Федеральная палата адвокатов

В частном определении указано, что при рассмотрении в судебном заседании 17 октября 2007 г. кассационного представления государственного обвинителя В., кассационных жалоб осужденного Р. и адвоката О. на приговор Ч. районного суда г. Москвы от 29 июня 2007 г., по которому Р. был осужден по ст. 105 ч. 1 УК РФ к 9 годам лишения свободы, судебная коллегия установила, что в поданной 15 августа 2007 г. кассационной жалобе адвокат О., оспаривая законность и обоснованность состоявшегося в отношении Р. приговора, изложила свои доводы в некорректной форме, используя нелитературные и нецензурные выражения; поскольку кассационная жалоба является процессуальным документом, к составлению которого законом предъявляются определенные требования, употребление адвокатом в жалобе неприличных и нецензурных слов и выражений является недопустимым и расценено судебной коллегией, которой эта жалоба адресована, как явно выраженное неуважение к суду, рассматривающему дело в кассационном порядке.

Признав кассационную жалобу адвоката О., поданную 15 августа 2007 г., не соответствующей требованиям ч. 1 ст. 375 УПК РФ, судебная коллегия приняла решение о снятии дела Р. с кассационного рассмотрения и возвратила в суд, постановивший приговор, для выполнения требований ч. 3 ст. 375 УПК РФ и ч. 2 ст. 363 УПК РФ.

Считая, что адвокатом О. допущено нарушение положений уголовно-процессуального закона, Федерального закона «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в Российской Федерации», а также Кодекса профессиональной этики адвоката, судебная коллегия сочла необходимым сообщить об этом в Адвокатскую палату г. Москвы для принятия мер к недопущению аналогичных нарушений закона в дальнейшем и рассмотрения вопроса о возбуждении в отношении адвоката О. дисциплинарного производства.

Адвокат О. в своих письменных объяснениях от 21 декабря 2007 г. и 26 февраля 2008 г. подробно описала структуру процесса по уголовному делу по обвинению Р. в совершении преступлений, предусмотренных ч. 1 ст. 105, ч. 3 ст. 158 УК РФ, а также свою работу по этому делу в качестве защитника. Кроме того, адвокат указала, что на протяжении уже двух лет она ведет дело, которое, по ее мнению, носит заказной характер, о чем, в частности, свидетельствует то обстоятельство, что в процессе того как планировалось убийство Т., ее подзащитного Р. неоднократно фотографировали, выясняя при этом его одежду, связи и род занятий; кассационная жалоба была написана адвокатом в сильнейшем эмоциональном стрессе, шоке как результате коррупции и неправового разрешения по настоящему делу; адвокат потеряла 8 кг, у нее отказались ходить ноги, и ей ничего не оставалось делать как представить информацию, которую по другому никак нельзя было представить; ее подзащитный был готов наложить на себя руки, также перенес шок, успел поседеть после провозглашения заведомо неправосудного приговора; адвокат не отрицает, что в жалобе есть моменты, которые в результате ее чрезмерного эмоционального состояния нашли выражения не в юридической лексике. Однако указывает, что ею как защитником, который на протяжении двух лет борется за судьбу невиновного человека, который стал жертвой, «мягко говоря, несовершенства нашей следственно-судебной системы», проведен по делу огромный объем юридической работы, которая фактически на всех судебных и следственных этапах осталась без надлежащего внимания; она, находясь в состоянии эмоционального шока, прибегла к специфическому методу преподнесения информации о той «коррупционной практике ведения дела», которой она стала свидетелем, иными словами она «сняла маски и оголила» ту, на ее взгляд действительность, которая привела как к незаконному и необоснованному содержанию под стражей ее подзащитного, так и к постановке заведомо неправосудного приговора, указав при этом на все ошибки как процессуального характера, так и в ненадлежащем поведении, чего быть не должно.

Давая объяснения в заседании Квалификационной комиссии 29 февраля 2007 г., адвокат О. полностью подтвердила сведения, изложенные в ее письменных объяснениях, дополнительно пояснила, что у нее папа – молдавский цыган, а мама очень артистичная, вот поэтому и адвокат склонна к артистичности; включение в кассационную жалобу различных слов (жопа, дерьмо, говно и др.) и словосочетаний (хреновы фальсификаторы, головастик несчастный и др.) – это следствие эмоциональной ситуации, вызванной неправосудным приговором в отношении ее подзащитного; адвокат признала, что по форме изложения доводов в жалобе она не права, форма была избрана некорректная.

Выслушав объяснения адвоката О., изучив письменные материалы дисциплинарного производства, обсудив доводы сообщения (частного определения) судебной коллегии по уголовным делам Московского городского суда от 17 октября 2007 г., Квалификационная комиссия, проведя голосование именными бюллетенями, пришла к следующим выводам.

Адвокат О. осуществляет на основании соглашения защиту гражданина Федеративной республики Югославии Р. (1975 г.р.), содержащегося под стражей с 24 февраля 2006 г.
По приговору Ч. районного суда г. Москвы от 29 июня 2007 г. Р., прибывший в Россию для работы в качестве строителя, был признан виновным в убийстве 23 февраля 2006 г. в номере гостиницы гражданина Югославии Т., занимавшегося в России строительным бизнесом. Действия Р. судом квалифицированы по ч. 1 ст. 105 УК РФ, назначено наказание в виде 9 лет лишения свободы с отбыванием наказания в исправительной колонии строго режима.

Р. вину не признал, отрицал свою причастность к убийству Т.

05 июля 2007 г. от защитника – адвоката О. в Ч. районный суд г. Москвы поступила кассационная жалоба на приговор от 29 июня 2007 г., в которой адвокат поставила вопрос об отмене приговора как незаконного и необоснованного и о прекращении уголовного дела по обвинению Р. Одновременно в жалобе указывалось, что подробная кассационная жалоба с учетом всех обстоятельств дела будет подана после ознакомления с протоколами судебных заседаний с 11 мая по 29 июня 2007 г.

15 августа 2007 г. от защитника – адвоката О. в Ч. районный суд г. Москвы поступили «Дополнения к кассационной жалобе на приговор Ч. районного суда г. Москвы».

17 октября 2007 г. судебная коллегия по уголовным делам сняла уголовное дело в отношении Р. с кассационного рассмотрения и вернула в Ч. районный суд г. Москвы для выполнения требований ст. 375 УПК РФ. При этом судебная коллегия установила, что в поданной 15 августа 2007 г. кассационной жалобе адвокат О., оспаривая законность и обоснованность состоявшегося в отношении Р. приговора, изложила свои доводы в некорректной форме, используя нелитературные и нецензурные выражения, а поскольку кассационная жалоба является процессуальным документом, к составлению которого законом предъявляются определенные требования, употребление адвокатом в жалобе неприличных и нецензурных слов и выражений является недопустимым и расценено судебной коллегией, которой эта жалоба адресована, как явно выраженное неуважение к суду, рассматривающему дело в кассационном порядке, а сама жалоба – как не соответствующая требованиям ч. 1 ст. 375 УПК РФ. Одновременно судебная коллегия вынесла частное определение, которое направила в Адвокатскую палату г. Москвы с просьбой возбудить в отношении адвоката О. дисциплинарное производство.

Постановлением судьи Ч. районного суда г. Москвы М. от 25 октября 2007 г. кассационная жалоба адвоката О. на приговор суда в отношении Р. была возвращена адвокату, при этом предложено представить кассационную жалобу, соответствующую требованиям ч. 1 ст. 375 УПК РФ, в срок до 08 ноября 2007 г.

07 ноября 2007 г. от защитника – адвоката О. в Ч. районный суд г. Москвы поступили «Кассационная жалоба на приговор Ч. районного суда г. Москвы от 29.06.2007 г.» и «Дополнения к кассационной жалобе на приговор Ч. районного суда г. Москвы».

Кассационным определением судебной коллегии по уголовным делам Московского городского суда от 23 января 2008 г. кассационные жалобы осужденного Р. и защитника адвоката О. удовлетворены частично – приговор Ч. районного суда г. Москвы от 29 июня 2007 года в отношении Р. отменен, уголовное дело направлено на новое судебное рассмотрение в тот же суд в ином составе. При этом в кассационном определении указано, в частности, следующее:

«В соответствии со ст. 302 УПК РФ суд постановляет по уголовному делу обвинительный приговор при условии, что в ходе судебного разбирательства вина подсудимого подтверждена совокупностью исследованных доказательств, когда по делу исследованы все возникшие версии, а имеющиеся противоречия выяснены и оценены.

Эти требования закона судом по настоящему делу не выполнены, поскольку фактически суд не проверил версию защиты о непричастности Р. к убийству Т. не мотивировал ссылкой на конкретные доказательства по делу содержащиеся в приговоре выводы относительно обстоятельств, подлежащих доказыванию по уголовному делу.

Приведя в приговоре доказательства, представленные обвинением: показания свидетелей…, протоколы осмотров места происшествия и номера 21В-3 гостиницы, акт применения розыскной собаки, заключение судебно-медицинского эксперта, акты судебно-биологических, трассологических, медико-криминалистических и медико-генетических экспертиз, детализацию и биллинг переговоров с мобильного телефона Р., документы о приобщении к делу вещественных доказательств и об их осмотре, а также другие материалы дела, суд, как следует из содержания приговора, не сопоставил вышеперечисленные доказательства с показаниями Р. и не указал, каким образом показания свидетелей уличают Р. в совершении убийства, какие конкретно доказательства опровергают доводы осужденного о том, что с потерпевшим он знаком не был, во время убийства Т. в гостинице не находился, преступления не совершал, вещественные доказательства никакого отношения к нему не имеют.

Отвергая доводы защиты о невиновности Р. в совершении инкриминированного ему деяния, суд ограничился ссылкой на совокупность доказательств, представленных обвинением, а также на предположение относительно принадлежности вещественных доказательств Р. При этом суд проигнорировал ряд обстоятельств, свидетельствующих о том, что представленные обвинением доказательства, которые, по мнению суда, опровергают показания Р., нуждаются в более тщательной проверке, поскольку - обнаружение в номере убитого записей о Р. и отсутствие следов взлома на замке номера убитого не дает оснований однозначно утверждать, что Р. был лично знаком с Т., и последний сам впустил Р. в свой номер 23 февраля 2006 г., - мнение свидетеля Ш. о принадлежности изъятых из номера потерпевшего брюк Р. по существу является предположением, основанным на том, что Ш. видела на осужденном брюки такого же цвета и покроя (ни о каких индивидуальных признаках изъятых брюк и брюк Р. Ш. не сообщала),
- заключение эксперта о том, что обнаруженный на кроссовках пот мог произойти от любого человека с группой крови В, в том числе от Р., не является бесспорным подтверждением того, что изъятые с места происшествия кроссовки 43 размера принадлежат Р., который, согласно его показаниям, носит обувь 45 размера, - содержащиеся в акте о применении розыскной собаки сведения о том, что по следу с места происшествия собака довела до комнаты 21В-3, противоречат показаниям свидетеля М. о том, что работа собаки по следу с места происшествия результата не дала, комната 21В-3 и тапочки были обозначены собакой, когда она работала не по следу, а по запаху кроссовок.

При наличии в деле и соответственно в приговоре вышеуказанных противоречий, которые судом не выяснены и не устранены, судебная коллегия вынуждена констатировать, что при рассмотрении дела Р. суд не выполнил требования ст. 87 УПК РФ, не проверил надлежащим образом показания Р., а также другие исследованные в судебном заседании доказательства, не сопоставил их между собой и не привел убедительных мотивов, по которым он принял одни из доказательств и отверг другие.

Изложенный в приговоре вывод суда относительно мотива преступления Р., а именно о том, что между Р. и Т. произошел конфликт в связи с претензиями Т. к поведению Р. и его работе, ссылкой на конкретные доказательства, содержащие сведения о взаимоотношениях Р. и Т., не подкреплен (показания М. и О. таких сведений не содержат). А следовательно, данный вывод суда является предположением, которое, согласно ст. 302 УПК РФ, не может быть положено в основу обвинительного приговора.

Приговор в отношении Р., постановленный с нарушением требований УПК РФ, касающихся порядка проверки и оценки доказательств по делу и составленный с нарушением требований ст. 307 УПК РФ, не может быть признан законным и обоснованным и подлежит отмене, а дело – направлению на новое судебное рассмотрение, в ходе которого суду надлежит устранить вышеуказанные недостатки и принять по делу законное решение».

Сопоставив тексты двух документов – «Дополнения к кассационной жалобе на приговор Ч. районного суда г. Москвы», которые поступили в Ч. районный суд г. Москвы от адвоката О., соответственно 15 августа и 07 ноября 2007 г., Квалификационная комиссия констатирует, что при составлении второго документа адвокат учла замечания, высказанные судебной коллегией по уголовным делам Московского городского суда в определении и частном определении от 17 октября 2007 г., – последний документ написан в строгом деловом стиле, был признан судом соответствующим требованиям ч. 1 ст. 375 УПК РФ, по изложенным в нем доводам суд кассационной инстанции принял решение об отмене обвинительного приговора в отношении Р.

Однако, несмотря на то, что при осуществлении защиты Р. адвокату О. удалось достичь значительных профессиональных успехов – убедить суд кассационной инстанции в обоснованности изложенных в ее кассационной жалобе доводов и, соответственно, в незаконности и необоснованности вынесенного в отношении ее подзащитного Р. обвинительного приговора, Квалификационная комиссия вынуждена констатировать в действиях адвоката О. нарушение норм Кодекса профессиональной этики адвоката при составлении «Дополнения к кассационной жалобе на приговор Ч. районного суда г. Москвы», поступившего 15 августа 2007 г. от защитника – адвоката О. в Ч. районный суд г. Москвы.

Квалификационная комиссия напоминает, что, являясь независимым профессиональным советником по правовым вопросам, «адвокат не может быть привлечен к какой-либо ответственности… за выраженное им при осуществлении адвокатской деятельности мнение, если только вступившим в законную силу приговором суда не будет установлена виновность адвоката в преступном действии (бездействии)» (п. 1 ст. 2, п. 2 ст. 18 Федерального закона «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в Российской Федерации»), поэтому Квалификационная комиссия считает возможным оценить на предмет соответствия адвокатской этике лишь форму выражения адвокатом О. в дополнении к кассационной жалобе своего мнения о незаконности и необоснованности вынесенного в отношении Р. обвинительного приговора.

При анализе и юридической оценке оспариваемой заявителем формы изложения адвокатом О. своих доводов в кассационной жалобе Квалификационная комиссия учитывала положения Кодекса профессиональной этики адвоката о том, что:
«Адвокаты при всех обстоятельствах должны сохранять честь и достоинство, присущие их профессии» (п. 1 ст. 4);
«При осуществлении профессиональной деятельности адвокат… придерживается манеры поведения, соответствующей деловому общению» (п. 2 ст. 8);
«Участвуя или присутствуя на судопроизводстве…, адвокат должен проявлять уважение к суду…» (ч. 1 ст. 12).

Квалификационная комиссия отмечает, что поскольку судопроизводство – это единый процесс, состоящий из последовательно сменяющих одна другую стадий (направленных на законное разрешение одного и того же дела), в каждой из которых действует законный состав суда, по отношению к которому все участники судопроизводства, включая адвокатов, обязаны проявлять уважение, то обращение адвоката (защитника) с кассационной жалобой является участием в судопроизводстве в процессуальной форме, установленной законом для данной стадии.

С учетом приведенных положений Кодекса профессиональной этики адвоката Квалификационная комиссия признает, что в подготовленном адвокатом О. дополнении к кассационной жалобе содержатся, в частности, следующие некорректные по форме высказывания, представляющие собой не пересказ (в том числе, дословное цитирование) собранных по делу доказательств, а выражение защитником – адвокатом О. своего отношения к обстоятельствам дела и собранным по делу доказательствам, а также к отдельным участникам процесса и иным лицам (судье, секретарю судебного заседания, свидетелям, другим адвокатам, сотрудникам милиции, работникам скорой помощи):
«речь не идет об отказе пользоваться услугами проституток, так как Р. значительно выше этого говна»,
«ему [Р.] надоело видеть презервативы в ванной и все остальное говно»,
«таким образом, пот на кроссовках мог произойти (а мог и не произойти, хреновы фальсификаторы!) от Р.»,
«Кем были причинены остальные повреждения (может быть даже и скорой помощью, у этих крохоборов уж точно мотив был!)»,
«…в последнее время стали никого через границу не пускать, видать дошло, что жопа горит!»,
«секретарь Г…, крутившая жопой перед всеми подсудимыми…»,
«нечего было крутить жопой, надо знать как и с кем себя вести»,
«адвокаты П…, …которому очень хотелось влезть в дело, головастик несчастный, правильно про него говорят: без мыла в жопу влезет…»,
«Ситуацию решили исправить, перекинув Р. в камеру № 250, где мусора должны были ему объяснить внутреннюю денежную политику российского правосудия… Мусора есть мусора… А мелкие мусора до самого последнего ждали когда Радо сдастся…»,
«они (рабочие) вынуждены были делиться зарплатой за просто так с нашими ментами-крохоборами…»,
«вести себя в процессе как подобает и не крутить жопой, а то без жопы можно остаться на всю оставшуюся жизнь, …и не излучать дерьма больше чем есть внутри».

По мнению Комиссии, использование приведенных рассуждений и умозаключений в официальном документе, адресованном суду и приобщаемом к материалам уголовного дела, было стилистически неоправданно, поскольку никакой самостоятельной смысловой ценности в контексте анализируемого документа (кассационной жалобы) они не имеют, а существо доводов автора кассационной жалобы понятно без данных суждений и умозаключений, что подтверждается и кассационным определением от 23 января 2008 г. об отмене обвинительного приговора.

Использование адвокатом О. в дополнении к кассационной жалобе инвективной лексики имело своей единственной целью создание негативной эмоционально-оценочной окраски, усиленно-отрицательного фона, не требуемого в официальном документе.

Адвокат как профессиональный участник судопроизводства (лицо, оказывающее квалифицированную юридическую помощь на профессиональной основе – см. ст. 1 и 2 Федерального закона «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в РФ») обязан своими поступками укреплять веру в надежность такого общепризнанного способа защиты прав и свобод граждан каковым является судебный способ защиты, что, однако, не исключает, а, наоборот, предполагает необходимость оспаривания в корректной форме незаконных и необоснованных действий и решений, совершаемых (принимаемых) судьями по конкретному делу.

При этом в названных выше положениях п. 1 ст. 4, п. 2 ст. 8, ч. 1 ст. 12 Кодекса профессиональной этики адвоката содержатся четкие нравственные ориентиры для соответствующего поведения адвоката.

Изложенное приводит Квалификационную комиссию к заключению о том, что адвокат О. включив в дополнение к кассационной жалобе на приговор Ч. районного суда г. Москвы от 29 июня 2007 г. в отношении Р. инвективные рассуждения и умозаключения, нарушила п. 1 ст. 4, п. 2 ст. 8 и ч. 1 ст. 12 Кодекса профессиональной этики адвоката.

Квалификационная комиссия считает необходимым обратить внимание адвоката О. на то, что оказание доверителю квалифицированной юридической помощи предполагает не только изложение своих суждений и умозаключений в корректной форме, отказ от включения в процессуальные документы указаний на обстоятельства, не относящиеся к делу, но и, по возможности, минимальное использование в заранее подготовленных письменных процессуальных документах разговорно-публицистических выражений и риторических фигур (например, «Ну что «закрыли так закрыли по полной программе, теперь пусть сами и открывают»; «в приговоре, врученном Р. на одном листе как кость собаке»; «Обвинение построено из воздуха словно мыльная опера. Написали роман Агаты Кристи № 2…»; «Ведь не бомжа закрыли зимой отогреться, а невиновного живого человека… ВАРВАРЫ!»; «пусть чешет в церковь и крестится если ей кажется»; «…вообще по кайфу невиновного человека с рабочего места взять и подшустрить под него работу!»; «эксперт-биолог, К. (фамилия какая интересная, ну прямо Бог велел быть экспертом)»; «Следователи привыкли думать в меру своей испорченности; «…на что мне так и хочется сказать: просыпайтесь, разуйте глаза или Вас разбудить как декабристы разбудили Герцена?»; «Р. смотрел на эти вещи (как баран на новые ворота)»; «хороший метод подшустрить со служащими гостиницы»; «…если бы не подшустрили впоследствии с экспертом…»; «…и имеют наглость утроить мышиную возню вокруг полотенца, которое еще не успели извалять в крови убитого Т.»; «…он показал бы им кузькино отродье как фальсифицировать доказательства»; «…бросили на с Р. на съедение волкам по типу как хотите так и выкручивайтесь. Но не тут-то было. Мы 9-ть лет за папу Карло сидеть не собираемся»; «Во думаю бабы есть бабы, ну а если они в системе, то все, своей женской логикой доведут до монастыря. Понарасследовали ахинею…»; «Р. что золотой Буратино, нашла лоха что ли?»; «не гнуть моську с ехидцой от зависти»; «не заниматься филькиной грамотой, перепиской, я же не Пушкин чтобы читать бессмысленную писанину»). Ограниченное использование разговорно-публицистических выражений и риторических фигур может быть признано правомерным в устной речи адвоката, например, при заявлении возражений на действия председательствующего или при заявлении отвода по основаниям, которые возникли в судебном заседании непосредственно перед заявлением возражений или отвода. Однако, Дополнения к кассационной жалобе на приговор Ч. районного суда г. Москвы от 29 июня 2007 г. были поданы адвокатом О. 15 августа 2007 г., то есть адвокат имела возможность подготовить этически сбалансированный текст, обосновав свои доводы с помощью профессионально корректных выражений, что в итоге адвокат и сделала после того, как поданная ею кассационная жалоба была признана судом не соответствующей требованиям закона.

Рассматривая дело «Гюндюз против Турции» [Gunduz v. Turkey] (Application № 35071/97) по которому обжаловалась законность обвинительного приговора по делу руководителя религиозной секты, осужденного за выступление в телевизионной передаче, которое было признано разжигающим религиозную вражду в обществе (заявитель, лидер одной радикальной исламской секты, выступая в телевизионной передаче, цель которой состояла в том, чтобы в ходе дискуссии с участием нескольких человек представить эту секту и ее неортодоксальные идеи широкой публике, смешивал религиозные и социальные вопросы, заявляя, что дети, рожденные вне брака, являются «ублюдками»), и признав, что имело место нарушение ст. 10 Конвенции 1950 г., Европейский Суд по правам человека в постановлении от 4 декабря 2003 г. (вынесенном I секцией) подчеркнул, что хотя заявитель и использовал уничижительное выражение «ублюдки (pic)», он сделал это в ходе телевизионной передачи в прямом эфире, то есть у него не было возможности переиначить высказанное, облагородить фразу или опустить ее до того, как употребленное им выражение станет достоянием публики. Тому факту, что мнение заявителя было высказано в ходе живой публично транслирующейся дискуссии, судам Турции при вынесении приговора следовало придать больший вес, чем это было ими сделано (См. Бюллетень Европейского Суда по правам человека. Российское издание. 2004. № 4. С. 20-21).

Адвокат при осуществлении профессиональной деятельности обязан соблюдать кодекс профессиональной этики адвоката (пп. 4 п. 1 ст. 7 Федерального закона «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в Российской Федерации»). За неисполнение либо ненадлежащее исполнение своих обязанностей адвокат несет ответственность, предусмотренную Федеральным законом «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в Российской Федерации» (п. 2 ст. 7 названного Закона).

Нарушение адвокатом требований законодательства об адвокатской деятельности и адвокатуре и Кодекса профессиональной этики адвоката, совершенное умышленно или по грубой неосторожности, влечет применение мер дисциплинарной ответственности, предусмотренных законодательством об адвокатской деятельности и адвокатуре и Кодексом профессиональной этики адвокатов (ст. 18 п. 1 Кодекса).

На основании изложенного Квалификационная комиссия Адвокатской палаты города Москвы, руководствуясь п. 7 ст. 33 Федерального закона «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в Российской Федерации» и пп. 1 п. 9 ст. 23 Кодекса профессиональной этики адвоката, выносит заключение о нарушении адвокатом О. при обстоятельствах, описанных в сообщении (частном определении) судебной коллегии по уголовным делам Московского городского суда от 17 октября 2007 г. п. 1 ст. 4, п. 2 ст. 8, ч. 1 ст. 12 Кодекса профессиональной этики адвоката.

Совет вынес адвокату О. дисциплинарное взыскание в форме предупреждения.