Процесс над Джордано Бруно или Как изгоняли торжествующего зверя

Мало какой философ имеет мифический ореол. В представлении обывателя философ чаще всего довольно скучный кабинетный ученый, лишенный буйной жизненной энергии, темперамента и дерзости. Джордано Бруно не был таким, поэтому, видимо, он и стал настоящей легендой.

Нельзя сказать, что советская наука справедливо оценивала его наследие. Находившиеся в строгих рамках марксистко-ленинской доктрины, советские ученые были просто обязаны представлять его яростным борцом с ретроградной церковной догматикой и приверженцем знания Нового Времени. Не будем также забывать, что представление о самой эпохе Возрождения под действием официальной доктрины долгое время было искажено. Время величия человека и его феноменальных интеллектуальных и творческих способностей, а не период глубокого духовного кризиса - так определялась суть культуры Ренессанса. Поэтому, рассказывая о Бруно, так или иначе приходится разрушать мифы о нем, построенные советской идеологией.

Джордано Бруно, равно как и его предшественники конца XV-начала XVI вв., понимал проблемы, с которыми пришлось столкнуться католической Церкви и официальному религиозному учению. Сомнения в догматике Церкви привели к Реформации, которая всколыхнула интеллектуальную и религиозную жизнь Европы. Единство Церкви исчезло, но кризис так и не был преодолен. Попытки выйти из него предпринимали многие. И Бруно без сомнения был одним из самых ярких мыслителей, кто предложил свое решение.

Родившийся в маленьком селении Нола неподалеку от Неаполя, тогда еще Филиппо Бруно поступил в местный монастырь доминиканского ордена. Уже через год, в возрасте 17 лет, он принял монашеский постриг под именем Джордано. Вскоре он с успехом участвовал в диссертационном диспуте в Риме. Но пребывание в монастыре длилось недолго, поскольку молодой человек проявил «склонность к чрезмерному вольнодумству». Более того, как выяснилось спустя годы из материалов процесса, подозрение монастырского руководства вызвало то, что Джордано вынес из своей кельи все изображения святых и оставил только Распятие. Окончательный разрыв с церковной жизнью наступил тогда, когда Бруно вступился за учение знаменитого еретика IV века Ария, суждения которого, по мнению Ноланца, исказили и извратили в своих трудах Отцы Церкви. После этого у Бруно был только один путь: отправиться в скитания по Европе.

За более чем 10 лет молодой мыслитель объехал всю Европу. Его принимали в протестантских центрах; в Женеве, где «царствовал» знаменитый реформационный деятель Кальвина, прозванный «женевским папой», Бруно, отличавшийся радикальностью суждений, задержаться не мог. Через Лион, Тулузу и Париж он добрался до Англии. Везде его приветствовали как оригинального мыслителя и дискутировали по наиболее важным проблемам. Во Франции им восхищался король, в Англии поддержку его оказали видные деятели елизаветинского двора, однако сама королева, которой представили его трактаты, назвала его «богохульником, безбожником и нечестивцем». Понятно, что находиться в Англии он больше не мог.

С 1585 года Бруно снова оказывается в континентальной Европе. Он путешествует и преподает во Франции, Германии, попадает ненадолго в Прагу, пытается «проповедовать» свое учение как в католических странах, так и в протестантских, однако нигде не может задержаться, пока в 1591 году ему поступает предложение от венецианского аристократа Джованни Мочениго вернуться в Италию.
Советские ученые рисовали несчастного Мочениго истинным извергом, который, по одной версии, был засланным казачком католической инквизиции, а по другой, - специально использовал Бруно в личных целях. Однако удивительным кажется тот факт, что Бруно, зная о потенциальной опасности, которой подвергается его жизнь, возвращаясь в Италию, без тени сомнений отправился в Венецию. Скорее всего, эту атрофию страха вызвала уверенность Бруно в своей высокой миссии. Ренессанс был богат на лиц, которые называли себя новыми Мессиями, Христами или божествами из античных пантеонов. Видимо, Бруно также не избежал этого заблуждения. Сам он говорил, что «знает больше, чем апостолы, и сумел бы, если бы захотел, сделать так, чтобы во всем мире была одна религия». Бруно ощущал собственное исключительное призвание, а достичь его можно было только в Италии, где, по его собственным словам, он собирался преподнести Папе свои сочинения, которые позволили бы произвести полноценную реформу католической Церкви. Благая, как ни посмотри, цель. Но ей помешал Мочениго.
Исповедуясь, он поведал духовнику о еретических, на его взгляд, мыслях и словах Бруно. Священник порекомендовал Мочениго написать об этом инквизиционным органам, что и было сделано. Скорее всего, это не был осознанный политический донос. Кажется, что Мочениго составил его, сообразуясь исключительно с наставлениями духовника. С другой стороны, из материалов допросов Бруно известно, что философ не обучил Мочениго «понятиям, относящимся к запоминанию слов (Бруно был известен как создатель одной из мнемотехнических техник - прим. ред.), а также понятиям геометрии, чего он добивался с самого начала». Так или иначе с 1592 года, с подачи Мочениго, начались 8 лет «хождений по мукам» Джордано Бруно.

Сохранилась лишь часть допросов философа в Венеции. Остальные данные о ходе процесса, перевозке Бруно из Венеции в Рим и причинах его итоговой казни мы знаем из косвенных источников. Однако и малые источники позволяют составить некоторое представление о самом громком инквизиционном процессе в истории.

Конечно, Бруно верил в Бога и никогда не был атеистом, как иногда его пытались представить советские ученые. Но этот Бог Бруно не имел ничего общего с христианским Богом. И основные обвинения инквизиторов были навеяны именно неортодоксальными суждениями философа о христианской религии и догматике. Долгое время в советской науке утверждали, что причиной преследования талантливого мыслителя стала его приверженность новой системе мира, впервые описанной Николаем Коперником в 1543 году и получившей название гелиоцентрической. Очевидно, что эта сторона мировоззрения Бруно интересовала инквизиторов не в первую очередь.

Труд Коперника долгое время не был широко известен. Новое содержание гелиоцентрической системе дал уже после казни Бруно Галилео Галилей, который также имел сложные отношения с инквизицией. Добавим к тому, что на момент процесса Бруно у Церкви не было официальной позиции - ни положительной, ни отрицательной - по новой астрономической теории, а в «Индекс запрещенных книг» труды Бруно и Коперника вошли уже в начале XVIIв. Так что гипотезу о том, что церковь преследовала Бруно как сторонника «новой» науки, стоит решительно отбросить как идеологически окрашенный анахронизм.
Первые два допроса были посвящены жизни Бруно, истории его передвижений по Европе и Италии. Всерьез инквизиция коснулась его учения только в ходе третьего судебного заседания. Самый главный вопрос для церковников заключался в том, есть ли в трудах Бруно положения, «противоречащие или враждебные католической вере». Бруно попытался оправдаться тем, что никогда не говорил ничего противного религии и ссылался на авторитеты, например, на св. Фому Аквинского, однако, начав разъяснение своей теории, он тем самым сразу подтвердил ожидания инквизиторов. Он заявил, что сомневался относительно роли и функций Второго и Третьего Лиц Троицы и в целом их божественности, но «свое отрицание никогда не высказывал, не излагал ни устно, ни письменно, а только сомневался наедине с собой, как сказано мною», хотя, как мы помним, в начале своего пути Бруно в ходе публичного диспута защищал Ария - главного противника троичности Бога.

Далее начались подробные расспросы о том, как Бруно представлял себе Христа. Из документов понятно, что философ много и долго сомневался в церковных христологических интерпретациях. Считается, что Бруно не придерживался мнения о сочетаемости божественной и человеческой природ Христа и отрицал возможность непорочного Его зачатия. Нельзя сказать, что это было чем-то из ряда вон выходящим - Меноккио в этом отношении был ему близок. Но, отвечая на каверзные вопросы, Бруно старался всячески подтвердить свою лояльность официальной догматике и церковным установлениям, пусть даже это противоречило его собственным трудам. Это удавалось ему далеко не всегда. Так, инквизиторы хорошо знали, тезис Бруно о том, будто Христос и апостолы творили свои чудеса при помощи некоторых магических приспособлений и формул. Поэтому отказ Бруно от собственных слов не в полной мере мог их удовлетворить.

Из записей пятого допроса становится понятным, зачем инквизиторам было столь необходимо понять взгляды Бруно на краеугольные установления Церкви. Поскольку Бруно провел многие годы за пределами католической Италии в «еретических» протестантских стран, инквизиция подозревала его в симпатиях к еретикам. Именно так следует понимать целый ряд вопросов об отношении философа к политическим тенденциям в Европе и фигуре Генриха Наваррского, будущего короля Франции. В Бруно увидели не трибуна «новой» науки и борца за гелиоцентризм, а прежде всего сторонника враждебного протестантизма. Оригинальная и глубокая философия Бруно в этом контексте не представляла принципиального интереса.

Доподлинно известно, что Бруно согласился покаяться и отказаться от своих суждений. Однако по закону его должны были перевезти в Рим. В 1599 году ему предложили отвергнуть 8 тезисов, которые инквизиторы сочли главным содержанием его учения и наиболее противоречащими христианской религии. Сначала Бруно согласился, но затем по непонятным причинам он отказался от своих показаний, упрямо повторяя, что ничего противного церковным установлениям не писал. Тогда ему вынесли приговор как нераскаявшемуся еретику, и 17 февраля 1600 года сожгли на Кампо деи Фьори в Риме. Так оборвалась жизнь одного из самых оригинальных мыслителей Ренессанса, а с его смертью, как считают некоторые историки, закончилась и эпоха Возрождения.

30.05.2011

Информационно-правовой портал "ЗАКОНИЯ"