«Мадам, здесь не умирают, здесь подыхают...»

Madame on ne meurt pas ici, on crève
Каролина СИКС

… Не знаю, каким образом можно описать то, что описать в принципе невозможно.
На двери мужской камеры следственного изолятора города Камитуга, одна и та же надпись – «Отель Ниого» – нацарапана и вверху, и внизу, и посредине. Какой-то заключенный говорит, что эта надпись обозначает чью-то фамилию. Не понимаю, как здесь можно пробыть больше 48 часов, но дуайен этой камеры говорит, что он здесь уже два года. В предварительном заключении…

В прогулочном дворике, размером в несколько квадратных метров и земляным покрытием, горит макала (переносная печка). На земле стоят три дымящихся котелка. В двух шагах от них – дыра, кишащая червями и полная экскрементов, вонь от которых перекрывает запах от готовящегося фуфу. Когда идет дождь, эти «отхожие места» переполняются и разливаются по всему двору. Две мрачные камеры, перегороженные решеткой, выходят во двор. С одной стороны – мужчины, с другой – женщины, посреди – дети.

Добро пожаловать в следственный изолятор города Камитуга, расположенный в провинции Южный Киву. Раньше здесь была лаборатория бельгийского предприятия по добыче золота, которое называлось «Соминки».

Открывается дверь мужской камеры. Скудный свет позволяет рассмотреть десятки тел, сидящих на голой земле. Здесь минимум 80 заключенных: насильники, убийцы, простые воришки, военнослужащие – и все они набиты в помещение размером 25 кв. метров. Они еле могут сидеть. А как же они спят? По нашей просьбе охранник «приглашает» несовершеннолетних подойти поговорить. Никакого движения. Они все выглядят забитыми, словно погруженными в гипнотическое состояние, и едва реагируют. Охранник орет на них. Поднимается десяток рук. Среди них 11-летний Бьенвеню, находящийся здесь уже 3 месяца за историю с мобильным телефоном.

– Сначала было действительно тяжело, потому что охранник меня все время лупил. 10 или 15 раз на день. Сейчас, вроде ничего.

Бьенвеню не знает, когда будет суд. Его мать, которая живет в 30 километрах отсюда, приходит его повидать два раза в неделю и, конечно, приносит кое-какую пищу. Если бы у этих несовершеннолетних не было семей, они умерли бы с голоду. Правда, еще они выживают за счет других. Когда появляется новый заключенный, его бьют до тех пор, пока он не сдаст «на общак» 10 или 20 долларов. На эти деньги на всех купят муки или фасоли.

Местная неправительственная организация оказывает тюрьме помощь раз в три месяца. Сегодня ее представители раздают таблетки. Вот этот заключенный, тощий, как будто он провел в море дней двадцать после кораблекрушения, болен туберкулезом. Надолго таблеток не хватит. Впрочем, его соседям по камере тоже. Большинство из них заражены кишечными инфекциями, малярией или просто сильно истощены.

Женская камера размером побольше и кажется почти пустой. Женщины все прилипли к решетке, чтобы хоть немного почувствовать дневной свет или выпросить пищу. Их всего пять, но снаружи кажется, что значительно больше. Из-под юбки одной из них показывается ребенок. Он мне улыбается. Еще один ребенок сосет грудь.

***

… Я не знаю, каким образом освобождаются из тюрьмы «Камитуга». Согласно отчету ООН об условиях заключения в тюрьмах Демократической республики Конго, тюремное заключение здесь приравнивается к смертной казни.

Если, конечно, у вас нет средств, чтобы оплатить свою свободу. Но это уже другая история, касающаяся правосудия, которое здесь вряд ли можно назвать правосудием.

Сокращенный перевод
Владислава КРИВОШЕЕВА

На фото: в конголезских тюрьмах.