Павел Гуревич. Точка зрения.
В XIX в. один французский социолог поехал в Америку, чтобы как раз заняться вопросом счастья. Он написал книгу о демократии в Америке, и там есть такие пронзительные слова о том, почему на фоне всеобщего экономического благополучия так много меланхолически настроенных людей и народов. Я полагаю, что критерии счастья прежде всего конечно должны носить не публичный характер. Все-таки ощущение счастья это проблема индивидуальная. Речь идет о том, чтобы люди имели экономическое благополучие. Но случай с французским социологом показывает, что люди часто бывают счастливы независимо от экономического благополучия. Здесь работают совсем другие критерии, и собственно проведенные исследования свидетельствуют о том, что люди, даже испытывая большие экономические трудности сегодня, тем не менее считают себя счастливыми.
Существует область знания - фелицитология, наука о счастье, где эти критерии по существу прописаны. Они конечно ничего общего не имеют с государственной структурой. У нас как-то так получается, что когда речь идет о решении какой-то проблемы, то прежде всего разговор заходит о создании какой-нибудь государственной структуры. А ведь люди ощущают счастье в семье, в личных отношениях, в гарантированности своего существования. Это не обязательно заслуга государственной власти. Все-таки Валентина Ивановна Матвиенко говорила о том, что она просит не иронизировать над ее словами. Это верно. Но тем не менее просится какая-то аналогия с Оруэллом, известным английским писателем, то есть необходимость создания такого ведомства, которое занималось бы вопросами счастья, это, конечно, курьез. На самом деле это проблема общественная, здесь нужны такие критерии, которые будут выставляться не министерством экономического развития, и речь идет не о том, чтобы сегодня добавить дров пенсионерам. А речь идет о смыслах жизни, о вопросах, которые являются главным критерием в определении счастья человека, речь идет о том, чтобы поднять значимость жизненнозначимых вопросов, именно тех, которые сегодня меньше всего участвуют в обсуждении этого вопроса. Зачем люди живут, что их греет, как, они полагают, можно было бы улучшить самочувствие людей. И вот эти критерии, на мой взгляд, являются главными. Да и не всякий заморский продукт может прижиться на нашей почве, потому что пример с ОАЭ достаточно слепой, там каждый родившийся житель получает на свой личный счет довольно приличную сумму денег.
Если будет министерство счастья, то курьезность его состоит в том, что как у Оруэлла проблемой войны занимается министерство мира. Почему этим должны заниматься чиновники? Почему должно быть министерство или департамент, если эта проблема чисто общественная? Говорим ли мы сегодня о смысложизненных вопросах? Нет, конечно. Обсуждаются совсем другие вопросы.
Предложение повысить планку совершеннолетия до 21 года кажется мне неудачным. Прежде всего потому, что важные социальные проблемы мы пытаемся решить только с помощью закона и, таким образом, увеличиваем продолжительность инфантильного возраста. Как-будто бы все по сути правильно, и, если закон будет принят, молодым людям нельзя будет просто так купить алкогольную и табачную продукцию. Но мы знаем, что трудности, связанные с тем, чтобы достать тот или иной запрещенный товар, легко преодолимы. Поэтому, с этой точки зрения, закон, по сути дела, ничего не решает.
А главным образом, я против потому, что это избавляет нас от необходимости прибегать к другим формам воздействия на сознание молодых людей. Мне кажется неприемлемым то, что мы в последнее время все социальные проблемы пытаемся решить с помощью законодательства. Это внешне кажется очень эффективным, закон есть закон, но, с другой стороны, мы подменяем другие формы воздействия, в частности, ценностного воздействия. Поэтому мое мнение по поводу этой инициативы сугубо отрицательное.
23.03.2015
Я считаю, что предложение Международной организации труда о сокращении рабочей недели до 4 дней несостоятельно. Мне кажется, что удлиненный рабочий день не даст лучшей отдачи, а увеличение отдыха не позволит людям воспользоваться продуктивно свободным временем.
Психологическая сторона вопроса, по-моему, заключается в том, что мы по-прежнему считаем так, как это было принято в советское время, что если человек находится на рабочем месте, то стало быть, он работает. Стало быть, он продуктивно что-то созидает. Это неверно, конечно. Не нужно быть особым пророком, чтобы говорить о том, что люди не могут работать в течение дня достаточно долго. Если будет рабочий день удлинен, то производительность труда и психологическая отдача, конечно, не будут должными, не будет того результата, на который мы рассчитываем, потому что в течение рабочего дня у каждого человека есть продуктивное время, когда он сконцентрирован, когда он хорошо работает и когда он нуждается в отдыхе. Поэтому зарубежная психологическая наука рекомендует как можно чаще давать возможность работникам отдохнуть, причем организованно, а не так, как это происходит в нашей практике, когда кто-нибудь начинает беседу в интернете или устраивает чаепитие.
Современная психология рекомендует достаточно гибкий график работы, а попытки все организовать таким образом, чтобы все стадно работали, все стадно отдыхали, это, по-моему, вчерашний день психологической науки о труде. Потому что есть люди, которые отличаются по своему фенотипу. Если человек «сова», то он просыпается поздно и поздно начинает работать, поэтому полдня у него просто уходит на раскачку. Люди-«жаворонки» с утра работают продуктивно, но к вечеру настолько выдыхаются, что от них пользы уже никакой нет. Поэтому я считаю, что для того, чтобы у нас лучше работала экономика, надо создавать гибкую систему занятости людей, чтобы учитывали и возможности человека, связанные с его фенотипом, с его психологической типажностью.
Вот так просто сказать, что если люди будут работать, например, 10 часов в день, то производительность труда повысится. Вот так считали в советское время, что если работник пьяный пришел на производство и лежит под станком, то он все равно работает. Такое собственно присутствие человека на работе это формальный признак, а здесь он берется за основу.
В то же время трехдневный отдых настолько выбивает работника из рабочего ритма, что в понедельник он снова будет должен адаптироваться к рабочей обстановке. Это очень трудный процесс.
Кроме того, если мы говорим о том, что люди получат возможность больше времени проводить с детьми, то как это получится на самом деле? Если человек возвращается с работы после 8-часового рабочего дня, то он имеет возможность застать членов семьи, детей, а здесь получается, что только 3 дня положены ему для полноценного общения с семьей. И отдых то будет ненормальный, придуманный.
Конечно, молодые люди в течение дня имеют больше сил для того, чтобы работать, скажем, 10 часов. Им кажется, это замечательно, потому что будет увеличен досуг, но это все на вскидку. А если все это будет реально, хотя реформа пока не находит особых сторонников, но если мы перейдем на 4-дневную рабочую неделю, то, я думаю, и молодежь скоро разочаруется в этом.
Это рабское представление: чем сильней будет свистеть бич, тем больше будет производительность труда. Конечно, рабский труд был самым непроизводительным, но дело даже не в этом. Парадоксальные рекомендации дают сегодня специалисты. Они говорят, например, что надо дать возможность рабочему во время смены как можно чаще отдыхать, отвлекаться от работы, потому что, как это не удивительно, именно такая пауза, дающая человеку возможность отдохнуть от монотонности труда, придает его работе больший творческий характер.
А если оставаться на прежней точке зрения, то кому нужна эта индустриальная технология с ее ошеломляющими открытиями. Тогда просто господствуют обычные представления хозяина выжать из работника все соки. Представляете себе, когда-то Ленин увлекался тейлоризмом. Это была конвеерная монотонная система, но для того времени – да, Ленину казалось, что это очень здорово. Представление о том, что тейлоризм – это самое мощное средство повышения производительности труда уже давно отброшено в прошлое.
Американский коллега, довольно известный социолог Олвин Тоффлер пишет о том, что раньше производство нельзя было представить без надсмотрщика, который ходит и в случае лентяйства принимает физические меры. Это уже настолько все далеко от современного предпринимательства, это работает инерция прошлых представлений и какая-то неправильная логика.
Мне кажется, чем больше будет мер поощрения, доверия к сотруднику, тем возможнее расширение каких-то горизонтов для того, чтобы повысить производительность труда. А просто контроль с помощью видеокамер, на мой взгляд, еще больше снизит и производительность труда, и заинтересованность в этом труде. Как нам избавиться от того, чтобы люди не «тянули лямку», чтобы они были креативны, были заинтересованы в том, что они делают на работе.
«Ты здесь хозяин, а не гость. Неси с завода всякий гвоздь». Это не лозунг, а сатирические стихи. Это сатира на дисциплинарное, принудительное желание контролировать рабочих и создавать авторитарный стиль руководства. Над этим и насмешка. Но сейчас не та эпоха, когда можно было с помощью наказаний заставить человека работать, и рабочий другой, технология другая, поэтому, я думаю что, нисколько это не повысит собранность и концентрацию внимания на работе, дисциплинированность.
К установке видеокамер отрицательное. Мне кажется, что такая попытка наблюдения за рабочими, противоречит достижениям индустриальной психологии. В начале прошлого века идея этого эксперимента заключалась в том, что производительность труда зависит не от наличия постоянного контроля, а, наоборот, от того, насколько внимательно относится руководство к заботам рабочих.
Установка видеокамер, которая сейчас получает распространение, на мой взгляд, ничего не даст для повышения производительности труда, поскольку существует очень много способов обмануть предпринимателя, даже если это будет долгосрочный показ по видео.
Как оценить труд творческих работников? И как может оценивать производительность руководитель, если он только видит рабочих? Я писал критические заметки по этому поводу лет 30 назад. Подглядывание, попытка подсмотреть за сотрудниками – это только легковерным людям кажется наиболее эффективным способом повышения производительности труда.
Допустим, мы в любой момент можем посмотреть, не занимаются ли люди посторонним трудом, разгадывают ли они кроссворды, и будет все замечательно. Но смысл индустриальных технологий заключается в том, что, как только мы проявляем доверие к работникам, как только мы даем возможность им проявить свою собственную креативность, можем их заинтересовать своим характером труда, тогда мы достигаем успеха. И, наоборот, когда мы выражаем заведомо негативное отношение к работнику: ты на самом деле недобросовестный, дезертир, ты не хочешь работать, ты лентяй, мы тебя на этом подловим, это, конечно, совершенно идиотская, на мой взгляд, затея.
Павел Гуревич 
«Закония» в соц. сетях