Вячеслав Голенев. Точка зрения.

Наше уголовное законодательство исходит из принципа вины. Это означает, что в нашей стране каждый преступник может совершить преступление умышленно либо неосторожно (формы вины); при наличии вины существует и субъективная сторона преступления. Без указанного элемента состава преступления (как и без любого другого) преступления - нет. То есть правоприменительными органами должно быть доказано, что преступник имел определенное внутреннее психическое отношение к совершаемому им общественно опасному деянию. Иначе мы возвращаемся к объективному вменению - предполагается, что при тех или иных действиях преступление есть, и не требуется доказательство вины.

Преступник несет ответственность за совершенные преступления по нашему законодательству только в случае доказательства его вины. Говоря о возможности "договориться", мы должны исходить из общественной опасности ДТП. Смерть человека, если нарушивший ПДД умышленно шел на нарушение ПДД, либо нарушал в состоянии алкогольного опьянения, вряд ли может позволить оставшемуся в живых виновнику ДТП шанс на "договориться". Ведь если ДТП произошло случайно, тогда и вины - нет.

На мой взгляд инициатива, с одной стороны, косвенно устанавливает "объективное вменение" ("договорился" - значит нарушал), с другой стороны, ослабляется суть наказания за такие деяния. Искреннее раскаяние и заглаживание вины как смягчающие вину обстоятельства еще никто не отменял, однако возводить один из факторов в абсолют - эту ли цель ставит перед собой законодатель?

Мне представляется сложным установление правового института суррогатного материнства с позиции закрепления его в семейном законодательстве более, чем это указано в части 4 статьи 51 Семейного кодекса Российской Федерации.

Суррогатное материнство – явление, которое противоречит естеству семейных отношений. Уже существует установленная форма, которая существует еще со времен Римского государства – усыновление.

Четкий принцип: один отец, одна мать - один ребенок. Двух матерей или двух отцов быть не может (не берем случай с отчимами и мачехами). Гражданские и семейные права и обязанности устанавливаются только в отношении лиц, записанных в качестве родителей при рождении ребенка, пусть даже и от суррогатной матери; ведь нельзя забывать, что малыши могут рождаться и от других отцов (измена супруги во время брака), и в таких случаях зачастую матери молчат о происхождении ребенка, и, соответственно, при рождении отцом ребенка записывается муж, а не любовник. Иначе бы ребенок лишался установленных законом мер зашиты и поддержки, содержания и обучения.

Потому развитие института суррогатного материнства является нежелательным; более того, моя личная позиция – запрет такого института в семейном законодательстве.
 

Инициатива парламентариев законодательно защитить патриотические чувства в нашей стране похвальна и нужна.  Но нужно понимать, что есть патриотизм в современной России? Ведь это понятие довольно сложно формализовать, так его легального определения не существует, что, с учетом следующего может привести к очень негативным последствиям.

Многих, как с правой стороны (спектр русских патриотов и националистов), так и с левой (спектр коммунистов и социалистов) уже заклеймили как "красных" или "коричневых" (по той же 282 статье УК РФ, имеющей народное название "русская статья") радикалов-экстремистов, сторонников "сильной руки" во власти - как автократов и тоталитаристов, а верующих - как "отсталых от жизни", не говоря уже о том, что под маску "патриотизма" пытаются рядится и те, кто на самом деле национальные интересы не отстаивает и национально мыслящими людьми не являются. Получается, что у каждого "свой" взгляд на патриотизм.

Итогом введения указанных норм, в случае их принятия и при отсутствии формализованных, четко прописанных правовых оснований для возбуждения уголовного дела, будет настоящая вакханалия, "охота на ведьм", фактически - возможно политически мотивированное преследование. По большому, если формулировка в поправке к УК РФ будет расплывчата, тогда уж что мелочиться – давайте вернем объективное вменение в уголовный процесс, а "объективная истина" будет определяться исключительно судьей, без учета субъективной стороны совершенных деяний предполагаемым нарушителем.

В связи с этим, пока четко не будут прописаны основания возникновения состава преступления, такая поправка может лишь усугубить ситуацию, связанную с чувствами патриотов, ведь тогда произойдет нечто из разряда "что не скажи о России – статья". Здесь уместно вспомнить о том, что в Конституции РФ есть статья 29, гарантирующая свободу мысли и слова, и латинский термин из римского права: Cogitationum poenam nemo luit — «никого не наказывают за мысли». Потому без четкого определения, что есть задетые чувства патриотов, и в каких конкретных ситуациях возможно их задеть, законопроект, на мой взгляд, обречен на провал или на вырождение в "политическую" статью.

Иинициатива, связанная с введением "бэби-боксов" – единственная  позитивная альтернатива, на данный момент, уголовному преследованию не справившихся со своей ответственностью матерей-отказниц с автоматической возможностью сохранения жизни и здоровья ребенка. Ведь нельзя "влезть в голову" такой матери и сразу же "исправить" ее. Это выбор каждого человека, и такой выбор может быть как осознанным, так и не осознанным; более осознанным, а значит более ответственным, он может быть и в том случае, когда есть система общественного контроля и порицания, которая на данный момент в России во многом уничтожена – размыты морально-нравственные ориентиры, что также порождает проблемы расширения "поля" педофилии и нетрадиционных сексуальных практик.

В последние несколько лет на государственном уровне идет активная законотворческая и правоприменительная деятельность в области семейной политики. Причины этого – в   резком изменении социально-экономических условий в России, одновременно с ослаблением духовных и нравственных основ общества в угоду ценностям потребления и философии "прожигания жизни". В изменившихся условиях ценности семьи, отцовства, материнства, детства, кажется, начинают терять основополагающее значение, и все идет к тому, что в российском обществе может воцариться модель отношений по современному западноевропейскому образцу – модель "свободных отношений".

Многие из обсуждаемых и принимаемых (или уже принятых) законопроектов и законов в области семейных и духовных ценностей, будь то закон о запрете гей-пропаганды среди несовершеннолетних или запрет на усыновление российских детей иностранными гражданами нетрадиционной сексуальной ориентации, внесенный в Семейный кодекс РФ, о защите чувств верующих, а также обсуждаемые сейчас проекты законов и поправок (о "бэби-боксах", о лишении родительских прав граждан нетрадиционной сексуальной ориентации) приняты по разным правовым и политическим мотивам. Однако, рассматривая их в совокупности, можно определить и сделать вывод, что, даже если они разнятся по форме и сферам применения, то по сути они направлены именно на защиту традиционных ценностей.

Главный вопрос в данной ситуации: не "почему мы докатились" до такого (это вопрос истории страны); главным является определение – нужны ли нам ценности сильной семьи и объединения народа на основании морали и нравственности, или главным является принцип личного обогащения и индивидуализма, действия индивидуума исключительно в своих интересах? На мой взгляд, основа в принципе русской цивилизации и нашей государственности состоит именно в опоре на духовные и семейные ценности.

По моему личному мнению, укрепление и защита основ нашего общества, народа и государственности, заключается именно в том, чтобы создать не просто соответствующие законы, но и упрочить практику правоприменения закрепленных в них норм - и, значит, действительно сохранять и преумножать в современных условиях традиционные и семейные ценности, определяющие будущее нашей страны.

Право на обучение в российских школах детей иностранных граждан за счет средств федерального и регионального бюджета упирается в законодательное, конституционное определение общих вопросов национальной и миграционной политики в РФ.

Есть два основных направления в миграционной политике: политика плавильного котла, когда дети приезжих начинают обучаться в школах по единому культурному стандарту. Так делалось в Америке до 90хгг на протяжении более чем двух веков. И есть политика мультикультурализма – интегрирование  мигрантов и их и детей в общество, не затрагивая вопросы культурной, национальной самоидентификации. Здесь мы можем посмотреть на современную Европу, на ту же Германию. Надо констатировать факт, что западные лидеры признали: политика интеграции взрослых на работе, а детей в школах провалилась. В Германии подрастает уже третье поколение турецких, арабских мигрантов, но проблема национальной напряженности из Германии никуда не уходит, если почитать западную прессу.

Россия находится на стадии, когда только первое поколение иностранцев в ней живет и второе подрастает. И мы уже  вынуждены в этом отношении ставить вопрос: адаптация и сегрегация?

Нужно понимать, что адаптация на основе мультикультурализма может в будущем привести к потере общего единого национального кода, в том числе о нем и говорил Владимир Путин в предвыборных выступлениях. Ежели мы говорим о том, что право на образование детей гарантировано – его  никто и не отбирает по законопроекту Алексея Журавлева. Но, естественно, российский бюджет как таковой не может охватывать абсолютно все категории граждан.
Право на образование детей иностранцев ограничивает право на образование детей россиян, которым   приходится стоять в очередях в детские сады. Получается, что приоритет дается детям мигрантов, что недопустимо для нашей страны.

А касательного вопросов правового урегулирования национальной миграционной политики, по моему мнению, политика мультикультурализма, когда мы пытаемся за свой счет как культурно, так и финансово интегрировать мигрантов в наше общество, может привести к последствиям, аналогичным ситуации в Германии и Франции.

Последствия ратификации нами Конвенции Совета Европы о защите детей от сексуальной эксплуатации и сексуальных злоупотреблений мы увидим еще нескоро. Поэтому в данный момент важнее понять, какие нормы Конвенции Россия как государство инкорпорирует в свою правовую систему на основании части 4 статьи 15 Конституции.

Возьмем некоторые статьи указанной Конвенции.

Статья 6. Просвещение детей школьного возраста об опасностях, связанных с сексуальной эксплуатацией и сексуальным насилием, а также информации о способах защиты себя, адаптированной к их развивающимся способностям.  Это базовая статья, определяющая формы возможной реализации образовательных инициатив по «секспросвету». Вроде как, норма полезна: сегодня, к сожалению. много где детям грозит опасность попасть в руки педофилов и маньяков. Знание,  чем это чревато и как обезопасить себя от возможного несчастья, в том числе  как безопасно и удобно общаться в Интернете – бесценно и при грамотной, и, что самое главное – аккуратной подаче могут защитить детей. Но вот оговорка «в более широком контексте полового воспитания» дает любимые в просвещенной Европе рамки расширительного правового толкования,  а значит, дает право государству - участнику Конвенции вводить у себя в образовательной сфере уроки сексуального воспитания (про себя отмечу: вообще не представляю как в том же 9-, 10-, 11-летнем возрасте можно объяснять детям (смотрим в указанную выше статью: «включения в программы начального и среднего школьного образования») все «как и почему» репродуктивной функции, кроме как на уроках биологии и анатомии).  Уясняем, что при ратификации Конвенции у государства есть право на создание и реализацию образовательной программы по сексуальному просвещению детей. Едем дальше.

Статья 8, пункт 1. Каждая Сторона содействует проведению разъяснительных кампаний, рассчитанных на широкую общественность и направленных на распространение информации о явлении сексуальной эксплуатации и сексуального насилия в отношении детей и о тех предупредительных мерах, которые могут быть приняты.

Это значит, что государство может пиарить «секспросвет» и распространять его информацию через СМИ, то есть, дорога к массовому  «просвещению» открыта.

В статье 9 дети поощряются «к участию… в разработке и осуществлении мер государственной политики, программ и мероприятий в области борьбы с сексуальной эксплуатацией и сексуальным насилием в отношении детей». Если рассматривать статью совсем обще, здесь развиваются положения предыдущей статьи Конвенции. Интересно, что в документе отдельно уделяется внимание «банковскому и финансовому сектору». Учитывая, что в Норвегии службам «Барневарн» (коммерческие опекунские фирмы и посредники, которые участвуют в изъятии детей, их «передержке» во время судебного процесса и последующей передаче в «благополучную» семью) деньги, естественно, переводятся через банки (которые получают комиссию за переводы и хранение денег на счетах таких фирм), то можно сделать вывод: система «секспросвета» в гремучей смеси с ювенальной юстицией  выгодна стране и с точки зрения экономики. Отдельно возникает вопрос - как 9-летний ребенок посодействует созданию и реализации законопроектов и государственной политики в этой области? Участием в тестированиях с двусмысленными вопросами и обеспечением массовости на уроках полового воспитания.

Статья 14, пункт 3. Помощь жертвам. Когда родители или иные лица, осуществляющие опеку над ребенком, причастны к его (ее) сексуальной эксплуатации или сексуальному насилию в его (ее) отношении, процедуры, упомянутые в пункте 1 статьи 11, включают возможность изоляции жертвы от его/ее семейной среды. Условия и продолжительность такой изоляции определяются исходя из высших интересов ребенка.

Думаю пояснять не надо, что пункт 3 указанной статьи – проявление норм ювенальной юстиции в «западном» ее понимании – «высшие интересы ребенка» уже определяются не родителями, а гражданским обществом в виде институтов, в том числе всяких «барневарн», о которых было сказано ранее. И что же такое «изоляция» в легальном смысле? Пока из примеров правоприменения – это опыт той же Норвегии с ее изъятием детей из кровных семей для помещения в семьи «благополучные», в том числе однополым парам.

Вкратце можно сказать и о том, что Конвенция относит сексуальные преступления в отношении детей исключительно к уголовному закону. Мы знаем, что в УК РФ прописана статья 134, «Половое сношение и иные действия сексуального характера с лицом, не достигшим шестнадцатилетнего возраста».

В итоге мы получаем: в законодательстве РФ теперь есть окно для ювенальной юстиции и сексуального просвещения. На уровне уголовного законодательства есть статья, по которой сформирована определенная практика по делам о сексуальных преступлениях в отношении малолетних и несовершеннолетних. Главный вопрос - будет ли скорректирована практика правоприменения? А ответ на него - в потенциальном Постановлении Пленума Верховного Суда РФ по такому типу преступлений. Если его смысл и правоприменение пойдут по пути европейского «широкого толкования», то есть, «не такой, как положено» подход родителя к воспитанию своего ребенка, «негативная реакция родителя на уроки сексуального просвещения в школе», «применение вербального насилия (по-русски – накричать на ребенка за его проступок) по отношению к ребенку», приведет нас к норвежскому, бельгийскому или немецкому результату.

На мой взгляд, если мы придем к становлению государственной политики по защите (или «квазизащите») детей от насилия по западноевропейскому образцу, то о возрождении морали и нравственности, защите традиционных ценностей семьи, отцовства, материнства, детства, в нашей стране придется забыть навсегда. А это может грозить крахом российской государственности – ведь базовые духовные и ценностные основы нашего общества всегда состояли именно в этом.

О запрете посещать все виды «злачных» мест несовершеннолетним говорится давно, однако на практике ситуация, к сожалению, такова, что ребята в возрасте от 16 до 18 лет вхожи и в ночные клубы, и в магазины, где в нарушение административного законодательства продавцы отпустят хоть старому, хоть малому, «лишь выручка не падала», и в рестораны, где рейтинг самого действа исключительно 18+. Ситуация, в частности, с употреблением алкогольной и спиртосодержащей продукцией несовершеннолетними, по большому счету, стала общественной нормой.

Потому законопроект о внесении поправок в федеральный закон «Об основных гарантиях прав ребенка в Российской Федерации», можно считать скорее позитивным явлением, но при обязательном учете следующих двух факторов:

Поскольку можно констатировать, что в российском обществе за годы после распада Союза ССР, действительно произошла дезориентация морально-нравственных ориентиров, в случае принятия указанных поправок, важно то, каким образом будет реализовываться отредактированный закон. Чтобы не остались благие намерения на бумаге, а в реальности – все по-прежнему. Вопрос точного правоприменения сотрудниками правоохранительных органов, органов контроля и надзора за ресторанно-торговыми предприятиями, а также самим предпринимательским сообществом поправки в закон, равно как воспитание в семье и школе, становится  на первое место.

Во-вторых, почему бы законодателю не добавить в законопроект формулировку «за исключением ...», где будут прописаны виды заведений, в которых несовершеннолетним находится можно, но им запрещается приобретать (тот же алкоголь,  сигареты или интим-товары) в таком заведении (и здесь, возможно, дать отсылку на соответствующие запреты, установленные в административном и уголовном законодательстве). На мой взгляд, расширение поправки в таком ключе позволит сгладить противоречия, возникшие у депутатов, экспертов, критиков и общественности при обсуждении законопроекта.

Законопроект, который разрабатывает Министерство юстиции РФ, предусматривает сокращение  мест в общежитиях колоний, причем улучшение качества новых помещений: если сейчас в так называемой «хате» может до 100 человек находиться, по новым нормам там будут 10 или 15. Это в будущем, в соответствии со взятой на вооружение государственной Программой гуманизации, которая взяла за основу нормы европейского права, европейского гуманитарного права в отношении уголовно-исполнительных моментов. С точки зрения права, естественно, такую инициативу необходимо поддерживать.

Пока мы говорим на бумаге. На бумаге Минюст расписывает чуть ли не райские кущи. Как вот, террорист Брейвик в одиночке сидит в Норвегии, и у него вопрос: можно ли ноутбук иметь? Ему и тренажерный зал разрешен, и уборная, и подушки меняются чуть ли не каждые 2-3 дня. У него условия отбывания наказания очень и очень мягкие, хотя страшное преступление совершено.

Что же у нас? Здесь мы затрагиваем момент общественно-психологический:  как может изменение условий отразиться на атмосфере, которая царит в таких учреждениях. Лучше такие вопросы адресовать собственно к лицам, которые отбывали наказание, но,  я думаю, многим известно, что любое кардинальное изменений условий отбытия срока, лишения свободы, может повлиять и на изменение ситуации в тюремном коллективе, в тюремном сообществе. А чем это чревато с учетом последних известных событий в исправительной колонии на Урале? Возможна потеря контроля действий осужденных.

Необходима ли гуманизация условий в зоне?

Это бюджетные деньги. В течение последних 20 лет было утверждено 3 программы улучшения условий содержания в тюремных заведениях, соответственно в исправительных колониях и т.д. Ни одна из программ не была реализована, и с учетом этого нет оснований предполагать, что эти деньги полностью уйдут именно на улучшение условий, так как у нас существует система госзаказа. У меня есть большое сомнение, как бы большинство из этих денег не ушли на административные расходы, на коррупционные расходы, какую-то оптимизацию деятельности, а реально для вида улучшат 2 или 3 колонии. Я боюсь, что программа не будет реализована в полном объеме.

По статистике у нас лишь около миллиона дел доходит до судов, а более 10 миллионов заявлений остаются на уровне предварительного расследования. Представьте, сколько в наших судах может появиться дел о компенсации за затягивание следствия. Соответственно,  норма о компенсации, разрабатываемая минюстом,  должна быть принята при наличии точных и четких критериев, оснований, по которым такая компенсация может быть присуждена гражданину.

Во-первых, желательно, чтобы такая компенсация могла только присуждаться, то есть, вопрос о ней решался бы только в судебном порядке. Не просто по факту нераскрытия  преступления, когда потерпевший, скажем, идет в минфин с заявлением и автоматически получает выплату. А только на основании судебного решения.

Второй момент, должны быть определены квалифицирующие признаки, по которым такая компенсация может быть присуждена. Это должно быть время рассмотрения дела, поскольку  у предварительного расследования есть свои сроки, установленные законом для разных случаев. Если этот срок превышается, право на получение компенсации появляется.

Далее надо говорить о детальной законодательной проработке мер защиты от возможности наличия в действиях сотрудников правоохранительных органов умысла, необоснованности затяжек, так называемого квазинорматива, обеспеченного соответствующими постановлениями следователей. На деле это всего лишь прикрытие, чтобы внешне казалось, что они готовы активно работать, но слишком уж много дел на каждого из них приходится, так что расследованием по этому конкретному делу заняться нет возможности. Такие критерии тоже надо прописать.

Также есть смысл добавить, что компенсация, помимо собственно присуждения и помимо наличия ошибок, может присуждаться при случаях коррупционных действий, когда для повышения раскрываемости товарищ следователь говорит: может, мы с вами как-то вне стен следственного органа пообщаемся, обсудим. Здесь стоит отдельно прописать положение,  связанное с тем, что компенсация потерпевшему может присуждаться, если сотрудник правоохранительных органов предлагает вступить в коррупционные действия помимо статьи о взятке. Такой момент, я думаю, был бы очень полезен как для государства, как для общества в целом, так и для отдельных граждан.

Какие лекала, какие ориентиры министерство юстиции берет при разработке законопроекта о гарантированной компенсации жертвам нераскрытых преступлений. В целом и с американской правовой системы правосудия, и системы компенсации европейской, когда государство  в определенных случаях гарантирует гражданам компенсацию в случае, если по вине по умыслу должностных лиц государственных органов происходит затягивание в рассмотрении дела как в досудебном варианте в рамках административного производства по делу, то есть в рамках судопроизводства.

Наша компенсация пока является таким  половинчатым институтом – в данный момент она касается  только судов. Конечно, с учетом того, что такая компенсация сама по себе является положительным явлением, нужно сделать следующую ремарку.

Если мы вводим систему поголовной компенсации,  возможны три последствия.  Во-первых, правовой нигилизм некоторых сотрудников правоохранительных органов отменяет саму систему правоохранительную, поэтому некоторые нечистоплотные сотрудники просто будут отказываться принимать заявления от потерпевших, чтобы не ухудшать статистику. Само общество также находится в состоянии правового нигилизма, и это относится и к теме говора о серьезном институте компенсации: если аллегорично сравнивать, общественное правовое сознание находится на уровне ученика первого класса, а мы хотим с него спросить как с выпускника вуза. У нас опять найдутся умельцы, которые начнут, мягко говоря, зарабатывать на казне: договариваться между собой, инсценировать те же мелкие уличные преступления (вроде драки в подворотне с нанесением друг другу повреждений, разумеется, без свидетелей), которые раскрыть невозможно, соответственно, дело через какое-то время закрывается или  отправляется в архив, потому что преступника не могут найти, и вот эти «потерпевшие» приобретает право на компенсацию. Третий тезис экспертов: институт компенсации может лечь непомерным грузом на бюджетные обязательства РФ. Просто казна лопнет, у нас начнется дефицит или повышение государственного долга. Если будет указка сверху «больше стольких-то дел не принимать, потому что бюджет не потянет», возникнет опасность того, что мы в принципе закроем людям возможность обращаться в правоохранительные органы за правовой защитой.

И все же я полагаю, что сам институт компенсации и правилен, и полезен, и нужен, и должен быть, надо просто разработать его так, чтобы не оставить лазейки для возможности хитрить как для части недобросовестных правоохранителей, так и для особо предприимчивых граждан.