Антон Молев

Единого мнения всех учителей о качестве того или иного учебника, нет и быть не может Кому-то нравится один учебник, кому-то другой по стилю и содержанию. Любой учебник, например, который мне ближе, по истории естествознания - несовершенный. С учетом того, что многое поменялось со времени советской модели учебного процесса, учебник претерпел существенные изменения. Тут к нему претензий масса.

Если говорить о цифровизации, то это отдельный долгий разговор. Но если коротко: никто в здравом уме, ответственный за этот процесс не говорит о замене учителей на виртуальных наставников ни в коей мере. Все, что мы говорим о цифре в образовании, это исключительно разговор об инструменте, который должен дополнить арсенал диалога между учителем и учениками. То, что сейчас делается и предлагается – это первый опыт, и нужен долгий процесс совершенствования ныне существующих цифровых сфер в образовании. Мы только начали этот путь, и есть много задач, которые приходится решать. Самое главное – вовлечение в эту работу и учителей и родительское сообщество. Главное – тех профессионалов, которые многого в своих областях достигли. Поэтому, учительская профессия никуда не денется, к ней просто предъявляются обновленные требования.


Дальше...

Сама  по себе идея введения профстандарта для учителя  обсуждается давно, и речь идет, собственно, о попытке решения ключевой проблемы, назовем ее так. И замысел заключается в том, чтобы возникли карьерные перспективы внутри учительской профессии без необходимости менять ее на управленческую, скажем, стать завучем или директором. Эта мысль очень интересная.

Учитель, который набрался достаточно опыта и имеет собственные новаторские  разработки, может выполнять не только свои прямые обязанности, но и роль профессионального лидера, который, в том числе, берет на себя задачи по методической поддержке молодых преподавателей, разработке каких-то наиболее эффективных подходов, методик и так далее. И мне кажется, что при условии разумного и здравого подхода и такого публичного профессионального обсуждения, у этой идеи могут быть вполне приличные перспективы.

Абсолютно разделяю не то чтобы опасения, учителей в том, что сама оценка их работы может быть не всегда объективно. Но, скажем так, внимание к этому аспекту очень справедливое. Потому что, действительно, всегда главным вопросом является: а кто достоин того, чтобы сделать этот условный, конечно, но шаг вперед? Кто вправе задавать определенный тон в том, как правильно организовывать образовательный процесс?

Принятая в Москве система аттестации, основным критерием которой являются успехи учеников, мне представляется наиболее справедливой и объективной. Учет итогов учительской деятельности должен быть тоже одним из главных в разработке такого механизма. Не  формальный принцип, не набор каких-то грамот, поощрений или еще каких-то внешних случайных, может быть, факторов, а именно успехи, накопленные учениками  того или иного преподавателя.


Дальше...

Патриотизм – это субстанция, за последние 20-25 лет, к сожалению, очень много звучавшая в разных контекстах, значение которых опять же по-разному воспринимаются и теми, кто произносит, и теми, кто слушает. Если понимать патриотизм как любовь к собственной Родине, но все-таки любовь с открытыми глазами, со способностью смотреть на все, что было в ее истории и позитивного, и негативного, и того, чем можно гордиться, и того, что, увы, приходится с горечью признавать, то это действительно определяет отношение и к истории. И как к дисциплине, школьному предмету, и как  к науке в том числе.

Это не просто набор фактов, из которых можно составить какую-то нужную картину, а это некая последовательность очень значимо обусловленных событий, важных явлений, конкретных ярких личностей, деятельностью их, которая и предопределила современный ход истории. В этом плане нет же той истории, которая вдруг переиначивается, есть просто провалы в ее изучении, есть проблемы в изучении и в ее публичной трактовке. Это действительно трудность, с которой нужно понимать, как бороться.

Мне говорят: вы знаете, в Санкт-Петербурге,  накануне 6 июня, дня рождения Александра Сергеевича Пушкина, была опрошена почти тысяча молодых людей от 16 до 25 лет. «Кто из великих людей родился 6 июня?»

12% дали правильный ответ. Что сказать. Я просто подумал, когда подобный опрос был во Франции накануне дня рождения Вольтера, задавали такой же вопрос, – всего 2% французов ответили верно.  Так что у нас  лучше обстоит дело. Но речь же не об этом.

Когда мы одновременно говорим и о патриотизме, и о знании истории, я бы не делал эти понятия тождественными. То есть знание истории важно, необходимо, это залог некоего восприятия прошлого, а патриотизм – это на самом деле отношение к тому пространству, в котором ты живешь. И воспитывается оно от самых малых аспектов, от того, что закладывается еще в семье, до того, что делается, конечно же, и в школе, и в детских садах – это вопрос отношения к своей самой микроскопической Родине.  Ответственность за то, что ты делаешь каждый конкретный отдельный момент времени, как ты общаешься с теми, кто вокруг тебя, насколько ты следишь, как ни странно для маленького ребенка, над пространством, в котором проживаешь, готов ли ты в него вложить частичку своего труда и уважать также и труд тех, кто делает этот мир хоть капельку лучше. Вот с этого маленького начинается понятие патриотизма и любви к пространству малому и большому, в котором ты находишься.

А дальше – больше. Дальше – это любовь к родному слову, дальше – это любовь к искусству, которое почему-то именно здесь зародилось и здесь получило такое высокое развитие. Через, конечно же, принятие какого-то личного участия, через привитие любви, через какие-то шаги, в которых ребенку становится небезразлично. А дальше он просто не мыслит себя иначе, потому что это становится частью его естества.

Конкретные шаги – каждая школа имеет какой-то ресурс через тот кредит доверия, которые есть, все-таки есть значимые взрослые учителя, которые должны организовывать и интересные познавательные экскурсии, и совместное обсуждение прочитанных книг, может быть, просмотр фильмов и многие другие активы, которые действительно в хороших школах реализуются. Другая проблема, связанная с этим – то, что это не повсеместно.


Дальше...

Что касается ЕГЭ, есть некая отрицательная динамика, он она, конечно, никак не связана с последним звонком. Если я правильно понимаю замысел и саму инициативу, то у нее есть два фундаментальных основания. Первое связано с тем, чтобы минимизировать возможную внешкольную и не всегда социальную активность юношества по итогам прошедшего торжественного мероприятия где-то вне школы, на выезде, в ресторане и т.д. А второе основание: школа закончена, но основной рубеж не пройден, впереди еще госэкзамены, а значит, надо настраиваться, готовиться, праздновать еще полноценно нечего, это все предстоит в конце июля, когда сдан и ЕГЭ и у всех выпускной вечер. Это другое несколько по формату мероприятие. Это два формальных основания, которые имеет смысл обсуждать.

Я бы с пониманием отнесся к тому, чтобы ограничить активность второй половины дня в этот день, но полная отмена последнего звонка это мера неразумная, на мой взгляд. Речь должна идти не о том, чтобы отменять праздник, а о том, чтобы этот праздник проходил как праздник завершения школьного этапа жизни, праздник прощания старших ребят, выпускников 11 класса со своими младшими товарищами, с учителями в пределах школы. Он может быть насыщенным, интересным, ярким, эмоциональным, таким, который запоминается на всю оставшуюся жизнь, важной частью школьной жизни человека. А вот то, что происходит дальше, как подсказывает мне и личный, и профессиональный опыт, и школьная статистика, с которой, увы, мы все знакомы, это во-первых, не всегда настолько же хорошо, насколько это происходит в первой половине дня, во-вторых, чревато самыми разными неприятностями, и алкогольными возлияниями и другими социальными нарушениями. Отмена или какие-то ограничения активности во второй половине дня вне школы могут быть вполне разумным шагом.

Формат линейки я не поддерживаю. Это такое крайне странное мероприятие, фронтальное действо, короткое по содержанию и предполагающее минимальную активность главных участников. А последний звонок в школах с глубокими корнями и традициями это всегда масштабное действие, к которому серьезно готовятся, и которое является смыслообразующим в значительной степени. И значимо оно не только для тех, кто покидает школу, но и для тех, кто готовится к этому, кто это сделает через год, через два, через несколько лет. Это общешкольный такой очень важный, общинный, если хотите, праздник. Он существенно создает атмосферу школы. И его исключать или приравнивать к линейке конечно нельзя ни в коей мере. Он должен остаться. Это важная и лучшая часть того, что называлось советская школа. Последний звонок это хорошая традиция, которую безусловно надо сохранять.


Дальше...

Целый комплекс причин привел к тому, что качество подготовки школьных учителей сильно снизилось. Речь о совокупной ситуации постсоветского российского образования, которое в части подготовки профессионалов претерпело ряд не лучших изменений. Это объективная реальность, связанная с тем, что в 90-е гг. ХХ в. и прежде всего какую-то часть начала 2000-х ситуация с материальным обеспечением и соответственно с зарплатами в системе общего образования была очень слабой. Но был и позитивный фактор, в том смысле, что бюрократического давления было совсем немного, что позволило сконцентрировать сохранившиеся кадры и достичь очень интересных успехов. Тогда из школы либо уходили, либо в нее не приходили, оставались реально сильные преподаватели, которые были готовы свои ресурсы вложить в работу.

Ситуация стала, по счастью, меняться именно в последнее время, когда изменили объем финансирования, и достаточно серьезно изменился уровень средней заработной платы. В результате мы получили ситуацию с крайне нестабильным уровнем кадров, точнее уровнем профессионализма. И это не явление нескольких лет, а более чем 20. А значит, действительно, вопросы о требованиях переквалификации педагогов весьма и весьма серьезны.

Я надеюсь, что не в чистом виде разговор идет о том, чтобы вводить какие-то единые государственные экзамены для педагогов, а суть в том, когда-то это звучало как призыв, способен ли учитель сам написать ЕГЭ по своему предмету, по которому приходится сдавать ЕГЭ каждому выпускнику. В этом плане, это требование является минимально необходимым. Совершенно точно могу сказать, что в ряде серьезных московских школ директора предлагают учителям написать один из вариантов ЕГЭ, посмотреть, насколько справляется учитель-предметник. По субъективному экспертному мнению директоров, справляются далеко не все и не всегда успешно. Это первый такой грубый фильтр, который позволяет проверить.

Если говорить о системе, то, конечно, надо искать более адекватные формы постепенного введения эффективной оценки качества подготовки кадров. Потому что, действительно, среди учителей далеко не все безукоризненно подготовлены и являются сильными как минимум в своем предмете. Если добавить то обстоятельство, что современная школа столкнулась с рядом вызовов, общих для современного поколения, таких как новые формы обучения, Интернет-пространства и другие альтернативы школе, то это еще серьезнее предъявляет требования к каждому конкретному педагогу.

В советское время была система аттестации, которая предполагала необходимость присутствия на открытых уроках представителей учебно-методических центров, разных контролирующих организаций и аттестацию раз в 5 лет. В настоящий момент эта процедура весьма свободна, в Москве уж точно, процедура аттестации в большинстве школ дана на откуп самой школе, она сама отвечает за уровень своих педагогов. Видимо, исходя из этого, возникают такие инициативы.

Еще одна извечная проблема школы - бюрократизация . Если мы возьмем более глубокий исторический ракурс, то с ней боролись все годы существования школы как института. В настоящий момент, если говорить о Москве, то да, такая проблема существует, но с ней достаточно активно борются, в московском регионе есть реальная возможность эту ситуацию переломить, я бы даже сказал, что она переломлена. Есть некий объем отчетности, который неизбежно у учителя возникает. Он связан с его планированием, с перечнем условных отчетных позиций, которые зафиксированы в разъяснительном письме департамента образования, и более которого спрашивать с учителя его работадатель в лице директора или завуча просто не имеет право. На это письмо учителя могут ссылаться как на базовый нормативный документ. В регионах все по-разному складывается, но если говорить в целом, то получается так, что учителей сильно перегружают ненужной работой. Хотя не надо забывать, что нельзя оценивать ситуацию однотороннее. Есть несчастный бедный учитель, которого перегрузили вместо того, чтобы ему заниматься делом. Существует и такая практика, что прежде учителя привыкли к ненапряжному труду, изменившиеся условия и задачи, которые поставила админстрация или администрации, вынуждают больше работать и включаться в новые процессы, участвовать в школьных мероприятиях. Это, конечно, выводит учителя из прежнего состояния равновесия, он ощущает это давление.

Если серьезно говорить о ЕГЭ, то уровень тревожности учительского сообщества высокий, это и понятно, это эпоха серьезных перемен. Среди профессионалов, уверенных в собственных знаниях, я не вижу проблемы, но если речь идет не о ЕГЭ каком-то сложном, а об аналоговом экзамене, который сдают выпускники. Если учитель в состоянии с этим справиться, то это минимально необходимо.

А если говорить об этом как о процедуре, то я бы обсуждал поэтапное введение подобного инструмента, и на первом этапе просто о добровольности. Кто желает, может это сделать, более того, опубликовать результаты своих успехов в открытом доступе. Грубо говоря, по заявительному принципу, я готов подтвердить свой профессионализм и мне не стыдно его подтвердить. А остальные коллеги, которые не готовы, пусть объясняют почему.


Дальше...

Когда мы говорим о синдроме ЕГЭ, нужно быть очень осторожными, потому что у нас с этими тремя заветными буквами уже не первый год связывают и характеристику российского образования и все его проблемы. То есть это такое обобщение, все что есть плохого в нашем образовании, - это все от ЕГЭ. Надо понимать, что это, конечно, не всегда так. Но я согласен с тем, что говорить о некой нервозности, истеричности только в стане учеников недостаточно. Очевидно, что ЕГЭ является таким масштабным явлением, в котором учителя, как профессионалы, которые реализуют на практике образовательную политику всего государства, по факту, конечно, должны работать с теми задачами, которые заданы условиями ЕГЭ. И здесь есть серьезные риски, которые, к сожалению, мы с вами это очень хорошо понимаем, проявляются так, что либо недобросовестный учитель, либо учитель, работающий в рамках условно негативной модели, вынужден натаскивать ребенка на результат. Если это так, то это тот самый ключевой и печальный риск внешнего объективированного и неориентированного на личность ученика экзамена.

С другой стороны, если мы представляем успешную школу, хорошего учителя, то в ЕГЭ есть определенная выгода. Это единая форма зачета, к которому нужно готовить, но не натаскивая, а просто на финальной стадии обучения подгатавливая к такому виду зачетных работ, отнюдь не делая это главным креном всего обучения, - «вот у нас когда-то грядет ЕГЭ, к которому я вас и готовлю». На самом деле, такая подмена, конечно, существует, и с ней бороться необоходимо, в том числе, модифицируя сам ЕГЭ. Можно выйти с предложением на государственный уровень. В данном случае я бы действовал совместно с министерскими группами, которые работают над содержанием контрольно-измерительных материалов ЕГЭ. И тот факт , что в последнее время значительно сократился объем тестовых задач, а появляется все больше материалов, которые требуют индивидуальных усилий и индивидуальной проверки, конечно, говорит о движении в нужном направлении.

Однозначно убежден, что об отмене ЕГЭ речь идти не может просто в силу того, что изначальный замысел никто не оспаривает. Две ключевые позиции ЕГЭ это исключение возможности школы оценивать саму себя, создание некой внешней системы независимой оценки качества знаний как на уровне всего региона, всего государства, так и конкретной школы. С другой стороны, это возможность поступать представителям далеких регионов, разных регионов в любые вузы в зависимости от своих результатов. В этом смысле, сама форма единого независимого экзамена однозначно нацелена на решение этих задач. А если говорить о тех изменениях, которыне грядут и очевидно ожидаются, то важно понимать, что содержание образования задается федеральными образовательными стандартами. У этих стандартах, по которым мы все больше и больше начинаем жить, все более проявляется так называемый компетентностный подход. Детей учат не столько знаниям, сколько способности применять их на практике. А вот ЕГЭ пока этого не может оценить и проверить. И появление все большего количества компетентностных задач, где реальные практические навыки могут проверяться, это определенный тренд, в котором мы должны наблюдать определенные изменения.


Дальше...

Я ярый противник засилья англицизмов, американизмов и прочих избыточных вкраплений в нашу речь, с одной стороны. С другой стороны, я убежден, что все, что касается языка плохо регулируется нормативными методами. Язык это живая материя, он развивается по своим законам, далеким от правовых составляющих.

Что касается решения проблемы, то я убежден, что у учителей в этой сфере самые главные рычаги влияния. Особенно для младших школьников большую роль играет авторитетный взрослый, который владеет хорошим русским языком, а главное, который сам чуток к своей речи и воспитывает эту чуткость у своих учащихся.

В последнее время использование иностранных слов значительно возросло. Если мы проанализируем лексический запас среднего подростка, то он будет оскудненным по той причине, что в нем будут присутствовать универсальные слова, которыми легко можно заменить весь спектр эмоций и отношений. Словом «прикольно» можно описать все, что угодно. Большинству неинтересно происхождение этих слов. Важно, что все так говорят.

Я убежден, что простым запретом мы ничего не добьемся. Где провести грань на использование иностранных слов? Обозначить в словарях степень понимания? Для меня это скорее вопрос, чем готовое решение.


Дальше...

Проблема взаимоотношений учителя и ученика действительно настолько серьезна, что надо искать пути ее решения. Но убежден, что предложенные меры носят популистский характер. Приравнивание статуса учителя к госслужащему это как минимум чрезмерно.

Я уверен в том, что проблема кроется гораздо глубже. Это и тяжелый 20-летний период трансформации бывшей советской, теперь уже российской школы, и не самое простое положение статуса учителя. И в этом плане нужны прежде всего меры, касающиеся изменений и качественного состава учителей, и повышения в своем статусе профессии учителя. Учитель по определению призван воспитывать. Человек, идущий на эту стезю и вступающий на этот путь понимает, что ему предстоит вести непростой диалог. Мне повезло, у меня не было серьезных негативных столкновений. Но моей бабушке довелось поработать и в школах, и в интернатах. У нее находились ресурсы общаться с детьми, попавшими в интернат по причине не самых простых жизненных ситуаций.

Надо просто четко разделять задачи. Я убежден, что уголовная ответственность существует в рамках Уголовного кодекса за определенные деяния, и не надо ее усовершенствовать. Если речь идет о неправомерных действиях, то должны включаться все существующие законы. А если мы создадим дополнительный ресурс, то встает вопрос об индульгенциях, которые учитель мог бы использовать в качестве рычага воздействия на учеников.

В целях повышения статуса учителя увеличение зарплаты учителей это задача номер один. Но социальный статус складывается не только из материального состояния, он складывается из более широкого представления о престижности профессии. Слово «педагог» употребляется больше, чем более доброе и уважительное «учитель». Это не та профессия, к которой безусловно стремятся многие. Это какой-то странный жизненный выбор, если говорить о мнении большинства.

Образ учителя, если говорить о том огромном информационном потоке, в котором мы живем, очень непригляден в современных сериалах и телевизионных программах, которые используют вопиющие случаи, вызывающие наибольший ажиотаж у зрителей. Также и в социальных сетях, которые стали мощным источником информации для подрастающего поколения. Минимальный объем информации несет позитив по поводу школы или того или иного учителя в частности. В основном это транслированные мемы с традиционными, звучащими из уст учителей фразами, странными поступками и т.д. Информационное пространство преимущественно негативно, это, конечно, не способствует повышению статуса учителя.

Я не знаю, как правильнее решить эту проблему. Но если мы хотим вспомнить о школе с теплотой, то мы вспоминаем советский кинематограф и плеяду блистательных советских фильмов о том, какой была и должна быть школа. Присутствует огромная лакуна образа, который постепенно замещен совершенно негативным. Это грустно, потому что по факту школа не так плоха, как о ней принято говорить, даже с учетом всех вопиющих известных фактов.


Дальше...