Павел Кудюкин. Точка зрения.
В случаях, когда имеет место нечестная конкурентная борьба со стороны западных фирм либо отечественных, надо в первую очередь смотреть: нарушается ли при этом российское законодательство? Если нарушается, то закон должен действовать. Если нет, то надо ставить вопрос: почему? Нет ли там коррупционной составляющей или неэффективности тех структур, которые должны следить за исполнением закона.
Если исполняется, но нечестная игра имеет место быть, то надо уточнять законодательство. Но делать это достаточно аккуратно, потому, что Россия чрезвычайно импортозависимая страна. Поэтому создавать какие-то избыточные препятствия для поступления заграничных товаров исходя из не очень экономических соображений не стоит. Да, иногда принимаются политические решения, но, повторюсь, делать это надо очень аккуратно и с просчетом всех возможных последствий.
Сейчас очередной раз рубль отправился в свободное падение. И говорят, что россиянам волноваться не стоит, так как колебание курса на их доходы и сбережения не отразится. Но это не совсем так. Падение рубля с учетом импортозависимости, естественно, приводит к росту цен. Это, прежде всего, бьет по самым бедным людям. Но с другой стороны, падение курса рубля – это создание преимуществ для отечественного производителя. Он становится более конкурентоспособен, поскольку импорт дорожает, а отечественные товары – нет. Мы это проходили после дефолта 1998 года. Он был чрезвычайно болезненным, но запустил процесс восстановления роста производства, когда вдруг российский производитель вздохнул посвободнее и понял, что он может конкурировать с импортом.
Скоро четыре года, как были введены санкции и контрсанкции, и ожидалось, что это благотворно скажется на импортозамещении. Но не очень оно получается, и это уже вопрос к государственной политике, которая заключается в том, что мы антисанкции ввели, а вы там крутитесь как хотите. Видимо, этого было недостаточно. Как и недостаточно в долгосрочном плане падение курса национальной валюты как средства подстегивания экономики и создания конкурентных преимуществ для внутреннего производителя. К тому же, у него комплектующие, сырьё, оборудование, сервис по его обслуживанию могут быть импортные.
Современная экономика устроена чрезвычайно сложно. В ней присутствует взаимозависимость разных государств, где более слабые экономики сильнее зависимы, чем сильные экономики и гораздо более чувствительны к этим внешним возмущениям. Это объективная реальность, с которой нам нужно считаться, и которую государство может пытаться изменить разумной экономической политикой, во всем комплексе. Это и защита внутреннего рынка, если это необходимо и не нарушает международных обязательств, и поддержка разными методами – фискальными, созданием нормативной базы, целенаправленным созданием каких-то институтов и так далее, чтобы стимулировать развитие внутреннего производства.
Если мы говорим о реформе высшей школы, то по идее она должна отстаивать интересы студентов и преподавателей. Что делать преподавателям, которые сталкиваются с тем, что им просто режут штатную ставку, или им как штатной единице мягко намекают: «Мало у тебя часов, какая разница, кто тебе их не выделил? Может быть, тебе пора уволиться?»
Сейчас проблем очень много, поскольку так называемой дорожной картой по развитию образования науки поставлена задача к 2018 году, по сравнению с 2012 годом, сократить численность профессорского преподавательского состава примерно на 40%. То есть, получается, для каждых двух из пятерых сократят. Это довольно успешно выполняется, правда, хитрым способом – не людей выгоняют на улицу, а в основном сокращают ставки.
В целом ряде вузов доходит до того, что люди работают на ноль сто двадцать пять тысячных ставки, если ноль пять или ноль шесть – это, считается, повезло. При этом объем нагрузки снижается в гораздо меньшей пропорции, поскольку меняется ее структура. Сейчас во многих вузах, уже не единичный случай, не включают в нагрузку время, необходимое для приема зачетов и экзаменов, резко сокращают время на проверку письменных работ, домашних, контрольных, даже курсовых работ, тем самым ставят преподавателя в весьма тяжелое положение. То есть заставляют его работать немногим меньше, чем раньше на полную ставку, но зарплата явно не соответствует растущей интенсивности труда.
У нас в профсоюзе есть один из лозунгов: «Наши условия труда – это те условия, в которых учатся ваши дети». Это обращено к родителям студентов. При таких условиях очень трудно обеспечивать качество преподавания, о котором много говорят, но которое невозможно обеспечить без нормальных человеческих условий для труда преподавателей. Единственный способ как-то этому противостоять – это самоорганизовываться и сопротивляться, потому что обращения в суд, в инспекцию труда, как правило, особых результатов не дают. В большинстве случаев, говорят: «Это не нарушение ваших прав, это просто трудовой спор, мы этим не занимаемся». Значит, надо создавать формы коллективной самозащиты – это нормальная профсоюзная организация, которая не поддакивает работодателю, а отстаивает интересы своих членов и других работников, прибегая при необходимости к коллективным действиям.
Как-то в интервью СМИ один профессор сказал, что он работает на полставки и платят ему четыре тысячи двести рублей в месяц. Он говорил, что «жить на такие деньги невозможно». Это такой способ выдавливания, то есть «не нравится, уходи сам». Очень часто делают такой намек: «Ты нам больше не нужен, сокращать по закону мы тебя не будем, потому что это слишком дорого, увольняйся сам». Многие по понятным причинам даже на таких условиях продолжают работать, если просто некуда уйти, или, напротив того, есть возможность где-то еще зарабатывать, у нас очень многие преподаватели высшей школы работают не в одном месте, вынуждены это делать. Это не слишком хорошо сказывается на качестве образования.
Руководство Министерства, скажем так, это не волнует, оно говорит: «ВУЗы у нас – автономные организации. Мы не вмешиваемся в деятельность ректоратов и не имеем права по трудовому кодексу вмешиваться, они в своем праве». Поскольку сами преподаватели, которых это волнует и возмущает, не организованы, то реакция ограничивается тем, что они бухтят между собой, и то с оглядкой, а вдруг услышит кто-нибудь и передаст ректору, что мы этим недовольны. И все, этим борьба за права ограничивается.
Проблема в том, что вузы теряют реальное самоуправление, потому что сейчас все больше количество вузов живет по новым уставам, которые утверждаются учредителями, чаще всего это Минобрнауки, либо для ведомственных некоторых вузов – свои профильные ведомства, там отменяется выборный сектор. Ректоры перестают зависеть от трудового коллектива, который их больше не выбирает. Ректор назначается прямо либо косвенно, Ученый совет голосует за несколько кандидатур, а потом учредитель из этих кандидатур выбирает кого-то одного и назначает. Когда ректор не зависит от коллектива, он может делать все, что угодно. Он и делает. А трудовая инспекция на это скажет: «Извините, здесь нет нарушений трудового законодательства, тут нет предмета нашей деятельности».
01.06.2017
У нас есть проблема, что во многих вузах даже на очном обучении качество подготовки на факультетах юриспруденции, экономики и государственного управления, по которым отменяют заочное обучение, крайне низкое. А на заочном вообще – оторви и выбрось. Вместе с тем вообще для заочного образования есть проблема. Есть люди, работающие в той или иной сфере, им в какой-то момент нужен официальный документ, что у них есть соответствующее образование, им приходится идти либо на очно-заочную форму обучения, то, что мы раньше называли вечерним образованием, либо на заочную. Естественно заочное проще совмещать с работой, и преподаватели к заочникам более снисходительно относятся, особенно если они действительно работают в этой сфере и обладают практическим опытом, и диплом, конечно, достаточно формальный. Так что, с одной стороны, с точки зрения повышения качества образования, решение об отмене заочной формы обучения, наверное, оправданное. А с точки зрения практики, остается проблема, как работающим людям получать образование. Человек работает на невысокой какой-то управленческой должности, и ему хочется продвигаться, для этого нужен диплом по специальности. Или человек работает мелким клерком в судебной системе, а ему хочется расти, хочется стать секретарем суда, потом может и в судьи выбиться, но опять нужно образование. Хотя понятно, что юридическое образование заочно получать не слишком эффективно. Хорошее юридическое образование требует очень качественной подготовки. Трудно представить, что заочное образование, а оно очень сильно деградировало с советских времен, даст необходимый уровень квалификации. Сложно говорить, что однозначно хорошо, однозначно плохо.
Советское заочное образование было эффективно не столько в гуманитарной, сколько в инженерной сфере. Стал человек мастером, а корочек нет, вот он заочно и учиться. Ясно, что его главная квалификация получена во время его практической деятельности. Он из рабочих вырос в мастера, получит корочки и дорастет до начальника цеха. Там это было оправданно и давало возможность для некого социального и профессионального роста.
Указ президента о создании Российского движения школьников вызывает у меня прежде всего недоумение. Это первое впечатление, очень странно создавать общественное движение президентским указом. Общественные движения создаются самими гражданами снизу. А потом, сильные сомнения в том, что это вообще соответствует Конституции РФ. Потому что общественное движение, создаваемое государством, единое, судя по всему, обязательное, оно невозможно вне идеологии. Это как-то противоречит статье Конституции о запрете обязательной идеологии. Если она создается государством с государственными задачами, то логично, сказав «а», сказать «б», сделав ее обязательной.
Пионерская организация 100%-обязательной не была, хотя найти ребенка, которого родители бы отбивали от вступления в пионеры, трудно. В наших условиях настоятельная рекомендация это практически обязательность. Общественные организации не создаются президентскими указами. Это очевидно не общественная структура, и совершенно непонятно, чем она должна заниматься, потому что интересы у детей школьного возраста весьма разнообразны, ориентации весьма разнообразны, и гораздо более разумно было бы подумать государству о том, чтобы создавать материальную основу для удовлетворения этих интересов, в частности, не разрушать, чем мы активно сейчас занимаемся, систему дополнительного образования, детей. Сейчас она массово коммерциализируется, сокращается, увольняются педагоги. Лучше существенно пересмотреть политику в этой сфере.
13.11.2015
Безработица в России как ни странно не является настолько острой проблемой, чтобы именно ею обосновывать необходимость сокращения рабочих дней в неделе. Если сравнивать со странами Европейского Союза, безработица, учитываемая по методике МОТ (то есть люди, не имеющие работу, но которые ищут ее), у нас существенно ниже, где-то между 5-6% от активного населения. Это не та проблема, которая решается переходом на 4-дневную рабочую неделю.
Тем не менее, как показывает опыт той же Франции, где официально 35-часовая рабочая неделя, производительность труда при таком режиме работы довольно высокая. Дело в том, что когда сокращается рабочее время, то, как правило, растет производительность труда. То есть человек за меньшую протяженность рабочего времени вырабатывает столько же или даже больше, чем он вырабатывал при более продолжительном рабочем дне или при более продолжительной рабочей неделе.
С введением 4-дневной рабочей недели может быть плюс в расширении возможностей для саморазвития человека, но если для этого созданы условия, и есть у самих людей такая потребность. Иначе может получиться, как когда в 60-х гг. ХХ в. в СССР вводили пятидневку, в «Литературной газете» появилась такая карикатура - работяга типичный в спецовке, в руках у него 2 бутылки по пол литра и подпись «Ура! У нас теперь 2 выходных». Свободное время, если не знаешь, чем его занять, может стать и бременем тоже. Если у нас есть инфраструктура постоянного обучения взрослых, какого-то культурного развития и т.д., тогда увеличение свободного времени это благо и прямо по Марксу свободное время становится измерителем общественного богатства. Если таких возможностей нет, и у людей нет потребности в этом свободном времени, то это может стать социальным бедствием.
Есть основополагающий принцип. Закон, ухудшающий положение гражданина, не имеет обратной силы. То есть по отношению к тем, кто уже работает на государственной службе, норма о невозможности занимать должности государственной службы, не отслужив в армии, применима быть не может.
Очень сложный вопрос: на людей, которые на момент принятия закона уже как бы перестали подлежать призыву, но по тем или иным причинам не служили в армии, должно это распространяться или нет? Над этим, я думаю, юристы будут долго голову ломать. Как эту ситуацию трактовать? Люди же не знали заранее, что к тому времени, когда они достигнут возраста 27 лет, вдруг такую норму введут. А может, они как раз рассчитывали идти на государственную службу. Тут опять вопрос о предсказуемости. Тем более, что есть конституционная норма о том, что граждане Российской Федерации имеют равное право на доступ к государственной службе, и там никаких ограничений не проговорено. Это такая интересная коллизия.
Когда работодатель настоятельно советует уволиться по собственному желанию, то люди вполне реалистично понимают, что в ситуации, если они докажут свою правоту в суде, им будет очень трудно продолжать работать на том же месте. Работодатель начнет резко усиливать свое давление, придираться к мелочам. Получается, если по каким-то причинам неугодный работодателю работник не уволился сам, работодатель уволит его по статье, то есть уже за некие виновные действия самого работника. Это в любом случае создает некомфортную психологическую ситуацию. И если у работника есть возможность найти не худшее рабочее место, то он скорее пойдет навстречу работодателю и такое заявление по собственному желанию напишет. Здесь чисто прагматический расчет.
С этой точки зрения, может быть показательна западная практика, когда за незаконное увольнение просто выплачивается некая компенсация, но работодателя не заставляют человека восстанавливать. Эта позиция более жизненная, чем наша практика восстановлений.
У нас вообще очень ограниченная ответственность работодателя за нарушение трудового законодательства. Если говорить про уголовную ответственность, то она возможна только в случае злостной невыплаты заработной платы, и то будет довольно сложно доказать, что действительно не по объективным причинам работодатель не смог зарплату вовремя выплатить, а по злому умыслу.
Что касается других нарушений трудового законодательства, то, наказание за них, как правило, административные штрафы достаточно скромного размера как на физическое лицо, так и на юридическое лицо. Что слону дробинка для работодателя не только крупного, но даже и среднего.
Отсутствие достаточно весомых санкций сильно ослабляет позицию работника в его отношениях с работодателем. Работник и так, если он один на один с работодателем, всегда слабее. За очень редким исключением, если это какой-то уникальный работник, обладающий уникальной квалификацией, либо владеющий информацией, которая может угрожать интересам работодателя.
Необходима либо сила закона и подкрепляющая сила государства, либо силы организации работника, которая может ответить на незаконное увольнение работника коллективными действиями. У нас это тоже крайне затруднено, поскольку у нас очень антизабастовочное законодательство, и возможности и даже основания для проведения забастовок очень ограничены.
Все нарушения трудового законодательства возможны постольку, поскольку у работников нет механизмов сопротивления незаконному давлению работодателя. И самая главная проблема –слабость в России эффективных профсоюзов. У нас их просто мало. Формально большинство профсоюзов ориентировано на соглашение с работодателем, и чаще всего просто являются его придатком. А новые профсоюзы пока еще действуют в ограниченном количестве на достаточно ограниченном количестве предприятий и объединений. Но они добиваются довольно серьезных успехов. Например, в Пермской области вот такой боевой профсоюз добился отмены незаконного увольнения 2х локомотивных бригад. К сожалению, мало где существуют такие профсоюзы, которые могут защитить и защищают своих членов.
Я думаю, в теме установки камер видеонаблюдения в офисах надо исходить из вопросов производственной необходимости. Это так же, как с фиксацией телефонных разговоров. Понятно, что если у нас эта фиксация устанавливается для того, чтобы проверять, насколько корректно сотрудник разговаривает с клиентами, это оправдано. Тут главное, чтобы и сотрудники, и клиенты были предупреждены, что, как правило, и делается. С видеозаписью тоже самое. Если действительно у нас такое рабочее место, где критически важно поведение работника, и мы вместе с тем не уверены, что он достаточно дисциплинирован, чтобы выполнять определенные требования, то видеонаблюдение может быть и оправдано.
Кстати, на экзаменах видеофиксация была бы полезна, чтобы у нас были объективные данные, если студент подает апелляцию, независимые от коррупционных обманов. Он говорит: преподаватель предвзято ко мне подошел, я все ответил, а он мне поставил тройку, хотя я рассчитывал на отлично. Тогда есть смысл, чтобы весь экзамен фиксировался. Комиссия соберется, просмотрит запись и скажет. При конфликте всегда можно сослаться на объективные данные.
Человек, заключающий трудовой договор, по сути дела, отчуждает часть своей свободы в пользу работодателя, обязуется подчиняться определенным требованиям. Скорее, нужно с юристами разговаривать, насколько это нарушает права человека или не нарушает. Если же касаться чисто производственного процесса, да, наверное, люди – существа, приспосабливающиеся ко всему, да, наверное, можно привыкнуть и перестать думать, что у тебя за спиной или, наоборот, перед лицом висит камера, которая фиксирует все твои действия, но в любом случае это, конечно, дискомфорт. Как минимум он будет влиять на работу, даже, если человек будет формально выполнять все требования, не отвлекаться на посторонние дела, но в общем это не значит, что он будет лучше выполнять свое дело. Хотя есть и другой аспект: является ли производительность самоценной.
С моей точки зрения, наверное, есть смысл в установке камер видеонаблюдения, если речь идет о взаимодействии с клиентом , где возможна конфликтная ситуация и где действительно нужно разбираться: действительно ли, скажем, сотрудник нахамил и тем самым нанес ущерб деловой репутации своей организации, работодателю. Тут действительно можно будет доказать и поставить вопрос о дисциплинарной ответственности сотрудника. А может быть наоборот, пожаловался клиент, но на самом деле клиент был неадекватен, а работник проявил удивительное терпение и 15 раз пытался ему что-то объяснить.
Павел Кудюкин 
«Закония» в соц. сетях