Федеральная палата адвокатов

Адвокат К., осуществляющий в настоящее время защиту осужденного несовершеннолетнего Р. (28.08.1989 г.р.), обратился в Адвокатскую палату г. Москвы с жалобой на действия адвоката Д., связанные с защитой им Р. на досудебном производстве по уголовному делу в транспортной прокуратуре г. Москвы в порядке ст. 50, 51 УПК РФ (ордер № 963 от 21.08.2006 г.).

Как указано в жалобе, адвокатом К. в соответствии с договором от 12.12.2006 г. № 390, заключенным с законным представителем подсудимого Р., об оказании юридических услуг при рассмотрении в районном суде г. Москвы уголовного дела было принято обязательство оказать юридическую помощь в качестве защитника несовершеннолетнему Р. со стадии судебного разбирательства на основании ордера № 1069 от 25.12.2006 г.; в ходе судебного следствия, когда все допрошенные подсудимые, их законные представители и все свидетели дали показания о том, что на них оказывалось воздействие и понуждение к даче заведомо ложных показаний против себя, и они подвергались насилию со стороны оперативных работников, осуществлявших оперативное сопровождение следственных действий, суд, по своей инициативе, вызвал для допроса в качестве свидетеля адвоката Д., который был приглашен следователем транспортной прокуратуры г. Москвы для участия в уголовном деле в качестве защитника несовершеннолетнего Р. в порядке ст. 50, 51 УПК РФ на предварительном следствии; несмотря на протесты всех шести адвокатов, участвующих в деле в качестве защитников несовершеннолетних подсудимых, о недопустимости допроса адвоката, защитника подозреваемого, обвиняемого об обстоятельствах, ставших ему известными в связи с обращением к нему за юридической помощью или в связи с ее оказанием, адвокат Д., прибыв 16.01.2007 г. в судебное заседание, был не только в нарушение п. 2 ч. 3 ст. 56 УПК РФ (в редакции ФЗ от 04.07.2003 г. № 92-ФЗ) допрошен в качестве свидетеля об обстоятельствах, ставших ему известными в связи с обращением к нему за юридической помощью и в связи с ее оказанием, но и в нарушение пп. 4 и 5 п. 4 ст. 6, п. 2 ст. 8 Федерального закона «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в Российской Федерации» в суде сделал публичные заявления о доказанности вины доверителя, хотя тот ее отрицал, разгласил сведения, сообщенные ему доверителем в связи с оказанием юридической помощи, без согласия доверителя, чем нарушил адвокатскую тайну; показания Д. были положены в основу обвинительного приговора. По мнению заявителя, указанные действия порочат честь и достоинство адвоката, умаляют достоинство адвокатуры и причинили существенный вред доверителю и Адвокатской палате; адвокат Д. умышленно нарушил требования норм уголовно-процессуального закона РФ, законодательства об адвокатской деятельности и адвокатуре и Кодекса профессиональной этики адвоката, то есть совершил проступок, исключающий дальнейшее пребывание адвоката в адвокатском сообществе. Заявитель просит применить к адвокату Д. меру дисциплинарной ответственности – прекращение статуса адвоката.

… Выслушав пояснения свидетеля Р. (законного представителя несовершеннолетнего Р-ва Е.Е. – доверителя адвоката Д.), изучив письменные материалы дисциплинарного производства, обсудив доводы жалобы адвоката К., Квалификационная комиссия, проведя голосование именными бюллетенями, пришла к следующим выводам.

Адвокат при осуществлении профессиональной деятельности обязан честно, разумно и добросовестно отстаивать права и законные интересы доверителей всеми не запрещенными законодательством Российской Федерации средствами, соблюдать Кодекс профессиональной этики адвоката. За неисполнение либо ненадлежащее исполнение своих обязанностей адвокат несет ответственность, предусмотренную Федеральным законом «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в РФ» (пп. 1 и 4 п. 1 ст. 7; п. 2 ст. 7 названного Закона).

По приговору районного суда г. Москвы от 19 января 2007 г. Р., а также и другие признаны виновными в совершении хулиганства, совершенном с применением предметов, используемых в качестве оружия, группой лиц по предварительному сговору, а именно в том, что они 12 июня 2006 г. в период времени с 15 до 18 час., находясь на платформе Московско-Курского направления железной дороги, увидели стоящего на платформе неустановленного мужчину, после чего, имея единый умысел на совершение хулиганских действий, договорились о его совместном избиении и заранее распределили между собой преступные роли. В частности, как указано в приговоре, Р. и др., видя, что П. использует в качестве оружия стеклянную бутылку (нанес ею один удар потерпевшему по плечу), приблизились к потерпевшему и беспричинно публично и совместно стали наносить ему удары ногами и руками по различным частям тела (при этом Р. нанес один удар рукой по телу потерпевшего), после чего потерпевший вырвался от нападавших и убежал.

…После оглашения судом показаний Р. последний на вопросы суда и защитников пояснил, что он не совсем согласен с оглашенными показаниями, что адвокат (адвокат Д. – Примечание Комиссии) подошел в конце допроса и, толком не читая показаний, подписал протокол; что именно поэтому он отказался от этого адвоката; что дача таких показаний была условием неприменения к нему заключения под стражу; что на момент дачи показаний он знал, что его друзья находятся под стражей, и поэтому боялся; что следователь его прашивал после просмотра видеоролика, могла ли быть бутылка стеклянная, он ответил, что может быть, а следователь сам уже писал, и весь допрос происходил подобным образом; что он внимательно не читал свои показания; что в оглашенных показаниях неправильно отражена сама формулировка, например, слова «акции», «анкета» он не произносил, многие фразы ему навязывал следователь, также он не согласен в части лиц не славянской национальности, он не мог знать, какая национальность у потерпевшего, так как видел его несколько секунд; что он полностью не согласен с теми показаниями, которые дал на предварительном следствии, а правильны те, которые он дал в судебном заседании; что он подписал протокол допроса, потому что ему сказали, что в противном случае его посадят в камеру, у него не было адвоката, и он был напуган (с. 22-23 ПСЗ).

15 января 2007 г. в судебном заседании был допрошен законный представитель Р. его отец Р-ов Е.В., который показал, что он присутствовал в ходе предварительного следствия на допросах сына, и не все в его показаниях было записано верно, но тогда появился адвокат Д. и посоветовал не делать никаких замечаний на протокол допроса, чтобы не злить следователя, так как дело достаточно пустяковое, и все обойдется, поэтому Р. не указал замечания на протокол допроса (стр. 30 ПСЗ).

Давая пояснения на заседании Квалификационной комиссии, Р-ов В.Е. указал, что 12 декабря 2006 г. они с сыном Р. вновь пришли к следователю прокуратуры, пришел и адвокат Д., и они все вместе зашли к следователю; на допросе сын сказал: «Подтверждаю ранее данные показания»; также все они познакомились с материалами уголовного дела.

16 января 2007 г. государственный обвинитель заявил ходатайство о допросе в качестве свидетеля, не по обстоятельствам уголовного дела, адвоката Д., который осуществлял защиту Р. на предварительном следствии, а также о допросе в качестве свидетеля следователя С. Ходатайство было судом удовлетворено (стр. 34 ПСЗ).

Допрошенный в судебном заседании в качестве свидетеля Д. показал, что он осуществлял защиту Р. на предварительном следствии, подписывал протокол допроса подозреваемого Р. на л.д. 37-41 в т. 2; при допросах Р. присутствовал он, адвокат Д., и законный представитель Р-ов Е.В.; у него с Р-выми Е.Е. и Е.В. был длительный разговор, никто не торопился; при допросах на Р. никакого давления не оказывалось; вызов для участия в допросе Р. у следователя осуществлялся следующим образом – звонили в юридическую консультацию и вызывали, адвокат приглашался для участия в деле на предварительном следствии по телефонограмме, в деле указанной телефонограммы не имеется; в данном уголовном деле адвокат Д. участвовал в допросах Р. на предварительном следствии два раза; адвокат присутствовал от начала до конца допроса, читал показания, показания редактировались; на предварительном следствии адвокат Д. с Р. не спеша просматривали видеосъемку; в данное судебное заседание адвоката вызвал суд (стр. 35 ПСЗ).

Допрошенный в судебном заседании в качестве свидетеля С., осуществлявший предварительное следствие по уголовному делу, дал аналогичные показания, а также на вопрос защитника подсудимого Р. адвоката К. пояснил, что единственная жалоба об оказании давления со стороны оперативных работников была от законного представителя П. – П-вой Т.В., но была проведена проверка, и вынесено постановление об отказе в возбуждении уголовного дела (стр. 36 ПСЗ).

Таким образом, из исследованных Квалификационной комиссией доказательств усматривается, что даже в судебном заседании Р. не отрицал полностью свою причастность к нанесению побоев потерпевшему («толком не разобравшись в происходящем, я подбежал и ударил мужчину один раз по спине»). По существу, он оспаривал только наличие в его действиях хулиганского мотива и предварительной договоренности с другими осужденными, а в части обвинения по ст. 116 УК РФ (нанесении побоев) вину признал.

В соответствии с п. 1 ст. 23 Кодекса профессиональной этики адвоката разбирательство в квалификационной комиссии адвокатской палаты субъекта Российской Федерации осуществляется на основе принципов состязательности и равенства участников дисциплинарного производства; участники дисциплинарного производства с момента его возбуждения имеют право, в том числе, представлять доказательства (пп. 3 п. 5 ст. 23 Кодекса).

При рассмотрении дисциплинарного производства, носящего публично-правовой характер, Квалификационная комиссия исходит из презумпции добросовестности адвоката, обязанность опровержения которой возложена на заявителя (участника дисциплинарного производства, требующего привлечения адвоката к дисциплинарной ответственности), который должен доказать те обстоятельства, на которые он ссылается как на основания своих требований.
Квалификационная комиссия считает, что объективных доказательств нарушения адвокатом Д. своих профессиональных обязанностей перед доверителем Р. заявителем не представлено.

Из показаний законного представителя Р-ва Е.В. следует, что он не сделал уточнения к протоколу допроса несовершеннолетнего подозреваемого Р. якобы ввиду юридической неграмотности и боязни разозлить следователя. Утверждая, что 21 августа 2006 г. «допрос Р. (в качестве подозреваемого – Примечание Комиссии) в прокуратуре начался без адвоката Д., который появился в конце допроса и, не читая протокол допроса, подписал его», Р-ов В.Е., в то же время, пояснил, что 12 декабря 2006 г. состоялся допрос Р. в качестве обвиняемого, при этом они все вместе – Р., Р-ов Е.В. и адвокат Д. зашли к следователю, а во время допроса Р. сказал: «Подтверждаю ранее данные показания». Таким образом, 12 декабря 2006 г. обвиняемый Р., не содержавшийся под стражей (взят под стражу только в зале суда 19 января 2007 г. в день оглашения судом приговора – Примечание Комиссии), в присутствии законного представителя Р-ва Е.В. и защитника – адвоката Д. подтвердил показания, данные им 21 августа 2006 г. при допросе в качестве подозреваемого. При этом с 21 августа 2006 г. и Р., и его законный представитель Р-ов Е.В. в случае, если они не доверяли защитнику Д., назначенному в порядке ст. 51 УПК РФ, имели достаточно времени для заключения соглашения с другим защитником (адвокатом), однако своим правом не воспользовались; никаких жалоб на действия данного защитника не подавали.

Претензии, якобы имеющиеся к работе адвоката Д. при осуществлении им защиты несовершеннолетнего Р. на предварительном следствии, законный представитель Р-ов Е.В. впервые высказал, давая 15 января 2007 г. показания в судебном заседании районного суда г. Москвы, то есть после того как подсудимым Р. была высказана в свою защиту версия о том, что адвокат Д. 21 августа 2006 г. якобы «подошел в конце допроса и, толком не читая показаний, подписал протокол».

Жалобы же на адвоката Д. были направлены в Адвокатскую палату г. Москвы после дачи последним 16 января 2007 г. показаний в судебном заседании районного суда г. Москвы, в которых он описал свое участие в допросе подозреваемого Р. 21 августа 2006 г.

Изложенное приводит Квалификационную комиссию к выводу о том, что в судебном заседании обвиняемым Р. был избран не противоречащий закону способ защиты своих прав и законных интересов от предъявленного ему обвинения, предполагавший опорочивание работы защитника – адвоката Д. по делу, в частности 21 августа 2006 г., поскольку только это позволяло стороне защиты впоследствии утверждать о недопустимости, согласно п. 1 ч. 2 ст. 75 УПК РФ, показаний Р., как данных им в качестве подозреваемого фактически в отсутствие защитника («допрос Р. в прокуратуре начался без адвоката Д., который появился в конце допроса и, не читая протокол допроса, подписал его»).

Адвокат Д. пояснил, что 21 августа 2006 г. до начала допросов он согласовал позицию защиты с присутствующим законным представителем Р. его отцом; позиция подзащитного и его законного представителя заключалась в полном признании вины и чистосердечном признании; о каком-либо давлении со стороны следствия ни Р., ни его отец адвокату не сообщали, более того Р. до появления адвоката осуществил явку с повинной и написал чистосердечное признание; позиция защиты не изменилась и при допросе Р. в качестве обвиняемого в декабре 2006 г.

Таким образом, заявителем представлены Квалификационной комиссии личные доказательства, исходящие от Р. и Р-ва Е.В., то есть лиц, заинтересованных в благоприятном для них исходе уголовного дела, который они, в частности, связывают с опорочиванием работы адвоката Д. по делу. С другой стороны, Квалификационной комиссии представлены объяснения адвоката Д., который заинтересован в исходе настоящего дисциплинарного производства.

Иных доказательств, вещных либо исходящих от незаинтересованных лиц, Квалификационной комиссии не представлено, а это означает, что презумпция добросовестности адвоката Д. заявителем не опровергнута.

Не может Квалификационная комиссия согласиться и с утверждением заявителя о том, что, дав показания в судебном заседании 16 января 2007 г., адвокат Д. нарушил нормы законодательства об адвокатской деятельности и адвокатуре и/или Кодекса профессиональной этики адвоката.

«Адвокатской тайной являются любые сведения, связанные с оказанием адвокатом юридической помощи своему доверителю». «Адвокат не может быть вызван и допрошен в качестве свидетеля об обстоятельствах, ставших ему известными в связи с обращением к нему за юридической помощью или в связи с ее оказанием» (п. 1-2 ст. 8 Федерального закона «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в Российской Федерации».

В уголовном судопроизводстве не подлежат допросу в качестве свидетелей: адвокат, защитник подозреваемого, обвиняемого – об обстоятельствах, ставших ему известными в связи с обращением к нему за юридической помощью или в связи с ее оказанием; адвокат – об обстоятельствах, которые стали ему известны в связи с оказанием юридической помощи (пп. 2, 3 п. 3 ст. 56 УПК РФ).

Адвокат не вправе давать свидетельские показания об обстоятельствах, которые стали ему известны в связи с исполнением профессиональных обязанностей (п. 6 ст. 6 Кодекса профессиональной этики адвоката).

В то же время, «без согласия доверителя адвокат вправе использовать сообщенные ему доверителем сведения в объеме, который адвокат считает разумно необходимым для обоснования своей позиции при рассмотрении гражданского спора между ним и доверителем или для своей защиты по возбужденному против него дисциплинарному производству или уголовному делу» (п. 4 ст. 6 Кодекса профессиональной этики адвоката).

Таким образом, в целях защиты по возбужденному против него дисциплинарному производству или уголовному делу адвокат вправе без согласия доверителя использовать в разумно необходимом объеме не только сведения об обстоятельствах, которые стали ему известны в связи с оказанием юридической помощи доверителю, но даже и сведения «сообщенные ему доверителем».

Как усматривается из материалов дисциплинарного производства, в данных в судебном заседании показаниях адвокат Д. никаких сведений, сообщенных ему как адвокату доверителем Р. либо его законным представителем, гласности не предавал.

Заявитель указывает, что допрос адвоката Д. в качестве свидетеля был произведен после того как «в ходе судебного следствия, когда все допрошенные подсудимые, их законные представители и все свидетели дали показания о том, что на них оказывалось воздействие и понуждение к даче заведомо ложных показаний против себя, и они подвергались насилию со стороны оперативных работников, осуществлявших оперативное сопровождение следственных действий». Во время допроса Д. новый защитник Р. адвокат К. пытался выяснить у Д., просил ли он следователя, обеспечить его работой, сколько раз его приглашал следователь для участия в проведении следственных действий в этой прокуратуре по другим делам (вопросы были сняты судом – Примечание Комиссии), а во время допроса в качестве свидетеля следователя С. – выяснял у него, не оказывалось ли на подсудимых в период предварительного следствия воздействие со стороны оперативных работников.

Таким образом, адвокат Д. дал показания о своем участии в допросе Р. в качестве подозреваемого (но не о сведениях, конфиденциально сообщенных ему доверителем) в ситуации, когда бывший доверитель Р. и его законный представитель Р-ов Е.В. фактически обвинили адвоката в нарушении норм законодательств об адвокатской деятельности и адвокатуре, Кодекса профессиональной этики адвоката, ненадлежащем исполнении обязанностей перед доверителем, а, возможно, и в соучастии в форме пособничества в преступлениях, якобы совершенных должностными лицами, осуществлявшими производство по уголовному делу и его оперативное сопровождение.

Однако установление в действиях адвокатов признаков уголовно-наказуемых деяний не входит в компетенцию дисциплинарных органов адвокатской палаты субъекта Российской Федерации.

Дав показания об обстоятельствах его вызова и участия в допросе подозреваемого Р. 21 августа 2006 г., адвокат Д. фактически защищал свои права и охраняемые законом интересы (от обвинения в совершении дисциплинарного проступка или уголовно-наказуемого деяния), что, по смыслу, п. 4 ст. 6 Кодекса профессиональной этики адвоката является допустимым.

Исследовав доказательства, представленные участниками дисциплинарного производства на основе принципов состязательности и равенства прав участников дисциплинарного производства, Квалификационная комиссия приходит к выводу о том, что адвокатом Д. при обстоятельствах, описанных в жалобе адвоката К., не допущено нарушения норм законодательства об адвокатской деятельности и адвокатуре и(или) Кодекса профессиональной этики адвоката.

На основании изложенного Квалификационная комиссия Адвокатской палаты города Москвы, руководствуясь п. 7 ст. 33 Федерального закона «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в Российской Федерации» и пп. 2 п. 9 ст. 23 Кодекса профессиональной этики адвоката, выносит заключение о необходимости прекращения дисциплинарного производства в отношении адвоката Д. вследствие отсутствия в его действиях (бездействии), описанных в жалобе адвоката К. от 29 января 2007 г. (основанной на приложенных к ней документах), нарушения норм законодательства об адвокатской деятельности и адвокатуре и(или) Кодекса профессиональной этики адвоката, а также вследствие надлежащего исполнения адвокатом своих обязанностей перед доверителем.

Совет согласился с мнением квалификационной комиссии.