Ирина Бергсет. Точка зрения.
«Русские матери» это международное общественное движение, объединяющее родителей, пострадавших от насильственного разлучения с родными кровными детьми в 35 странах мира. Мы объединяем русский мир за пределами России.
Елена Мизулина выступила за то, чтобы узаконить родительскую добросовестность. Родители давно говорят об этом. Не все 100% родителей неблагонадежны, мы говорим о добросовестности большинства родителей. Но тем не менее сегодня, накануне выборов, это выглядит как популизм, когда политики, выступающие раньше с другой позиции, вдруг начинают выхватывать из родительской среды из натроений народа самые «горячие» пункты. Вот это нас немножко смущает. А так сама идея безоговорочна, родители в целом добропорядочны и любят своих детей, особенно у нас в России.
На западе, когда забирают детей, родители практически не борются с системой. За последние 30 лет, только после введения ювенальной юстиции в большинстве стран западного мира сначала был протест. А теперь все, что делает государство, воспринимается как должное. Протеста как такового почти нет. Он небольшой, но тем не менее родительское движение сейчас опять просыпается на западе, может быть, благодаря тому, что мы здесь в России возмущаемся слишком много. Россия в последнее время поднимает такой шум на весь мир, что становится не совсем желательным для других стран, например, для Норвегии и Финляндии, трогать русских детей. И мы этому, честно говоря, рады, потому что в большинстве случаев это, конечно, предвзятое отношение к российским родителям. Мы другие, у нас есть другие ценности, но тем не менее мы очень любим своих детей и заботимся о них, в большинстве своем мы добросовестные и добропорядочные родители. Сейчас все больше возникает ситуаций, когда иностранные родители предпочитают переехать в другую страну, иногда даже выбирают Россию, именно потому что считают ювенальную политику несправедливой по отношению к семье. На западе сегдня кровный родитель ущемлен в правах, идет дискриминация родителей, на ребенка имеет право практически любая семья в государстве, ребенок передается по семьям. Не случайно, в европейских странах ввели понятие «родитель 1», «родитель 2», «родитель 3» и т.д. Кровный родитель имеет всего лишь номер 1 и 2, папа и мама. В целом нет приоритета кровной семьи, вот, что сейчас нас очень сильно беспокоит. И то, что есть в России, надо сохранять и беречь, мы это поддерживаем и надо, чтобы презумпция добросовестности родителей возобладала и стала основополагающей для семьи. Кровные родители это лучшие родители для ребенка.
При этом надо быть очень осторожными со срочным реформированием базовых ценностей, записанных в Семейном кодексе. Мы опасаемся того, что сейчас, ухватившись за какую-то популярную идею, допустим, презумпцию добросовестности родителей, начнут перкраивать наш Семейный кодекс и введут туда самые разные нормы, например, то, что брак не является союзом только между мужчиной и женщиной и т.д.. Презумпция добросовестности может стать всего лишь поводом, родители и российское общество в целом заглотнет сейчас эту наживку, и Семейный кодекс начнет перекраиваться. Сегодня есть разные взгляды на базовые ценности и есть очень много желающих все перекроить, поэтому нельзя сказать, что это единственное понятие презумпции добросовестности защитит и родителей, и семью в России. Самое главное сейчас, мне кажется, не столько перекраивать вот эти глобальные документы, они и так защищают право детей на семью, наши фундаментальные традиционные ценности, главное сейчас отбивать атаки и не создавать тысячи других документов, позволяющих с грязными сапогами забираться в любую семью и отбирать любого ребнка, в том числе и в России по западному образцу.
Отношения между властью и семьей должны регламентироваться взаимно. Я согласна, что есть семьи, где родители безответственно или жестоко относятся к своим детям, но это некий процент, 3%, 5%, но не поголовно все семьи Москвы. Если мы не разделим их на семьи нормативные и семьи неблагополучные, тогда получается, что каждый человек оказывается потенциально виновным и должен в трепете жить каждый день. Это неестественная ситуация для России.
В стране есть Комиссии по делам несовершеннолетних, которые благополучно выполняли свою работу со времен социализма и до сегодняшнего дня. У нас неплохая система профилактики в этой сфере, это своя система, и ее нужно совершенствовать, а не копировать слепо западные образцы. Эти образцы базируются на либеральных ценностях, то есть, к примеру, детям нельзя запретить курить, нельзя сказать «это плохо – курить», ты давишь на личность ребенка, его права нарушаются, ребенка у тебя изымут. Вседозволенность для детей и свобода либеральная ползут к нам в Москву.
Мы, родители также обеспокоены тем, что понижается возраст детей, когда они должны знакомиться с разными сексуальными ориентациями, в нашем российском понимании это отклонение, а по новым законам, которые принимаются в рамках ювенальной юстиции, детей надо знакомить со всеми особенностями пола чуть ли не с рождения. Возможно, это 30 лет существует в Европе, и у них там все нормально. Но применимо к России – мы так не считаем.
Именно поэтому мы как родители вышли на митинг 20 апреля. Принятая резолюция очень простая. Первый пункт: опубликовать текст «Модели профилактики социального сиротства», которую планируется ввести в Москве. Второй пункт: провести обсуждение Модели, начиная с уровней районов Москвы, может быть, создать родительский семейный Совет при мэрии Москвы. И третий пункт (это было поручение от родителей, от митинга Следственному Комитету Москвы и Министерству внутренних дел Москвы): проверить этот проект на коррупционность и криминогенность, потому что родители подозревают, что есть некая связь между торговлей детьми, которая ползет с запада в Россию и нововведениями, касающимися семьи.
Все письма переданы мэру Собянину, руководителю Следственного Комитета Москвы, руководителю МВД Москвы. Также мы попросили Владимира Путина рассмотреть возможность наложения вето на те законы, которые противоречат российскому семейному укладу.
Прежде всего о документе, который вступает в Москве в силу 1 мая. Его никто его не видел, мы только слышали о том, что «вводится некая новая модель», и в этом-то вся загвоздка. Такого рода документы, которые касаются каждой московской семьи, должны обсуждаться не за закрытыми дверями, как это происходит сейчас. Нам, представителям общественности и родителей Москвы, удалось даже встретиться с министром социальной защиты Москвы Петросяном и попросить показать эту самую модель. Вместо текста закона нам выдали диаграммы о том, как будет хорошо. Мы как нормальные родители, не согласились и равно вышли на митинг протеста с требованием опубликовать текст документа, провести обсуждение в каждом районе на уровне Москвы, где нам расскажут, что же планируется сделать. Почему мы встревожены, поясню.
Петросян и его заместители рассказывали об этой «модели» очень странные вещи. Например, что с 1 мая на каждые 20-25 детей в Москве будет выделен не сотрудник из районной опеки, а некий надсмотрщик такой, который будет следить за этими детьми, но больше за тем, как родители соблюдают права детей в семьях. Следить он будет, приходя уже не в дом, а в детский сад и школу для опросов детей.
В Москве 1 миллион 600 детей. Если мы разделим на 20, то значит, армия в 80 тысяч человек будет обеспечивать работу нового подразделения Минсоцзащиты, чья задача – следить за всеми московскими семьями. Почему за всеми, спрашиваем мы у руководства Москвы. Потому что каждая семья может оказаться в ситуации неблагополучия, вот в этот момент детей и надо защищать.
Я согласна с юристами: если речь идет о критических ситуациях, о детях, которые совершают правонарушения, о семьях алкоголиков, членов таких семей надо отдельно защищать. Но нельзя всех вместе назвать потенциально неблагополучными и за всеми следить. Вот это нас и возмутило. Мы хотим диалога с властями. Мы, родители, вышли на митинг 20 апреля не как огульно отрицающие все люди, мы хотим именно диалога, а не диктата, что с 1 мая для нас вводится некая контролирующая система.
Существует Уголовный Кодекс, мы в целом знаем, чего делать нельзя и какие наказания предусмотрены при нарушениях закона. Также с Административно-гражданским Кодексом. Но Семейный Кодекс – это совсем другой документ, он не о том, что делать можно и чего нельзя в семье.
При наличии невнятных положений «Модели» получается, что родители теряют презумпцию невиновности, и мы не знаем, как за нами будут следить и что мы можем нарушить. Существует некий перечень, которым владеет опека, возможно, Минсоцзащиты, а мы, родители, не знаем, сколько картошки надо класть в суп, чтобы считаться благополучным родителем. Если есть критерии, то родители должны знать эти критерии.
Ирина Бергсет 
«Закония» в соц. сетях