27 МАЯ 1610 ГОДА: ДЕНЬ, КОГДА БЫЛ ЧЕТВЕРТОВАН РАВАЛЬЯК, УБИЙЦА КОРОЛЯ ГЕНРИХА IV

27 мая 1610 года тысячи парижан – мужчины, женщины и дети – собрались, что поглазеть на жуткую казнь, которую Парижский парламент уготовил убийце короля Генриха IV – Франсуа Равальяку.

Бедный Равальяк, так жестоко награжденный за ловкость, с которой он убил Генриха IV, ехавшего в своей карете! Разве он не отправил его на тот свет быстро и безболезненно, с ловкостью заправского мясника? Его второй удар ножом разрезал «венозную артерию» короля, который в результате этого истек кровью за несколько минут, без всяких страданий. И вот в награду за этот безболезненный отход в мир иной 27 мая 1610 года ему тоже организуют смерть, но длительную и жестокую.

Утром, 27 мая, Парижский парламент во главе с Ахиллом де Арле обнародует приказ о казни за «бесчеловечное цареубийство, допущенное им в отношении короля Генриха Четвертого». Программа торжеств начинается немедленно. Сначала обычным путем и необычным, то есть с помощью пыток, задаются вопросы о том, кто являются сообщниками и какова вообще цель этого цареубийства. Равальяка незамедлительно спускают в подземную камеру тюрьмы «Консьержери» и усаживают в массивное кресло. Затем на него надевают огромные сапоги, очень, надо сказать, специфические. Они состоят из четырех дощечек, плотно прикрепленных к ногам с помощью веревок. «Следователь» берет в руки первый деревянный колышек и огромным молотком забивает его между двумя центральными дощечками. Боль невыносимая. Судебный секретарь наклоняется к осужденному, чтобы быстро записать его признания, но Равальяк молчит, крепко сжав зубы. В дело идет второй колышек. Кажется, что от боли разрывается все тело. Но Равальяк продолжает молчать. Ему дают выпить немного вина. Третий колышек. Боль невыносима… Равальяк так сжимает челюсти, что даже не может проглотить вино, которое ему опять наливают. Сеанс пытки продолжается, но признания в цареубийстве все нет. Баста, этому надо положить конец. Ведь ему еще предстоит показаться на публике, и выглядеть осужденный должен достойно.

Ни признания, ни единого крика
Примерно в полдень шатающегося от боли Равальяка приводят в часовню «Сент-Шапель». Там он ожидает, когда за ним явится Жан Гийом, заплечных дел мастер. Цареубийцу привязывают к столбу. Рыжеволосый мужчина молчит. Он страдает без единого стона, без единого слова. Охранник протягивает ему кусок хлеба и немного мяса. К 15 часам его, задремавшего, будят, прерывая бродящие в мозгу мрачные мысли. Настало время отправляться в ад или в рай… Равальяка раздевают догола, затем надевают на него белую рубаху кающегося грешника, потому что сначала он должен на паперти Собора Парижской богоматери попросить прощения у короля, у бога и у правосудия. Он идет босой. Помощники Гийома помогают ему залезть на грязную телегу, на которой обычно возят всякие отходы и мусор, и дают в руки свечу. У тюрьмы «Консьержери» цареубийцу ждет огромная толпа. Тысячи парижан орут во всю глотку, изливая ненависть на того, кто убил их доброго короля. Сотни рук стараются его ущипнуть, пнуть, ударить, разорвать на части. Мужчины, женщины и дети соревнуются в изрыгаемых ругательствах и оскорблениях. Он весь покрыт плевками. Если бы его не защищали охранники, народ бы уже разорвал Равальяка на части. А ведь он думал, что станет героем! Полное разочарование. Однако он не унижается до того, чтобы что-то сказать этой толпе. Никаких эмоций. Медленно прокладывая дорогу среди разъяренной толпы, процессия, наконец, достигает Собора, где Равальяк преклоняет колени, чтобы попросить у бога прощения.

Затем повозка отправляется на Гревскую площадь. Этот путь длится более часа, хотя до Гревской площади всего-то несколько сотен метров. Наконец цареубийца прибывает к месту казни. Его опять публично поносят, оскорбляют и, связав, укладывают на живот. Повинуясь указаниям о порядке исполнения казни, помощники палача начинают жечь руку цареубийцы, ту самую, которая держала кинжал. Сверху на него льют горящую серу. Кожа шипит, обугливается, превращается в пепел. С кожей заканчивают и принимаются за мускулы, затем сухожилия и кости. Тело дымится. Запах горелой плоти распространяется по всей площади. Казнимый корчится от боли, но отказывается просить пощады. А палачи, к огромной радости тысяч зрителей, растягивают удовольствие. Тут же и судебный секретарь – все уговаривает Равальяка начать говорить. Но ни одного признания, ни единого крика! Губы цареубийцы сомкнуты намертво.

Гвоздь программы
Рука несчастного уже сгорела до самого локтя. Помощники палача берут раскаленные на костре клещи. Они подсмеиваются над героем дня и понемногу отщипывают плоть с боков, с рук и ног, с ягодиц. Эти добрые люди почти заботятся, ничуть не скупясь, смазывая раны кипящим маслом, расплавленным свинцом и горящей смолой. Они никуда не торопятся. На этот раз Равальяк не может сдержать стон. Он взывает к Богоматери. Зрители со знанием дела смакуют весь этот спектакль. Особенно ребятишки… А судебный секретарь продолжает уговаривать Равальяка, чтобы тот сдал сообщников. «Кто был в курсе дела?» И каждый раз он получает один и тот же ответ: «Никто! Никто мне не помогал!»

Палачи продолжают свою тяжкую работу, стараясь, чтобы цареубийца умер не так быстро. Наконец, наступает гвоздь программы – четвертование. Помощники палача взнуздывают четыре клячи, которые давно уже ждут своего выхода на сцену. К каждой из лошадей привязывают по одной руке и ноге казнимого. По знаку Жана Гийома раздается звук кнута. Одуревшие от долгого ожидания, лошади совсем не демонстрируют желания тянуть. Они, как ни стараются, не могут оторвать суставы осужденного от его тела. Толпа подбадривает этих престарелых рысаков. Напрасно. Несколько дворян вскакивают на спины животных, чтобы их пришпорить. Опять неудача. Мускулистое тело Равальяка вовсю сопротивляется расчленению. На помощь приходят парижане со своими веревками. Тело бедного цареубийцы почти четверть часа сопротивляется тому, чтобы его разорвали. Равальяк, все еще целый, с трудом дышит.

Заплечных дел мастер решает наконец использовать топор, чтобы подрубить неподдающиеся суставы. На этот раз лошади без труда выполняют возложенную на них задачу и отрывают-таки ноги и руки от туловища. Помощники палача бегут, чтобы собрать куски плоти, но куда там! Толпа расхватывает их на сувениры. Кому-то перепадают пальцы рук, кому-то – пальцы ног, кто-то успевает отрезать кусок желудка… Каждый старается лично бросить доставшуюся ему часть в костер или в виде трофея отнести домой – показать близким и соседям. Говорят, что наиболее яростные почитатели покойного короля отрывали куски плоти погибшего собственными зубами, а затем глотали… Таким вот образом умер, перенеся тысячи мучительных секунд боли тот, кто считал, что, лишая жизни Генриха IV, он выполняет божественную миссию.

Перевод
Александра ПАРХОМЕНКО

27.05.2020

Фредерик ЛЕВИНО, Гвендолина ДОС САНТОС Le Point