КУБА – САМАЯ БОЛЬШАЯ ТЮРЬМА В МИРЕ

По данным НПО, на острове самый высокий процент заключенных на душу населения. Бывший судья свидетельствует о недовольстве и репрессиях.

41-летний Эдель Гонсалес, бывший кубинский судья, говорит, что он никакой не диссидент. Этим морозным утром, в Мадриде, он выступает в одном из конференц-залов, чтобы предложить начать «инклюзивный, внутренний, национальный» диалог между государством и защитниками прав человека по вопросу заключения в тюрьму по политическим мотивам. «Я говорю ни от имени государства, ни от имени оппозиции, – повторяет он. – Я нахожусь здесь, чтобы представлять кубинский народ, который хочет добиться прогресса в защите прав человека». Экс-судья считает, что можно изменить систему изнутри.

Две неправительственные организации, пригласившие его выступить («Защитники заключенных» и «Защитники гражданских прав»), настроены более скептически. Дело Хосе Даниэля Феррера, арестованного 1 октября 2019 года по обвинению в похищении людей и нанесении телесных повреждений, улики в котором по данным «Защитников заключенных» сфабрикованы, привлекло большое внимание.

Неправительственные организации представляют тревожные цифры, которые демонстрируют, что Куба является самой большой тюрьмой в мире: 90 300 человек за решеткой, при населении 11 миллионов человек, что означает 794 заключенных на 100 000 жителей. Это самый высокий показатель на планете. Эти неопубликованные данные, проверенные с помощью дипломатических источников, основаны, по словам Хавьера Ларрондо, директора «Защитников заключенных», на «внутренних документах режима», собираемых с февраля 2019 года. Они противоречат заявлению кубинского правительства, которое в 2012 году через официальную газету «Гранма» заявило о наличии в стране 57 336 заключенных.

Таким образом, по этому показателю, согласно данным World Prison Institute for Crime and Justice Policy Research (Лондонский университет), Куба опережает США, Сальвадор, Руанду или Туркменистан. Если к этому числу добавить лиц, находящихся «в иных ситуациях судебного и полицейского контроля», то в общей сложности получим 127 800 заключенных. Среди них 38 000 ранее не являлись судимыми, что означает, по словам Ларрондо, что «внушительная группа людей, впервые осужденных, лишена свободы, что является крайне суровым наказанием и довольно необычно для большинства уголовно-правовых систем». Из 35 000 – 40 000 человек, ежегодно предстающих перед судом, 93% признаются виновными, из которых, в свою очередь, 69% приговариваются к тюремному заключению (от 22 000 до 25 000 человек). В результате страна страдает от переполненности тюрем, «непреодолимых расходов» для власти, которая вынуждена 21 600 заключенных ежегодно освобождать условно-досрочно.

Борьба с «прогнозируемой социальной опасностью»
Самыми вопиющими являются 11 000 случаев, связанных с так называемой «прогнозируемой социальной опасностью». Это выражение, которое, по-видимому, взято из известного научно-фантастического фильма¹, закреплено в статье 72 Уголовного кодекса Кубы: «Особая склонность к совершению преступлений, демонстрируемая поведением, явно противоречащим нормам социалистической морали, рассматривается как опасная». По словам Лоррандо, имеющим гражданство как Кубы, так и Испании, это положение можно сравнить с законом о тунеядцах и злоумышленниках или с законом о потенциальной опасности и социальной реабилитации, действовавших при диктаторе Франсиско Франко. Таким образом, это положение из УК Кубы позволяет сажать в тюрьму любого оппозиционера. Приговоры всегда одинаковы, их тексты и формулировки, с которыми удалось ознакомиться журналу Le Point, повторяются от одного случая к другому: «Доказано, что обвиняемый не работал и, кроме того, не принадлежал ни к какой массовой организации, участвовал в собраниях с антиобщественными элементами, нарушал общественный порядок, неоднократно находился в состоянии опьянения, о чем много раз сообщал руководитель сектора и ответственные лица коллектива».

Среди заключенных можно также найти осужденных за «приставание к туристам», политзаключенных (таковых официально 126 человек), принадлежащим к различным организациям, выступающих против режима, хотя таковых, по оценке Лоррандо, могут быть тысячи. «Во многих случаях кубинская система правосудия выдумывает и грубо фабрикует доказательства», – говорит он. Используются идентичные обвинения и молниеносные судебные процессы «против инакомыслящих, предпринимателей и всех категорий лиц, которые представляют серьезную опасность для режима».

Эдель Гонсалес слушает молча. За свою семнадцатилетнюю карьеру на Кубе он стал главой судебной власти в провинции Вилья-Клара (под его началом было 65 судей) и вошел в специальный резерв для выдвижения в руководство Верховного суда. В октябре 2018 года он прибыл в Перу, чтобы подготовить докторскую диссертацию на тему эффективности судебной системы на Кубе. Неудивительно, что в представлении этого первого чиновника юстиции, который публично критикует правительство, используется мудреный язык коммунистической администрации. Он категорически защищает «суверенитет» острова, повторяя, что отвергает любое «вмешательство». «Я говорю от имени миллионов кубинцев, которые боятся высказаться», – утверждает экс-судья. Он осуждает крайнюю нищету мелких фермеров, ограничения, установленные для частных предприятий, отсутствие института арбитража, способного разрешать конфликты, возникающие между государством и гражданами. В недавно принятой Конституции вновь подтверждается, что «социалистическая модель необратима, что это единственная принятая идеология, но нельзя отрицать, что часть населения думает иначе», осмеливается говорить Эдель Гонсалес.

Куба сейчас переживает, наверное, худший период нехватки всего, отчасти из прекращения поставок венесуэльской нефти, добыча которой сократилась. Гонсалес говорит о «негативных последствиях международных санкций, а также о местной бюрократии». Он отмечает, что в последние месяцы резко выросли репрессии «за мелкие преступления, воровство, коррупцию, связанные с выживанием – все это связано со стремлением выжить», а также потому, что экономические трудности провоцируют рост неудовлетворенности. Полное отсутствие основных товаров способствует «росту анти-ценностей, таких как эгоизм и другие пороки, а такие расцвету моральной и административной коррупции». Следовательно, «конфликт растет, и мы, те кадры, которые желают перемен, но не хотят социального взрыва, мы хотим, чтобы власти начали реагировать, прежде чем это случится». Иногда, напуганный собственной смелостью, он отмечает: «Мне говорят, что я наглый, надутый, но речь идет о родине, о правах человека, о правосудии!»
Гонсалес описывает «страх, укоренившийся у населения, не позволяющий высказывать различные критические мнения, что и способствует нарушению прав человека». Этот страх существует потому, что мы «говорим лишь об этических, личных, частных ошибках, потому что мы люди, и, как свойственно человеку, мы хотим защитить себя, поэтому больше ни о чем другом мы не говорим». Чувствуется, что Гонсалес сам испытывает внутренние мучения, он повторяет, что судебная система эффективна, потому что «поддерживает общественный порядок, в отличие от того, что происходит в других латиноамериканских странах» и что «до сих пор народ поддерживал этот процесс». Но он не может не заметить цинизм правительства, из-за действий которого безработица увеличилась еще на 2,13%, что минимальная заработная плата составляет 16 долларов США, что образованные инженеры работают швейцарами в гостиницах за чаевые от туристов и что 3 миллиона кубинцев находятся в изгнании. Он говорит, что был в смятении, когда уехал: «В Лиме я думал, что увижу лишь перуанцев, но там полно кубинцев. В Мексике еще хуже. Они живут в ужасных условиях, потому что у них нет документов, а остров, тем временем, теряет весь этот человеческий капитал». Наконец, он, едва сдерживая рыдания, говорит о своем страхе: «Мне больно, что так много кубинцев находятся в таком отчаянном положении. Я не мог об этом молчать и говорил в университете в Перу. Я не хочу, чтобы на кубинских улицах лилась кровь, как на улицах в Венесуэле… Моя жена страдает, она боится того, что я скажу, но я уже решил: хватит быть трусом!»

Кубинский писатель Орестес Хуртадо, пятнадцать лет назад изгнанный в Испанию, вздыхает: «Это первое, что он может сказать, находясь в изгнании, когда нельзя полностью критиковать систему. Я прошел через всю эту пропаганду, начиная с пионеров, когда был ребенком, и я знаю, что это такое». Он бывает регулярно на Кубе и подтверждает существующую в настоящее время нищету: «Весь остров дисфункционален. Там ничего нет и ничего не производится. В больницу вы должны приходить со своими простынями, лекарствами, шприцами. В моем районе Ведадо, в Гаване, настоящие эпидемии болезней, которые когда-то были ликвидированы. Надо сказать, что мы все еще используем трубопроводы, сделанные испанскими поселенцами. Во время моей последней поездки этим летом меня поразил тот факт, что люди, похоже, даже больше уже и не надеются на улучшения».

Прорыв, обещанный Раулем, остался лишь на бумаге
Когда в 2006 году Фидель Кастро заболел (он скончался 25 ноября 2016 года), его брат Рауль стал президентом. Он призвал кубинцев высказываться об экономических трудностях в муниципальных советах. С апреля 2018 года Мигель Диас-Канель, не являющийся военным и не участвовавший в революции 1959 года, является президентом Кубы. Рауль Кастро, однако, остается во главе компартии, и никакой разрядки не случилось, наоборот. «Изменения очень незначительные, – утверждает Карлос Маламуд, аналитик из Института Элькано (Испания). – Стало слегка проще получить что-то в частную собственность, да в Интернете можно почитать альтернативную прессу. Но прорыв, обещанный Раулем, остался лишь на бумаге». Развитие частного сектора все еще ограничено, а выражать несогласие невозможно. «Оппозиция преследуется, подвергается изгнанию и пыткам, запрещается и полностью лишена каких-либо средств. Подавляющее большинство организаций разогнано, нельзя даже сказать, что существует гражданское общество», – говорит он.

Эдель Гонсалес, со своей стороны, уверяет, что система правосудия независима, но судьи сами устанавливают для себя самоцензуру в случае рассмотрения дел, связанных с политикой. Он хотел бы «построить мост между системой и людьми, которые думают иначе, без иностранного вмешательства, без агрессии и без насилия». Что касается его будущего, то он планирует вернуться в Перу, а затем... на Кубу. «Я не понимаю, почему я не смогу этого сделать, ведь я просто формулирую мнения, которые я слышал от тысяч людей».

Перевод
Александра ПАРХОМЕНКО

На фото: один из пяти корпусов тюрьмы «Комбинадо дель Эсте» в Гаване; экс-судья Эдель Гонсалес.

¹ - Имеется в виду фильм Стивена Спилберга «Особое мнение» (2002), главную роль в котором сыграл Том Круз.

27.10.2020

Клеманс МОНРОК Le Point