательные ограничения приватизации бывших ведомственных общежитий, предусмотренные как в ст. 4 Закона РФ «О приватизации жилищного фонда в РФ», так и в ст. 7 ФЗ РФ №189 от 29 декабря 2004 г. «О введение в действие ЖК РФ» ничем не оправданы и противоречат ч. 3 ст. 55 Конституции РФ, согласно которой права и свободы человека и гражданина могут быть ограничены федеральным законом только в той мере, в какой это необходимо в целях защиты основ конституционного строя, нравственности, здоровья, прав и законных интересов других лиц, обеспечения обороны страны и безопасности государства.

Эта ситуация до настоящего времени вынуждает жильцов общежитий обращаться в прокуратуру и суды за защитой нарушенных жилищных прав. Меры прокурорского реагирования направлены лишь на решение проблем по ремонту общежитий, их укомплектованию обслуживающим персоналам, устранению фактов нарушений законодательства при взимании коммунальных платежей.

Что касается судебной практики приватизации общежитий на местах, то она в отсутствии четкой законодательной регламентации продолжает оставаться противоречивой. Так, защита жилищных прав граждан в указанных случаях осуществляется в форме иска о признании права собственности на жилое помещение в порядке приватизации; о признании права на приватизацию жилого помещения, о признании права пользования жилыми помещениями на условиях договора социального найма и о понуждении к заключению договора передачи жилого помещения в собственность; о признании фактического пользования жилой площадью на основании договора социального найма, об обязывании заключить договор социального найма с правом последующей приватизации; в форме заявления об оспаривания законности отказа органов власти в выдаче документов на приватизацию жилья, об обязывании органов местного самоуправления принять решение об изменении статуса общежитии, заявления об установлении юридического факта использования жилья в качестве изолированной квартиры и несоответствия жилого дома признакам общежития.

В наибольшей степени отвечает интересам граждан удовлетворение требований о признании права собственности на жилое помещение, т.к. позволяет избежать многих других последующих обращений в суд, в случае отказа в выдаче документов со стороны уполномоченных органов.

Полагаем, что для окончательного разрешения проблем применения ст. 7 ФЗ РФ №189 от 29 декабря 2004 г. «О введение в действие ЖК РФ» ее необходимо сформулировать в новой редакции: «К отношениям по пользованию жилыми помещениями, которые находились в жилых домах, принадлежавших государственным или муниципальным предприятиям (учреждениям) и использовавшихся в качестве общежитий и подлежавших передаче органам местного самоуправления, а также жилыми помещениями, зарегистрированными в качестве общежитий, но не соответствующими требованиям, содержащимся в ст. 94 ЖК РФ применяются нормы ЖК РФ о договоре социального найма».

***

Юрий Чурилов,

Адвокат Адвокатской палаты Курской области