Новости недели с Рубеном Маркарьяном

Не хотите оказаться свидетелем пытки заключенного  –  не ходите на экскурсию в исправительную колонию. В Нижнем Тагиле  группа воспитанников и педагоги детского дома в шоке:  дети увидели прикованного к решетке осужденного. В пресс-службе ГУ ФСИН пояснили, что практика фиксации заключенных, склонных к суициду, широко распространена в пенитенциарных учреждениях, и если заключенный не был подвешен, то не нужно нагнетать. Массовые беспорядки в колонии  УФСИН России в ЕАО, к примеру, вообще были учебными  – сотрудники  имитации бунта требовали установить шестиразовое питание и сменить условия их содержания. Повод для условных волнений, надо полагать, руководством был выбран не случайно ввиду его актуальности.

Есть и другие.  По мнению «Комитета за гражданские права», быт сидельцев изменят к лучшему новые матрасы, ступеньки на нарах и свежий воздух в камерах. Таковы рекомендации правозащитников в адрес ФСИН, прокуратуры и СК. «Больными» темами в колониях продолжают оставаться запрет курения и право на помилование.

Вообще-то ФСИН давно озабочена реформированием системы содержания арестантов. Тем более что это предусматривает Концепция развития УИС РФ до 2020 года, подписанная президентом четыре года назад. И, похоже, дело двинулось в гору: ведомство запускает эксперимент по созданию в колониях новых условий  содержания заключенных,  способствующих забвению гулаговских принципов и исправлению оступившихся.

Отдельные «ласточки», надо сказать, уже появляются: отряд с облегченными условиями отбывания наказания в Талицкой ИК-6, смягчение режима содержания в Атлянской колонии. А условия Дома ребенка Головинской женской колонии Владимирской области эксперты из Швейцарии назвали «оптимальными для развития детей осужденных в исправительном учреждении» и даже посетовали: в стране курортов, лыжных  трамплинов, продвинутых  часовых марок и потрясающего сыра о таком только мечтают, как ни странно это звучит. Как, кстати, и в стране кленового листа, Канаде, где тюремное население по количественному показателю сегодня находится на самом высоком уровне за всю историю существования тюрем. Что толку в $110 000 в год на содержание заключенного. Камеры-то переполнены.

Впрочем, уверен председатель комитета «За гражданские права» Андрей Бабушкин, «если брать материально-техническое обеспечение, американская тюрьма нас все еще опережает», а вот  избежать конфликтов среди заключенных ей не удается. ФСИН же, напротив, намерен этого добиться.

Что же принципиально нового ожидается от новелл  ФСИН? Для начала ведомство разведет заключенных по кубрикам – помещениям на 6-8 человек, которые будут закрываться только в ночное время. На самом деле, кубриковая система размещения заключенных – уже не «ноу-хау»,  рассказал «ЗАКОНИИ» замначальника Управления социальной, психологической и воспитательной работы с осужденными ФСИН России Владимир Затонский. Основная цель эксперимента – отработка системы  оказания адресной помощи, куда войдут подготовка осужденных к освобождению, помощь в оформлении документов, трудоустройстве и т.д. Глобальная задача – «достучаться до каждого осужденного». Даже при подборе «команды» кубрика руководство ведомства обещает учитывать психологическую совместимость. В общем, вектор на минимизацию негативных последствий лишения свободы.

Переход на кубриковую систему – дополнительный стресс для заключенных, считает координатор правозащитного проекта «Гулагу.нет» Инна Жоголева. С одной стороны, 6-8 человек в одном помещении вместо 120-150 – это плюс. А минус в том, что замыкаемое на ночь  пространство усугубляет ощущение тюрьмы. Зато эксперт приветствует приход бизнеса в колонию, «чтобы людям платили достойную зарплату и были соблюдены их трудовые права».

Эту идею отстаивает и член Общественной палаты и президентского Совета по правам человека Мария Каннабих. В эфире радиопроекта «ЗАКОНИИ» она обозначила проблему  с оплатой труда в колониях: «Основная масса зарабатывает МРОТ, 5 тысяч рублей. Но такая у нас система глупая, что те, кто работает, выплачивают определенные суммы денег за питание, за помещение, за отопление и т.д.  А те, кто вообще не работает, – ничего не платят. Вопрос заработка заключенных стоит очень остро, его надо решать».

Но прежде, чем говорить о заработке, надо искать возможности  для трудовой занятости колонистов. В ИК под Красноярском заключенные освоили выпуск колбасных изделий. В Забайкалье заказчики остались довольны иконостасом для православного собора, изготовленным лучшими среди осужденных резчиками по дереву, и по оценке иерея местной епархии, изделие выполнено профессионально и по всем церковным канонам. Однако таких примеров негусто. Чаще «контингент», как в Брянской колонии-поселении, мается без работы и обрастает долгами.  В итоге  прокурорская проверка делает невеселый вывод:  задолженность осужденных по алиментным обязательствам, возмещению материального ущерба, причиненного преступлениями, и затратам на содержание постоянно растет. Прокуратуре несложно потребовать «привести положение к нормам закона». А что делать администрации учреждения, если заключать государственные и муниципальные контракты с колонией  желающих маловато (хотя по официальным оценкам, объем отечественного тюремного производства составляет 32 миллиарда в год).

Впрочем, есть надежда, что ситуация изменится с реализацией планов ФСИН по обучению заключенных новым профессиям с последующим заключением госконтрактов на изготовление в исправительных учреждениях товаров ширпотреба, вещевого имущества и даже… спецавтомобилей. Самое главное – реализовывать эту продукцию ФСИН намерена без посредников. На первых порах ведомство начинает сотрудничество  с МВД, и, глядишь, к зиме российские полицейские примерят шапки, сшитые «за стеной». Кстати, продажа продукции, изготовленной в местах не столь отдаленных, давно практикуется в мире. В Италии, к примеру, заключенные шьют футболки и толстовки под маркой Made in Jail («Сделано в тюрьме»), а в берлинской тюрьме «Тегель» создана компания по пошиву линии одежды Inmate («Заключенный»). Такие модели не производят конкуренты…

Если в тюрьме появляется труд, логична постановка вопроса о защите трудовых прав. С этой целью СПЧ предлагает ряд изменений в УК РФ,  а также рекомендации по созданию специального отдела нормирования труда осужденных, запрет устанавливать продолжительность рабочей недели свыше 40 часов, привлекать осужденных к работе в выходные и нерабочие праздничные дни, а также настаивает на обеспечении возможности получения осужденным квалификационного разряда, с которым он мог бы быть востребован на рынке труда после освобождения. Послушным и работающим заключенным правозащитники предлагают 2 дня срока засчитывать за 3. Это, по мнению экспертов, «очеловечит» зону наряду с такими проектами как запуск  электронной почты для заключенных и организация немаловажного для внутреннего самоощущения человека «Свадебного дня». Рекордом в камчатской ИК-6 стали одновременно сыгранные 7 свадеб. Люди – они, как известно, женятся везде…

Перестроить тюремные стены, как и психологию заключенных (кого возможно), разумеется, непросто, еще сложнее воспитывать тех, кто на воле. Кто хитроумно перебрасывает через «колючку» «посылки» с запрещенными предметами или сердобольно начиняет домашнюю выпечку героином и везет ее через полстраны осужденному супругу, протаптывая тем самым дорожку в казенный дом и для себя… Рядовые сотрудники колоний сталкиваются с этим почти ежедневно, и не удивительно, что при этом не торопятся изменить отношение к «товарищам » по обе стороны решетки.

Но ФСИН на выполнении такой задачи настаивает, обеспечивая поддержание психологического равновесия персонала исправительных учреждений. Если повезет, наблюдательным комиссиям когда-нибудь уже не придется  расследовать случаи применения пыток и издевательств в колониях и СИЗО, а поведение сидельцев станет сплошь  правопослушным.

Изменит ли эксперимент ФСИН , на который, по официальным данным, будет выделено из госбюджета около 2 триллионов рублей, взгляд системы на арестанта? Хочется надеяться.

Система правосудия тоже в состоянии перманентной  реформы. И тоже, к сожалению, пока что далека от завершения. Следствие откровенно не боится нарушать закон, и, когда, скажем,  результаты госэкспертизы расходятся с версией обвинения, ясно дает понять, что доверяет лишь экспертам  СК РФ. Потом мы удивляемся ничтожному проценту оправдательных приговоров по уголовным делам, возмущаемся перенаселением в камерах и бараках и верим в воплощение новых реформ, как малыши верят, что никогда не станут старыми. А судят и сидят у нас – как судили и сидели.