Игорь Негорюй "Вечная память?"“Высочайшая честь, о которой мужчина может только мечтать, - это возможность заслонить своим телом любимый дом от того опустошения, которое приносит война.”
Роберт Хайнлайн
Мы сидели с тестем в ограде могилы, возле металлического, грубо сваренного надгробья.
- Вот тут , похлопал тесть по горячему от майского солнца металлу, они и лежат!
Металл гулко отозвался.
Мы помолчали. Степной ветер, налетевший с дельты Дона, взъерошил Василичу седые волосы.
После войны, далеко после войны, местные казаки по плавням бойцов находили, - продолжил он рассказ.
Последнего бойца нашли в году шестьдесят втором… Говорят, что без малого полтораста душ тут похоронено - все безымянные…
… С тех пор прошло пять лет. Сменилась как старая кожа работа и стала разъездной. В какой то момент по работе стало необходимо ездить через этот небольшой поселок - практически уже окраина Ростов-на-Дону, Левенцовка.
Утром, проезжая мимо знакомого поворота, я остановился на обочине, вылез и расталкивая траву пошел к кладбищу. За пять лет оно сильно разрослось и расползлось вдоль дороги, подходя в плотную к дорожному скосу, обросло невысокими деревьями и кустами сирени.
У крайних могил остановился и стал выискивать в бушующей зеленым Жизни знакомые очертания памятников. Ничего. Нет - то ли скрывал кустарник, толи в процессе роста кладбища……оказалась ненужной безымянная могила?
Я в растерянности бродил туда-сюда, пока не заметил приоткрытую калитку. Ну конечно - же - вот она, открытая как и тогда пять лет назад!
Уезжая тогда, мы пытались с тестем закрыть ее - но толи от ржавчины в петлях, то-ли от некой мистики …..закрыть ее мы не смогли. Так она и осталась - открытой.
Открытой была она и сейчас - словно приглашая зайти и помянуть Неизвестных и Безымянных.
Внутри все было попрежнему. Только безудержная и всеядная жизнь насадила свои правила безжалостной Смерти, выгнав жадными соками из щедро политой и накормленной земли кусты сирени между памятниками и акацию в углу обшарпанной оградки.
Удивительно - но факт. Кладбище отсекает не вечное, например шум дороги в пятидесяти метрах, людской гомон. Но оставляет более или менее вечное - солнечный свет, блеск вод Мертвого Донца под правобережным взгорьем, шум ветра и степных трав.
Я сел около проржавевшего бока надгробия,лицом к такой же простой пирамидке с красной звездой на шпиле.
Я приехал - а кому?
Мы “странные люди”. Гордимся деяниями предков - но весьма своеобразно. 9 мая, г.Ростов-на-Дону, центральная площадь Театральная. Колышется людское море, охватив как кистями строгие, выверенные воинские коробочки-каре. Ветер рвет флаги, уносит в синее и безоблачное грозди воздушных шаров. Ровно так же он рвет еле различимый хрип динамиков, через которые, некто мордатые, нет “плотно сложенные” пытаются докричаться до народа. Единый порыв, единение так сказать - верхи и низы хотят и вместе! Вот он этот час - вокруг коробок суровых мальчиков, с ППШ в руках, “тех еще” плащпалатках и “дедовых” СШ-43….ветер рвет очень правильные и очень “громкие” слова - “Все, как один!…..не жалея себя! Шли в бой!…..длилась страшная……миллионами жизней!”
И наконец - “святой подвиг, навечно останется в наших сердцах!”
И уже под аминь - “никто не забыт, ничто не забыто”.
И под вздохи меди, суровые мальчики, держа не игрушечные автоматы, чеканят сапогами шаг по площади мимо толпы, мимо трибуны почетных гостей, где ветераны сидят пониже, а почетные - повыше.
Люди давят из задних рядов вперед, тянут шеи стараясь увидеть суровых мальчиков…
Все - прошли, момент единения практически прошел. “Почетные” садятся в свои джипы и страшные, абсолютно черные машины, отгораживаясь такими же черными стеклами от действительности, и погружаясь после марева, людской круговерти и орудийных залпов салюта в уютный искуственный микроклимат.
Народ расходится - рядом детский парк с взрослыми аттракционами, ведут оставшихся в живых ветеранов по автобусам.
Мы идем с сынишкой, на голове которого простая армейская пилотка. Своей лопоухостью, пилоткой, светловолосостью он привлекает внимание женщины с двумя орденами Красного знамени на груди. На ее глазах слезы и она дарит Сашке букет тюльпанов и воздушный шарик. Мы благодарим ее и сворачиваем на Пушкинскую по которой бурлит выливающейся с площади поток людей.
С праздником! - слышится со всех сторон.
Мы победили! Ура! - кричит гламурно заточенная молодежь.
Идет в потоке поколение “победителей”!
Увольте! Не знаю как назвать эту толпу обьединенную этим праздником - Господа? Товарищи?
Мы победили? Нет ! Это ОНИ победили! Вот эти старики которых сейчас накормят, повозят по городу, развезут по домам и забудут до следующего праздника! Это победили ОНИ - вот эти безымянные и неизвестные, эти поименно перечисленные на обелисках и “застрявшие” бумагой в архивах.
Переходим Крепостную улицу. Мимо едет кавалькада машин с Георгиевскими лентами на антеннах и “мордатыми” вылезшими в оконные проемы, размахивающими флагами и орущими - Ура! Россия! Мы победили!
На Ростовской набережной аншлаг - очереди всюду. Покататься на пароходиках по Дону, кафешки, тиры - все переполнено. Людскому морю под стать цены в “прибрежных” забегаловках и выносных сортирах. Пока “коммерсы” на своих машинах носятся по городу и орут - “Мы победили!”, равнодушные поставленные ими люди стригут по их же заданию бабло с потомков “победителей”, тройной, а то и четвертной наценкой.
Праздник продолжался, единение было утраченное после парада, нахлынуло с новой силой - пиво текло реками, облитые потом шашлычники не успевали подносить пожаренное мясо элегантным официанткам, с таким же рвением, как уставший и прокопченный подносчик боеприпасов снует между землянкой пункта боепитания и огневой позицией расчета пулемета Максим.
Мы победили!
Я сидел возле могилы и мне не хотелось отсюда уходить. Мне было легко, как будто я был среди своих. Своих, защищавших ту страну в которой родился и вырос я. Среди своих, которые защищая ее не делали различия в национальности тех, кого защищают. Они просто пришли сюда - русские, казахи, дагестанцы, украинцы, грузины - все, кто был неким единым и освободив Ростов легли здесь, в Левенцовке.
Праздник победы обошел их безымянных и неизвестных стороной. Когда они погибали здесь, я более чем уверен, не думали о нашей благодарности. Им было достаточно, что мы будем жить - их продолжением. Они вряд ли задумывались о том как мы будем жить после.
Они отдали себя без остатка, не заморачиваясь всем этим - национальностями, религиями, богатством, бедностью, банковским счетом.
Так почему мы не помним о нашем долге?
Мы странные люди. Индивидуалисты. И общество строим такое - же потребительское. Помним собственных предков, любим и уважаем машины, квартиры и дачи.
Мы странные люди, для которых мишура и пена на волне жизни важнее вечного.
Тогда, произнося слова “Вечная память”, какой смысл мы в них вкладываем?
На набережной разрывая радостный гул голосов, мотив “Смуглянки” сменил знакомый голос с хрипотцой:
У братских могил нет заплаканных вдов –
Сюда ходят люди покрепче,
На братских могилах не ставят крестов…
Но разве от этого легче?!
Эх, Владимир Семенович….Сюда давно никто не ходит…
«Закония» в соц. сетях