Работа с «условниками» в Бельгии

У сотрудников, занимающихся проблемами освобожденных условно-досрочно, трудная миссия. Репортаж из города Эно.

Здесь грязно. В небольшом аквариуме сидит тарантул. Еще тут есть три скорпиона и паук-птицеед. «Похолодало», – радостно улыбаясь, говорит Фред, открывая двери своей халупы. Улыбка не сходит с его лица.

«Какие хорошие новости!» – сразу же кричит он. О'кей, с тех пор, как 14 декабря закончился его контракт, по которому он работал в агентстве социального жилья, он все еще безработный. Он пока еще не получил работу в пиццерии «Домино», но в ближайшее время он займется учебой на водителя грузовика, он продал свой «Опель-Комбо» и прекратил пить. В «доказательство» он показывает бутылку джина, стоящую на грязной каминной полке: «Видите, сколько здесь было 2 февраля, столько же и осталось!» Да, он даже не притрагивается к этой гадости, а если и притрагивается, то совсем чуть-чуть. И вообще он занимается дзен-буддизмом, а своего злого ангела – эту деваху Муму, он выгнал. «Я взялся за ум с этими девками, – говорит он, – если ничего с ними не получается, то и черт с ними. Не надо забывать, что на этой чертовой планете на одного мужика приходится семь баб».

Статистика вызывает сомнение, но, по-видимому, у этого человека ничто не может поколебать уверенность в своей правоте. Он смотрит на мир просто. «Я рад до безумия! – говорит он. – Прикольно». Справка от психиатра? Она у него есть. Долги? Да, все нормально. «Ну да, последнюю встречу я пропустил». Какое счастье…

Сидя на маленькой софе в этой хибаре, Франсис Брежельман согласно кивает. Тридцать лет он работает в качестве судебного помощника – техническим юридическим экспертом. Он снисходителен: выслушивать краснобайство всех этих бывших заключенных, а ныне условно-освобожденных – это его работа. Он знает, что они стремятся выглядеть лучше, чем есть на самом деле. Так сказать, позолотить пилюлю.

Он также знает, что они постоянно врут и хотят его использовать в своих целях. Но с годами он научился в них разбираться. И он хорошо знает их окружающий мир. С тех пор, как Фред вышел из тюрьмы, он его часто посещает. «Он должен знать, что за ним наблюдают», – говорит эксперт.

Франсис Брежельман не обманывается насчет того, что этот «условник» ему рассказывает – он для этого слишком опытен. Но он видит, что у Фреда все-таки есть положительные изменения. С тех пор, как он был у него в последний раз, Фред более-менее прибрался в доме. Раньше хибара гораздо больше походила на мусорную свалку. И заметно, что Фред начал задумываться о том, что ему делать дальше.

Франсис Брежельман очень серьезно относится к посещениям своих подучетных. Тем более что по инструкции они могут проходить только через раз: встреча в офисе – посещение на дому. И еще: эти посещения ни в коем случае не должны носить навязчивый характер.

«Тем не менее, – говорит Франсис Брежельман, – эти посещения имеют большое значение. Важно встречаться с людьми в привычной для них обстановке».

Но самая первая встреча с подопечным должна состояться именно в офисе: только что вышедших из тюрьмы вызывают сюда, в кабинет, расположенный на четвертом этаже Дома правосудия, для беседы, во время которой «технический юридический эксперт» фиксирует установленные для него ограничения, налагаемые при условно-досрочном освобождении.

Эти ограничения устанавливает специальный суд по применению наказаний (СПН). Нужно удостовериться в том, что условно-освобожденный хорошо понял, что именно ему можно, а что нельзя делать, и как он планирует использовать предоставленную ему возможность досрочного освобождения, чтобы реинтегрироваться в общество. Судебный помощник будет постоянно отслеживать его поведение. Иногда такое сопровождение длится до 10 лет. Это сложная задача, поскольку она сочетает в себе две функции, которые, на первый взгляд, противоречат одна другой: помощь и контроль. Иногда требуется жесткость, иногда мягкость: это длительная и трудная работа.

Если кто-то из подопечных начинает вести себя плохо, то встречи с такими также проходят только в офисе – в официальной обстановке. Это осознанный выбор, так как сам приход в Дом правосудия напоминает нарушителям об их обязанностях, а строгая функциональность кабинета добавляет как бы некоей «торжественности»: человеку дается понять – ситуация серьезная.
Этим утром Франсис Брежельман вызвал к себе в офис одного условно-освобожденного, чтобы вправить ему мозги. Но тот не пришел по вызову. В этом нет ничего необычного, публика, как говорится, еще та. «Хуже всего, – говорит Франсис Брежельман, – что этот парень может быть за что-то уже арестован, а мне никто не удосужился сообщить. Это я должен сразу обо всем всех информировать, а вот мне из прокуратуры сообщают что-то очень редко».

По мнению судебных помощников, информация, касающаяся условно-освобожденных должна передаваться в соответствующие органы более оперативно. Но прокуроры как бы окружили себя неприступной стеной и живут в башне из слоновой кости. И судьи СПН по-разному оценивают приоритеты: одни считают главным то, на что другие не обращают внимания. В общем, их логика зачастую совершенно непонятна «людям, живущим на земле».

«Взаимодействие не на высоте, – объясняет Франсис Брежельман. – Иногда даже сам себе задаешь вопрос: а читают ли там все эти наши отчеты, которые мы им регулярно направляем?»

У судебного помощника нет прав на применение каких-либо санкций. Если он фиксирует какие-либо нарушения – не мелкие, а крупные, – он по инструкции обязан составить «сигнальный рапорт» и отослать его в адрес «уполномоченного лица»: в случае с условно-освобожденными – в адрес СПН. Только судья по применению наказаний может наказать: объявить выговор или, в более тяжелых случаях, отменить условно-досрочное освобождение и возвратить «условника» в тюрьму.

Но отмена УДО – крайняя мера. В целом, подопечные Франсиса Брежельмана ведут себя хорошо и выполняют наложенные на них ограничения: «Менее десяти процентов совершают рецидив или допускают нарушения, за которые им отменяют условно-досрочное освобождение».

Кстати, условия не всегда легко исполнить. Социально-экономическая ситуация, как говорится, не позволяет. Например, очень тяжело найти работу.

На сегодняшний день у Франсиса Брежельмана 92 подучетных. Это очень много. Половина из них пользуется пособиями, предоставляемыми управлением соцзащиты. А в кабинете директора управления лежит еще целая кипа досье, которые надо рассмотреть.

Любопытно, что в последние годы количество просьб об условно-досрочном освобождении имеет тенденцию к уменьшению: многие заключенные, из числа тех, кто получил срок до 5 лет лишения свободы, предпочитают освобождаться «по звонку». И не подают ходатайств об условно-досрочном освобождении, которое их обязывает выполнять те или иные наложенные ограничения. С другой стороны, особенно среди молодежи, растет количество случаев назначения пробационного надзора вместо тюремного заключения и применения альтернативных аресту мер пресечения.

В последние годы значительно увеличилось количество различной документации. Сегодня судебный помощник на работе уже в 7 утра. «Надо писать отчеты», – говорит он.

Служба есть служба, и она требует, что ее исполняли. Но бывают и маленькие радости. Как вот эта, например. Посещение Жожо. Последнее на сегодня, но приятное. Потому что Жожо был освобожден условно-досрочно весной 2007 года, и надзор за ним заканчивается меньше, чем через месяц. Франсис Брежельман приносит ему бланк документа: это просьба о снятии судимости. В свои 58 лет Жожо – седые волосы до плеч и ухоженная борода – вновь станет полноценным членом общества.

Он ремонтирует автомобили. И здесь же тихо живет, в задней части здания, в темной теплой комнате. На стене висит огромная сучковатая трость, на которой пирографом выжжена надпись: «Не отвечаю за свои действия». Память о тех временах, когда сам Жожо ни за что не отвечал.

Почти всю свою жизнь он провел, курсируя между домом и тюрьмой – «всегда за какую-то мелочевку», говорит он. Но последний срок был за покушение на убийство.

Жожо – интересный персонаж. В этом маленьком городишке его зовут «шериф». Жожо не привык никого уговаривать: чуть что – сразу в лобешник. «Это был мой город, – говорит он. – В любом бистро я мог выпить на халяву». Но все же он «завязал». За весь свой испытательный срок Жожо не допустил ни единого нарушения. Только один раз он без разрешения покинул городок, потому что узнал, что его жена ушла к другому. Та ночь закончилась для него в канаве, вместе с мотоциклом, где его и нашли полицейские. Причину эту власти посчитали уважительной, и ему ничего за это не было.

Правда, ему запретили посещать бистро. «Слава богу, что так вышло. И спасибо полицейским, которые меня задержали, иначе я бы этого хахаля, который спутался с моей женой, разрезал бы на части».
Франсис Брежельман кивает головой: он знает, что так оно и было бы. И он рад за Жожо.
«Вам будет не хватать моих посещений?» – улыбаясь, спрашивает судебный помощник.
«Неееет, – радостно и честно кричит Жожо, – но должен тебе сказать, что ты – один из немногих, с кем можно по-человечески поговорить. Это точно. Ты ж помнишь «Барабан», так?»

«Барабан» – так называлась мастерская, куда Жожо определили работать после того, как он был условно-досрочно освобожден. Там делали все эти восточные ударные инструменты. Жожо ненавидел весь этот грохот. Франсис Брежельман помог ему перейти на другую работу. «И за это, – говорит Жожо, – я буду тебе признателен до конца жизни».

Перевод Александра ПАРХОМЕНКО
и Владислава КРИВОШЕЕВА

21.08.2012

Информационно-правовой портал "ЗАКОНИЯ"