Ольга Леткова. Точка зрения.

Конституция РФ предполагает, что есть ряд субъектов законодательного права  депутаты, правительство, члены Совета Федерации, президент, и они вправе внести любой законопроект в Госдуму. Это право не может быть ограничено никакими законами.

Рассматривать инициативу об отсеивании «абсурдных» законопроектов может только Госдума, то есть признать, нужен такой закон или не нужен, глупый он или не глупый, можно только в том порядке, который предусмотрен Конституцией, а именно Госдума, затем Совет Федерации, а затем президент либо подписывает, либо возвращает документ. Конституционное право отличается принципом: что не разрешено, то запрещено. Только так, как закреплено Конституцией, так и может быть. Никаких других способов оценивать законопроект  не существует в нашей правовой системе.

Другое дело, что внутри Госдумы есть три стадии рассмотрения документа, три  чтения. И вот первое чтение – это  чтение, при котором оценивается идея законопроекта, его концепция без детального обсуждения. Именно  тогда ставится вопрос: нужен нам такой закон или не нужен. Это и есть отсев законодательных инициатив, которые не имеют перспективы.
 

Более 70% законодательных инициатив  остаются на месте. А уже с оставшейся небольшой частью дальше Дума работает. Не внеся изменений в Конституцию РФ, невозможно изменить «продвижение» документа в парламенте, ни до поступления в парламент. Я думаю, что ограничение доступа «глупых» законопроектов до внесения их на рассмотрение Госдумы, – это  просто нереальное предложение.

На сегодняшний день домашних дебоширов можно привлечь даже к уголовной ответственности, не только к административной, но это дело частного обвинения. То есть если люди поссорились, поругались, потом помирились, пожалуйста, дела не будет, отпустят хулигана. Но в случае приравнивания домашнего насилия к мелкому хулиганству ситуация разворачивается таким образом, что если люди поссорились, поскандалили, всякое в семье бывает, то последствия необратимы вне зависимости от того, хотят этого проживающие в квартире или нет, уже будут приняты меры. Конечно, это вызывает большие сомнения, потому что это вмешательство в частную жизнь. Причем формулировка «действия, нарушающие спокойствия граждан» подразумевает, что не только заявления членов семьи могут быть приняты во внимание, но и если кто угодно из соседей даст сигнал, -  можно будет привлекать к ответственности. Если в доме слышимость хорошая, если супруги повздорили, то муж, жена или оба пойдут под суд. Вот к чему ведет напрямую эта статья.

Самое главное, в пояснительной записке прямо сказано, что это одна из мер по решению проблемы предупреждения преступлений, совершаемых в отношении несовершеннолетних их родителями. То есть если накричал на ребенка, на повышенных тонах поговорил, то соответственно по любому сигналу может появиться полиция и возбудить административное дело. Сегодня уже есть законодательная инициатива дела такого плана (если ты наказал ребенка, по попе шлепнул) вывести в публичное обвинение. Теперь еще если ты с ребенком жестко разговариваешь, это уже будет основанием для привлечения к ответственности, то есть это вмешательство в семью, понимаете?

Семья это очень сложная структура. Может быть провокация со стороны жен. Жена гуляет, а муж ревнивец учинил скандал. Кто виноват? Поди разбери: жена, которая гуляет, или муж, который скандалит. У них свои проблемы и они сами с ними разберутся, не захотят жить вместе, так разойдутся, зачем гсударству вмешиваться. А дети знаете как провоцируют? «Не купишь мне айпад, я на тебя жалобу напишу». Дети - очень хорошие манипуляторы. Предлагаемая инициатива усугубляет и такие вещи тоже. Мне кажется, это излишняя мера. Сегодня достаточно правовых механизмов, можно их совершенствовать, если нужно. Но такой способ вызывает закономерный и обоснованный протест. У нас есть Конституция, которая, в конце концов охраняет частную жизнь, неприкосновенность частной жизни и жилища.

Я не против повышения планки совершеннолетия до 21 года, но, я считаю, что это непроходная инициатива.

Не против, потому что это позволило бы не продавать детям алкоголь и сигареты. Хотя на самом деле, биологический возраст взросления сейчас наступает раньше. Здесь есть определенные проблемы. Но, чисто юридически, я бы совершенно спокойно до 21 подождала. Особенно это касается армии, - чтобы дети могли доучиться спокойно, а в армию уйти уже после окончания учебного заведения. Ну и сделки с квартирами совершать в 18 лет рановато. В этом возрасте молодые люди могут много глупостей наделать.

У нас сейчас много инициатив направлено на снижение  возрастного критерия взрослости. В таких условиях говорить о повышении планки совершеннолетия вряд ли возможно, поэтому инициатива непроходная.

Федеральный закон «О социальном обслуживании граждан в Российской Федерации» устанавливает систему социального сопровождения семей.

Она была предложена Общественной палатой РФ в 2010 году. Её автор и основной лоббист, руководитель организации «Право ребенка», член Московской Хельсинской группы Борис Альтшулер предложил ввести в России элементы западной ювенальной системы, выражающиеся в установлении государственного контроля над любой семьей с возможностью внесудебного изъятия детей и передачи их на патронатное воспитание в т.н. «фостерные» (профессиональные) семьи.

Этот проект вызвал волну общественного недовольства и действовавшая в то время Администрация Президента РФ Дмитрия Медведева законопроект не пропустила. 

Я не знаю, приживется ли конкретно этот законопроект - аналог «правила Миранды». В целом, в этом наборе правовых норм я беды не вижу. Дать право на звонок это нормально. Адвокат несколько позже вступает в процесс по нашим законам, но если будет раньше, может, это кому-то поможет. Не думаю, что в этом есть проблематичность. Закон, мне кажется, может быть принят, и приживется со временем.

Но относительно западных норм, если ставить вопрос шире, нам, как родительскому сообществу, в частности, копирование западных норм кажется проблематичным. Слепо копировать западный опыт не очень правильно для России и с точки зрения традиций, и с точки зрения политики, и социального уровня. 

Такие проекты, как, например,  ювенальные, о которых сейчас очень много говорят в СМИ, на мой взгляд, совсем не годятся для нашей системы и вряд ли когда-то будут восприняты. При ювенальной юстиции, может быть, сажают меньше подростков, но отбирают из семей больше детей. Больше претензий к семье, когда суд определяет, что родители должны больше ребенку покупать каких-то вещей, давать ему карманные деньги и т.д., то есть лезут в семью и указывают, как родителям надо воспитывать ребенка. А если ты так не хочешь, то ребенок может быть изъят. Вот это серьезные вещи, которые наших родителей не устраивают.

Зачем нам отдельные ювенальные суды? У нас суды общей юрисдикции, при этом всегда были отдельные составы по судам несовершеннолетних. Я сама работала в таком составе в начале своей правовой карьеры. Все дела несовершеннолетних у нас рассматриваются отдельно. Есть целая глава в УПК, у нас либерализовано это законодательство уже больше, чем в западных странах. У нас сейчас подросткам не дают сроки лишения свободы, существует целая система других мер, поэтому специальный суд не нужен.

Ювенальные суды страшны даже не тем, что они рассматривают дела несовершеннолетних, а тем, что они рассматривают не только уголовную специфику, они еще и судят семью, судят родителей. Государство пытается вмешаться в жизнь семьи. Вот в этом опасность ювенальных судов. У нас и так совсем мало сажают подростков. И это даже не всегда хорошо, когда подростки в своем возрасте уже понимают свою безнаказанность. Надо подходить к этому вопросу с особой меркой. То,что со взрослыми нельзя сажать и ломать им жизнь изначально, это безусловно, но и полностью освобождать их от ответственности не совсем правильно. Должна быть золотая середина. И у нас эта система давно применяется, есть постановление Верховного суда по этому поводу, все правовые нормы уже есть, и все это работает.

Что толку от тестирования школьников на наркотики? Нужно конкретные шаги делать, чтобы не просто констатировать факты употребления подростками зелья, а менять саму ситуацию. А тесты детей очень сомнительны с правовой точки зрения, и потому для их проведения нужно получать согласие родителей. В любом случае, необходимо определить меры, которые будут приняты в государстве в борьбе с явлением наркозависимости, если уж мы проводим тестирование среди школьников, а не просто тестирование ради тестирования и понимания статистики.

Я сомневаюсь, что дети в анкете честно о себе расскажут. Они могут обмануть, что-то могут себе приписывать, но скорее всего напишут в анкете «нет, мы ничего никогда такого не делали». Вообще же тот опросник, который предлагается школьникам сегодня, больше похож на рекламу наркотиков.

Ну, вот пример подобной «статистики». Сообщается, что Татарстане были тоже проведены такие опросы, выявлен какой-то очень маленький процент наркозависимых детей. Может быть, у них нет проблем с наркотиками, но, вероятнее, дети не хотят писать о том, что у них проблемы, они понимают, что за этим последуют какие-то меры общественного воздействия.  Я думаю, что и в России будут такие же минимальные цифры.

Другой момент. Что мы делаем с этими детьми, которые отказываются от тестирования? Не берем в 9 класс? Но мы же не можем не взять, правда?

Дальше. Допустим, наркозависимый подросток ставится на учет к наркологам. Нужно продумать, на что это влияет, чтобы не было перечеркнуто будущее человека. Если он однажды вылечился и отказался употребления наркотиков, тогда должна быть понятная система снятия с наркологического учета, может быть, это будет дополнительное стимулирование к тому, чтобы дети и их родители добровольно шли на тестирование и затем на лечение от наркомании и алкоголизма, потому что это действительно важно. Если этого не сделать, то будет перечеркнуто будущее молодого человека – и не этими списками, а именно заболеванием. Для этого в законе должно быть закреплено, на какую работу не могут устроиться лица, страдающие алкогольной и наркотической зависимостью. Целый комплекс мер, он должен быть продуманным, а меры довольно жесткими.

На мой взгляд, чтобы Россия оказалась без сирот, прежде всего, нужно начать с помощи кровным семьям, потому что случаются в них ситуации, при которых сиротство просто плодится, к сожалению.

Что получится, если  мы всю систему государственных детских домов трансформируем, скажем, в частные детские дома небольшие, как это предлагается. Это теоретически, конечно, неплохо, но это создаст такую систему бизнеса, когда от государства получать средства будут руководители этих семейных детских домов, приемные патронатные родители. Средства на самом деле значительно большие, чем сегодня вкладывается в кровную семью, и тогда гораздо выгоднее получается иметь приемных детей, чем родных. Известны и другие определенные стимулы функционирования этой системы.

Хочется, чтобы проект «Россия без сирот» в своей основе был простроен на том, чтобы в первую очередь предусмотреть ряд мер, помогающим семьям – бедным и малообеспеченным, и дети из них не попали под определение «социальных сирот». Сегодня государство вмешивается в их жизнь и пытается предпринять какие-то меры по улучшению положения детей, но не помогает реальной семье. Поэтому мнение общественности вот такое: это должен быть законопроект о помощи семьям.

Ужесточение законодательства за отказ родителя от ребенка пока не своевременно, потому что это просто снизит рождаемость. Нужно для начала государству выполнять свои социальные обязательства, потом уже говорить о какой-то ответственности родителей, которые смогли дать жизнь ребенку,  а дальше и не справились. Сейчас интернатное образование хотят сделать платным, но ведь это была структура, которая помогала многим малоимущим семьям как раз выращивать детей и не отдавать в детский дом, даже когда семья на грани краха и дети неблагополучные. Интернатная система, оставшаяся с советских времен, очень помогала, а теперь идет речь о том, чтобы ее сделать платной. Мне кажется, напротив, нужен целый спектр бесплатных услуг помощи семье, бесплатное дополнительное образование, досуг детский, возможность посещения секций и кружков по интересам. Тогда дети не будут оставаться без родителей.

Очень много детей-сирот выявляется с помощью органов опеки и попечительства, социальных органов. И это количество постоянно растет. Мы и сами знаем, что у нас действительно есть множество семей, которые не в состоянии обеспечивать должный материальный уровень ухода за своими детьми, и если сейчас не принять ряд мер, которые бы поддерживали семью в этом отношении, то этот показатель только увеличится. Еще очень важно принять меры по борьбе с алкоголизмом и наркоманией родителей, хотя бы ввести принудительное лечение от алкоголизма по решению суда, как это было в советские времена.

О развитии института патронатной семьи. Это постепенно переходит уже в систему бизнеса, патронатный воспитатель не состоит с ребенком в отношениях усыновителя, он просто воспитатель, в доме которого ребенок живет. Родитель-воспитатель получает зарплату, он получает социальные выплаты, и все траты на ребенка компенсируются, и в этом ничего плохого нет. Просто это нужно предусмотреть такие меры, чтобы не было перекосов, как, например, на западе, где стимулируют отбирание родных детей и передачу их в приемные.

Государственная политика должна опираться на родную семью, а в случае, если ребенок стал сиротой, предусматривать меры его достойного устройства, чтобы из него мог вырасти хороший гражданин общества. На сегодняшний день нет у нас пока этой политики, но она разрабатывается в том числе и общественными организациями. Недавно прошел форум «Святость материнства», и там тоже было принято решение о том, что необходимо сейчас разрабатывать концепцию семейной политики. И уже в рамках этой концепции можно говорить о каких-то последующих законодательных мерах.

По большому счету, родители детей, которые пришли на занятия в хиджабах, имеют право возмущаться запретом на их ношение в школе. Потому что это касается  их вероисповедания, и, согласно Конституции, они вправе вести себя таким образом, как этого требует их вера. Другое дело, что нужно решать вопрос на уровне страны, законом, чтобы в школах была единая форма.