Адвокатская палата Московской области

Я вырос в интернате и до сих пор благодарен учителям и воспитателям, усилиями которых мы жили не хуже, чем бывает во многих семьях.

Прожекты по искоренению системы сиротских учреждений в стране, я думаю, пока преждевременны, а вопрос изменения системы быстро не решится. Система не нужна? А знаете, у нас сегодня берут приемных детей в семьи, но не всегда им там хорошо. Не все детдомовские дети могут жить в семье, бывает, что убегают обратно. Конечно, и приемные родители порой понимают, что ошиблись с решением, и отказываются от ребенка. Нужно, чтоб ребенку было куда вернуться.Кризис 90-х сломал систему воспитания и жизни в детских домах, которая, надо отметить, себя оправдала. Ведь много известных и просто хороших  людей вышли из стен детских домов. Думаю, надо восстанавливать утерянное: с детьми должны работать энтузиасты – и я таких знаю, отрасли требуется материальная поддержка и, разумеется, надо совершенствовать систему передачи детей в приемные семьи. Сохранить и развивать...

Размышляя о том, кто должен определять направление и методы воспитания ребенка, я склоняюсь в пользу биологических родителей.

Семья есть семья, причем внутри каждой свои установки, но отцу и матери по отношению к детям всегда дозволено немного больше, чем кому-либо. Никогда в нормальной семье родители плохого своему чаду не хотят. Ну шлепнул отец ребенка, значит, было за что, значит, в следующий раз дитя будет умнее и поступит правильнее, чем сегодня. Зачем же отправлять сына в детдом, а отца в суд?Мы критикуем Финляндию за действия органов опеки по изъятию детей у родителей, в это время в России втихомолку зачастую происходит такое, что даже мало назвать перегибом.Вполне возможно, с принятием законопроекта о социальном патронате, возрастет поток исков в суды, а есть и вероятность, что чиновники при наличии больших полномочий начнут принимать решения не только в судебном порядке…

О практике введения в России системы социального патроната стоило бы для начала крепко...

Боюсь, как бы за предложением Никиты Михалкова, поддержанным сразу двумя профильными ведомствами, Минкультуры и Минобразования, не крылось лоббирование. И мнение автора идеи о художественной и прочей значимости, скажем, тех же «Броненосца Потемкина» или собственного детища, «Утомленных солнцем», которому, безусловно, отдано много сил, – еще не кредо.С одной стороны, пропаганда идеологии государства в обществе – не плохо. Но ни в одной стране мира нет идеологической составляющей в обязательном культурном образовании. И законом обязывать школы это делать не стоит, хотя можно рекомендовать.Кроме того, многое, что связано с художественной формой, с трактовкой произведений искусства в целом – дело вкуса. Обратите внимание, как обсуждались фильмы, показываемые в преддверии празднования Дня Победы, юбилея победы в войне 1812 года: и ветераны Великой Отечественной, и историки, и пользователи интернета одни фильмы превозносили, иные принимали в штыки… Общественное обсуждение, как и общественные...

Министерство юстиции для нас – главное Министерство. Поскольку вся деятельность российской адвокатуры и 210 лет тому назад и сегодня связана с деятельностью Министерства юстиции.

Я бы не стал по конкретному какому-то эпизоду менять законодательство и сразу каким-то образом переводить в разряд сверх каких-то дел.

В принципе, жестокие преступления в подростковой среде совершались и раньше, просто раньше не было интернета, не было видеозаписи, а, в общем-то, преступность – она и будет. И среди подростков тоже.

Да, жестоко. Да, безобразие. Действительно, возмущена общественность. Не дай Бог оказаться на месте потерпевших. Все это мы прекрасно понимаем. Надо отдавать себе трезвый отчет: никогда еще изменение законодательства в отношении подростков какого-то ощутимого результата не имело, насколько я помню.

Если я не ошибаюсь, у нас в царской России с 13 лет была уголовная ответственность за тяжкие преступления. Но, тем не менее, преступления эти все же совершались. Закон не останавливает подростков, поскольку это личности с еще не сформировавшейся психикой. Поэтому здесь надо десять раз отмерить, прежде чем один раз отрезать....

Когда начинаются весенне-осенние призывы, к сожалению, уклоняются от службы в армии, найти призывников для вручения повесток чрезвычайно трудно.

Один мой студент проходил практику в прокуратуре и ему как раз поручили разнос повесток призывникам. Начиная с утра и до темноты он разносил по адресам призывников эти повестки, а результаты были неутешительными. Часто дверь открывала бабушка и говорила, что ее внук тут не живет и т.д.

У нас в России воинская обязанность остается только декларацией. В советское время беготни от армии не было, это было гордостью – идти на службу. Надо, конечно, и авторитет страны повышать, и авторитет самой армии.

Конечно, решать вопрос с уклонистами нужно в законодательном русле. Менять закон. Но какие конкретно меры с точки зрения уголовного законодательства будут эффективны, – я не могу сказать.

Я бы изначально обратился бы к специалистам – общественным и правозащитным организациям – для создания таких норм, которые заставляли бы молодых людей выполнять свой долг. 

Случай с Натальей из Ховрино – не единичный. Очень много таких ситуаций в семьях. Здесь обычно два момента: расторжение брака и квартира.

Поэтому если брак расторгнут, они уже практически чужие люди. Нужно решать вопрос либо об обмене жилплощади, либо каким-то образом ставить вопрос о его выселении – это тоже теоретически возможно. Практически – тяжело, но возможно, если действительно неоднократно такие обращения будут зафиксированы.

На мой взгляд, тут надо начинать именно с участкового, который обязан каждый случай, каждый эпизод не только фиксировать, но и принимать по нему какие-то меры. Чтобы ни один эпизод по отношению к ребенку не остался безнаказанным. Если наберется таких эпизодов много, брак расторгнут, то надо ставить вопрос о выселении. Затем ставить вопрос о лишении «папаши» родительских прав.

В отделении полиции, правы, конечно: с точки зрения возбуждения уголовного дела по ст.156 УК РФ для этого действительно должны быть серьезные основания...

В моей практике бывали такие ситуации, когда в зал судебного заседания доставляли моего подзащитного на носилках, и процессы не отменялись и заканчивались приговорами. Я также сталкивался со случаями, когда людям становилось плохо и прямо в зале судебного заседания.

Естественно, никого из сотрудников медицинской службы в залах суда не было. А риски – они были всегда. Потому что в суде человек находится в таком состоянии – вы не представляете…

Адвокат, судья, прокурор – если мы нездоровы, то можем не прийти, в конце концов, в процесс, взять тот же самый больничный. Я как адвокат считаю более важным говорить о судьбе наших подзащитных, которые обязаны явится в суд в каком бы состоянии ни были. В то время как они находятся в стрессовом, шоковом состоянии от предстоящего решения их судьбы в судебном заседании.

Прежде всего, если есть основания полагать, что этот человек уже болен, я думаю, что какая-то медицинская помощь ему должна быть обеспечена....

Я много раз видел, что вытворяют и болельщики, и игроки во время спортивных матчей. Подобное встречалось не раз и в моей адвокатской практике. Когда-то я защищал такого спортсмена. Драка произошла на хоккейной площадке, в отношении одного из игроков возбудили уголовное дело.

И тут надо разобраться. Если, к примеру, закидывание бутылками, демонстрация бананов и прочее происходит во время хоккейного матча, пока судьи на площадке, то это не должно расцениваться как хулиганство – это игровые эпизоды. А вот если видно, что хоккейный матч уже закончен, и люди знают, что прозвучал сигнальный свисток, но умышленно продолжают каким-то образом нарушать общественный порядок, это можно смело квалифицировать, как «хулиганство».

Что касается неспортивного поведения, то тут уже решает Дисциплинарный комитет. Есть кодексы, нормы, предусматривающие наказания за эти виды нарушений. Все должно быть оправдано и правильно, но речи об уголовной ответственности в данном случае быть не может...

В своей практике я очень часто встречался с понятыми, которые были не посторонними людьми, а практически свидетелями обвинения. К сожалению, это так. Органы следствия привлекают не случайных граждан, которые оказались на месте происшествия, «нужных» понятых. Нередко это работники правоохранительных органов, родственники, друзья, знакомые хорошие и т.д. Поэтому, естественно, от таких понятых нужно избавляться.

В тоже время институт понятых – это сдерживающий определенный фактор для беспредела правоохранительных органов, которые используют незаконные методы при проведении следственных действий. Поэтому моя позиция такая: институт понятых нужно усовершенствовать.

По-моему, должны существовать определенные организации, которые могут представлять понятых, как избирают народных заседателей (через компьютеры). Понятой – это человек, который объективно должен фиксировать ситуацию. Почему бы не дать возможность потерпевшему (обвиняемому, подсудимому, подозреваемому) предложить...