Виталий Милонов. Точка зрения.
Если молодые люди считают, что какие-то экстраординарные услуги во время свадебной церемонии дадут им дополнительное счастье в жизни, то думаю, что ограничивать их желания не стоит. Вернее, за счет людей не стоит этого делать. То есть, если кто-то хочет какую-то особую услугу, можно просто за это брать дополнительные деньги, которые позволят минимизировать все последствия этой услуги. Кто-то хочет рисом всю свадьбу на счастье осыпать, еще какими-то крупами или лепестками, – ну хорошо, кидайте, но тогда уж оплатите труд уборщицы.
Живая музыка – это тоже очень хорошо – соответственно, как платная дополнительная услуга. Можно разработать некий «музыкальный код» по аналогии с дресс-кодом, то набор определенных исполнителей. Если кто-то захочет слышать арию из произведения группы «System of a Down», то, наверное, ЗАГС не то место, где можно это сделать, лучше заказать ее позже, в ресторане. А какие-то лиричные – и классические, и современные песни – пускай поют, играют, в конце концов. Вместо того чтобы включать магнитофон с этим же вальсом Мендельсона, пусть играет симфонический квартет или оркестр. Главное, чтобы пара поженилась и нормально жила потом.
А вот дресс-код в костюме обязательно должен быть. Почему? Не чтобы ограничить молодоженов. Но стоит понимать: регистрация брака – это все-таки государственная церемония, это не частная лавка. В частной – хоть без штанов пляшите. А ЗАГСы – это место присутственное, так что здесь никаких шортов, никаких либеральных одежд быть не должно. У нас порой и не поймешь, где жених, где невеста, кого поздравлять, кому букет дарить. Поэтому нет: пусть мальчик будет мальчиком, девочка девочкой, без костюмов Электроников для лиц одного и того же пола.
29.05.2017
Специалисты и рекламные менеджеры будут категорически против запрета рекламы с образами женщин в нижнем белье, потому что они на этом зарабатывают, по большому счету им все равно, что рекламировать. Что касается влияния дорожной рекламы на водителей, то гораздо более негативное влияние на нас всех оказывает сам факт наличия откровенно скабрезных изображений в рекламе. Пиарщики и рекламщики в силу того, что утратили чувство вкуса и у них нет таланта, пытаются развести клиента на какую-то грубую «клубничку», на бульварщину. Я бы сравнил многих сегодняшних рекламщиков с редакторами дешевейших таблоидов.
Общество, которое умеет отличить приличную одежду от неприличной, имеет какую-то перспективу для развития. Если мы будем идти по пути материалистического понимания мира, измеряя длину юбки и глубину декольте, из этого, конечно, ничего хорошего не получится. Есть неприличный вид, есть приличный вид. Этого достаточно. Потому что увидеть пацана в шлепках, в труселях и с голым пузом – это неприлично. Это пускай останется где-то на задворках, но не с нами, это не атрибут общества, это атрибут падения. Это как с семечками по Эрмитажу ходить.
Я вырос в Ленинграде, в Петербурге, и в центре города подчас появлялись экзальтированные личности (ну, вообще центр притягивает сумасшедших), я часто видел, что идет такой неадекватный человек, к нему подходит милиционер, предлагает привести себя в порядок. Цель моей инициативы - не собрать как можно больше денег с голых пуз, цель, чтобы так не делали, чтобы общество установило морально-этический запрет на появление в общественных местах в неприличном виде.
Если мы готовы торговать детьми, то и детские конкурсы красоты можно проводить. Если дети товар, то родители могут выставлять своих детей на состязание, чей ребенок краше. Но это очень циничное отношение к детям.
Депутаты питерского заксобрания однозначно проголосовали за запрет детских конкурсов красоты. Против выступила только уполномоченная по правам ребенка в Санкт-Петербурге. Конечно, права ребенка можно по-разному трактовать. У ребенка есть право расти как в органичной красивой среде, так и в полной анархии.
К сожалению, закон о запрете детских конкурсов красоты не подписан губернатором Петербурга. В объяснении, которое мы получили, говорится, что не надо запрещать детские конкурсы красоты, и что это предмет не административного, а гражданского законодательства. Хотя я считаю, что охрана материнства и детства является обязанностью госвласти. Мы не можем позволить любому негодяю делать все, что угодно, пользуясь тем, что родители неграмотны или не осознают последствий, которые грозят ребенку после удачи или неудачи на детском конкурсе красоты.
Важно не путать конкурсы красоты с конкурсом талантов. Конкурс талантов никогда не назовут конкурсом красоты. Конкурс это состязание в каких-то качествах: артистических, способности быстро бегать, красиво петь. Это все то, что можно усовершенствовать. Не получая первое место, в данном случае вы понимаете, что через усилие, через труд вы можете добиться успеха в будущем. В конкурсе красоты невозможно добиться успеха в будущем. У детей не может быть сравнения в красоте. Любой ребенок по определению красивый.
Факт появления детских конкурсов красоты, по моему мнению, складывается из двух составляющих. Первое, это разгул педофилии. А второе, это поклонение новым либеральным ценностям, когда считается, что товаром является все, что можно продать.
Ребенок считается человеком с момента зачатия, а не с момента первого вздоха. Он не может быть вещью, которую покупают, передают возмездно, безвозмездно, вообще на основании договора. Поэтому, конечно, если быть перфекционистом, то участники договора о суррогатном материнстве подлежит наказанию. Если это добровольная акция, когда ребенка вынашивает бабушка и у него две мамы – генетическая и утробная (она же бабушка), - это может быть аморально, но не противозаконно.
Я думаю, что у нас как таковой общественной дискуссии по этому поводу суррогатного материнства не проводилось. И, кроме того, в 2011г., в период самый сложный для России, каким-то негласным образом эта норма о суррогатном материнстве пробралась в российский закон об охране здоровья граждан. По мнению многих экспертов, именно под воздействием определенных международных институтов был открыт путь к фабрике-кухне по производству детей для богатых.
Говорят: что плохого, если бездетная пара получит ребенка, а сурмама сможет лечить своего родного ребенка? Как правило, деньги на лечение ребенка – это благовидный предлог для того, чтобы решение мамы никто не осуждал. Во-вторых, если ее первый ребенок больной, то где гарантия, что она сможет стать нормальной суррогатной матерью? С другой стороны, да, нужны деньги на благородные цели, но какой ценой она хочет помочь своему ребенку? Ценой продажи другого ребенка? На самом деле, не всякая цель оправдывает средства. Если бы она была активным пользователем Интернета, то, скажем, могла бы организовать компанию, «подайте деньги на лечение моего ребенка, я не хочу становиться суррогатной матерью». Ей бы столько помогли, что хватило бы денег на операцию для своего родного малыша.
Сегодня сурматеринство – тренд богатых и влиятельных людей. Конечно, те, кто хотят покупать болонок, Бентли, детей, будут всяческим образом лоббировать эту тему. Вопрос в морально-этической оценке, в допустимости вообще суррогатного материнства. Я думаю, этот вопрос не должен обсуждаться как законопроект узким кругом людей, а как отдельный закон должен подлежать широкой общественной дискуссии. Готовы ли мы предоставить новые «рабочие места» для наших девушек? Если готовы, то пусть большинство (к сожалению) проголосует «за», если мы все-таки считаем, что женщина – это сакральный сосуд, а не производственная площадка, тогда, извините, мы не готовы.
Если быть предельно откровенным, то я не являюсь однозначным сторонником полного изъятия детей из однополых семей, но не могу сказать, что в отдельных случаях детям там будет хорошо. Все зависит от родителей, от той степени открытости, которую они себе позволяют с детьми.
Изъятие детей – это технологии ювенальной юстиции. Как бы то ни было, когда ты даешь право кому-то забирать ребенка из семьи, то те, кто забирают, постоянно это свое право расширяют. Печален опыт западных стран, когда ребенка изымают из, как кажется опеке, ненормальной семьи и помещают в «нормальную» семью, чем уничтожают институт семьи. Это мое мнение.
В России, слава богу, официальных однополых семей нет и быть не может, а всякие содружества теток типа Маши Гессен – это, все-таки, исключение из правил.
Ребенок, который растет не в семье(семья – это союз мужчины и женщины), а растет «у двух людей», то есть в союзе извращенцев, подвергается жесточайшему психологическому воздействию. Его лишили нормального детства, лишили возможности ходить по парку, держа за руку папу и маму. Должны ли мы защищать права извращенцев, людей, забывших о критериях нормы? И пренебрегать правом ребенка на нормальное детство, хотя ребенок лично не виноват, что он оказался в такой ненормальной, так сказать, семье.
25.10.2013
Виталий Милонов 
«Закония» в соц. сетях