ДЕЛО ДРЕЙФУСА

Повестка
Рано утром в субботу, 13 октября, капитан Дрейфус у себя дома на проспекте Трокадеро получает повестку, приглашающую его прибыть в понедельник к 9 часам утра в Военное министерство:

«Париж, 13 октября 1894 года. Повестка. Дивизионный генерал, начальник Генерального штаба Армии посылает для проведения однодневной инспекции в понедельник 15 октября сего года несколько человек – офицеров-стажеров. Господин капитан Дрейфус, приписанный в настоящее время к 39-му пехотному полку, расквартированному в Париже, приглашается прибыть к этой дате, к 9 часам утра в кабинет г-на начальника Генерального штаба Армии в гражданской форме одежды».

Капитан удивлен: утренний час для «генеральной инспекции», которая обычно проходит вечером? А требование быть одетым «по гражданке» вообще необычно. Ну да, эка важность! В понедельник утром он прощается с женой и детьми. Его сын Пьер, которому всего-то три с половиной года, идет проводить его к двери. Капитан Дрейфус пешком, по бульварам Сены, отправляется в министерство, радуясь погожему осеннему деньку.

По прибытию в министерство его принимает майор Пикар из Генерального штаба Армии, который ведет его в свой кабинет. Дрейфус удивлен, что кроме него, никого больше нет: ведь в инспекционные поездки всегда отправляется группа офицеров. Несколько минут Пикар и Дрейфус беседуют о каких-то банальных вещах. Затем майор Пикар ведет своего собеседника прямо в кабинет начальника Генерального штаба Армии генерала де Буадеффра.

Диктант
Удивление Дрейфуса растет: генерала нет, а его принимает странный улыбающийся офицер, в униформе, представляющийся как «майор дю Пати де Клам». В глубине кабинета находятся еще три человека в штатском. «Генерал сейчас придет», – говорит майор дю Пати. Тон голоса у него самый задушевный. Он приглашает Дрейфуса заполнить анкету с личными данными, необходимыми для участия в инспекционной поездке. Незнакомцы в глубине кабинета внимательно наблюдают. Затем Пати, на правой руке которого надета перчатка из черного шелка, говорит: «Мне необходимо написать письмо на подпись генералу де Буадеффра. Но у меня болит палец. Сможете ли вы написать его вместо меня?» Дрейфус соглашается на эту странную просьбу. Он садится за приставной столик и готовится писать то, что ему продиктуют.

Майор дю Пати наклоняется над капитаном и диктует ему тщательно выверенный текст:
«Париж, 15 октября 1894 года. Господин, необходимо, чтобы Вы незамедлительно вернули мне документы, которые я Вам передал перед убытием на учения. Прошу Вам срочно отдать их человеку, который передаст Вам это письмо. Это надежный человек…»

Дю Пати продолжает медленно диктовать:
«Напоминаю Вам, что речь идет о: 1. данные о гидравлическом тормозе 120-мм пушки и способе, который…»

В этот момент майор Пати неожиданно останавливается:
– Что это, капитан, Вы весь дрожите?
– Пальцы замерзли, – отвечает Дрейфус, продолжая писать.
Зачем дю Пати так неожиданно это спросил? «Затем, чтобы вызвать в нем неуверенность», – скажет он в будущем, утверждая, что Дрейфус последователен в своих заявлениях либо потому, что у него какое-то расстройство психики, либо потому, что он хороший симулятор. А Дрейфус ждет продолжения диктанта. Дю Пати говорит ему неожиданно грубо: «Будьте внимательны, это важно». Дрейфуса невольно поражает эта странная грубость. Тем не менее, он продолжает писать под диктовку, стараясь, чтобы буквы выглядели, как можно более ровно.

«Дрейфусу понадобились все силы, чтобы сохранить самообладание, – напишет впоследствии дю Пати. – Бесполезно было продолжать этот эксперимент». Дю Пати встает, улыбаясь, кладет руку капитану на плечо и громовым голосом объявляет: «Именем закона Вы арестованы. Вы обвиняетесь в государственной измене».

Первая реакция прессы
1 ноября 1894 года из заметки, опубликованной в «Фигаро», общественность узнала о «Деле Дрейфуса». Газета публикует статью под заголовком «Дело о предательстве» и сообщает следующее:

«Серьезные подозрения дали повод к предварительному аресту французского офицера, подозреваемого в передаче иностранцам нескольких документов, впрочем, не очень важных. Истину необходимо выявить как можно скорее».

Но уже «Свободное слово», националистическая и антисемитская ежедневная газета, дает заголовок огромными буквами: «ГОСУДАРСТВЕННАЯ ИЗМЕНА! АРЕСТ ОФИЦЕРА-ЕВРЕЯ! КАПИТАН ДРЕЙФУС!»
Факты, изложенные в прессе, относятся к предшествующим событиям: якобы уже 24 или 26 сентября армейская разведка имела в своем распоряжении доказательства измены. Подозреваемый офицер находится под арестом с 15 октября, но никто ничего об этом не говорит. Почему же такое молчание? Почему такое замешательство в армии? Откуда какие-то полупризнания?

Бордеро¹
В основе этого дела о предательстве находится документ, похищенный в посольстве Германии и обозначенный как «бордеро». По всей видимости, разведка получила этот документ по «обычному пути», то есть через женщину-агента, работавшую уборщицей в посольстве. В свою очередь майор Анри получил этот документ из разведслужбы 26 сентября. Он сообщает о нем своему шефу – Сандерру, затем военному министру генералу Мерсье. Министр тут же ставит в известность президента Казимира Перье и премьер-министра Шарля Дюпюи. Дело с самого начала приобретает особую важность.

Что же пишется в бордеро?
«Не имея известий о том, что Вы хотите меня видеть, тем не менее, я посылаю Вам, уважаемый господин, несколько интересных сведений:
1. Данные о гидравлическом тормозе 120-мм пушки и способе, которым это устройство управляется;
2. Данные о войсках прикрытия (некоторые изменения будут внесены в новый план);
3. Данные о готовящихся модификациях в артиллерии;
4. Данные, касающиеся Мадагаскара;
5. Проект Руководства по стрельбе из артиллерийских орудий (14 марта 1894 года).
Последний документ было очень тяжело достать, и он может быть в моем распоряжении лишь несколько дней. Военное министерство направило ограниченное количество экземпляров в формирования, которые несут за них ответственность. Каждый офицер, у которого есть такой экземпляр, обязан его вернуть после маневров. Поэтому Вам необходимо взять из этого документа то, что Вас интересует, и возвратить его мне. Если же Вы хотите, я могу сделать полную копию документа и передать его Вам.
В ближайшее время я уезжаю на маневры».

Анри представляет этот бордеро главам четырех бюро Генштаба. Поначалу из-за характера документа розыски «предателя» начинаются среди артиллеристов. Полковник Фабр, шеф 4-го бюро и его адъютант, а также все высокопоставленные чины, читающие «Свободное слово», тут же приходят к выводу о схожести почерка, которым написан этот бордеро, с почерком одного из стажеров, работающих в Генштабе, – капитана Дрейфуса. «Еврей! Я должен был догадаться», – заявляет поставленный в известность Сандерр. Начитавшемуся приключенческих романов дю Пати де Кламу поручают провести секретное расследование.
Проделанные после «диктанта» экспертизы почерка противоречивы: Гобер, эксперт из Французского Банка, колеблется. По его мнению, оба почерка схожи, но одновременно имеют много важных различий. Напротив, Бертийон, глава службы, занимающейся антропометрией, в своем суждении категоричен. Что касается Пеллетье, он объявляет Дрейфуса непричастным к этому делу. Ни проведенные дома обыски, ни ухищрения полицейского-любителя дю Пати де Клама не дают никаких результатов; приходится смотреть фактам в лицо: даже дю Пати вынужден заключить свой рапорт словами о «шаткости доказательственной базы».

Пресса объявляет Дрейфуса преступником
На этот момент дело еще можно легко закрыть. Но пресса уже тут как тут, и она нацелена на то, чтобы общественное мнение склонилось к тому, чтобы объявить Дрейфуса предателем, и подстегивает в этом направлении Генштаб. Как-то очень кстати «Свободное слово» получает письмо следующего содержания, датированное 28 октября:

«Мой дорогой друг, я же Вам давно говорил: это именно капитан Дрейфус, тот самый, который живет в доме номер 6 по авеню Трокадеро, и который 15 числа был арестован за шпионаж и который сейчас находится в тюрьме в Шерш-Миди. Всем говорят, что он в отпуске, но это ложь, и распространяется она, чтобы замять это дело. Уже все евреи к этому подключились. С приветом, Анри».

Наутро, 29 октября, газета публикует угрожающую заметку:
«Правда ли, что недавно был произведен очень важный арест по приказу военных властей? А арестованное лицо обвиняется в шпионаже? Если это правда, почему военные власти хранят абсолютное молчание?»

Статья в «Свободном слове» возбудила прессу. Вечером, 31 числа, уже газета «Эклер», ссылаясь на данные своих источников, подтверждает арест офицера, правда, «не из высшего эшелона». В этот же день газета «Родина» пишет об «офицере-еврее, прикомандированному к Военному министерству». И, наконец, газета «Вечер» в выпуске от 1 ноября делает достоянием общественности, что «офицер, о котором идет речь, скорее всего, является 30-летним офицером по фамилии Дрейфус, что он является артиллеристом и приписан к Военному министерству». В тот же день, в 10 часов вечера, агентство новостей «Авас» подтверждает арест офицера, не указывая, впрочем, его фамилию. Газета «Свободное слово» начинает кампанию, которая постепенно выходит на первые полосы газет и журналов. Надо ли говорить, что «Свободное слово» подает все материалы под антисемитским уклоном.

Все это как гром среди ясного неба. Все издания подхватывают эту новость. Имя Дрейфуса звучит повсюду. Дипломат и историк Аното высказывается против преследования Дрейфуса: шаткость доказательств и опасения международного скандала, по его мнению, требуют сугубой осторожности. Но к нему не прислушиваются, и правительство приказывает провести военное расследование, которое поручается майору Ормшвилю. Он использует как моральное доказательство рапорт агента Анри, который, проведя весьма поверхностное расследование, указывает на Дрейфуса, спутав его с полным тезкой капитана: тоже офицером, тоже Дрейфусом, но, в отличие от капитана, погрязшего в распутстве, имеющего нескольких любовниц, кучу долгов и т.д.

Несмотря на успокаивающие заявления Военного министерства, длительность следствия начинает становиться попросту неловкой. А пресса продолжает свою кампанию: доказательства вроде бы говорят сами за себя, так почему не приговорить «еврея»? Да и Военный министр, не является ли и он сообщником?

Приговор и разжалование
Тем временем Дрейфуса 4 декабря 1894 года доставляют в Париж, чтобы он предстал перед Военным советом, который должен собраться 19 декабря для суда над ним.
К изумлению, всех, кто хоть как-то был знаком с этим «делом», Военный совет единогласно признает Дрейфуса виновным. Он приговаривается к разжалованию и вечной каторге на остров Дьвола, находящийся во Французской Гвиане. Два момента привели к принятию трибуналом, возглавляемым полковником Морелем, такого решения:
1. Сначала генерал Мерсье взял на себя ответственность передать судьям, без ведома Военного министерства, секретное досье, которое произвело на них сильное впечатление. Оно содержало: депешу немецкого Генштаба военному атташе Шварцкоппену, письмо, написанное Паниццарди, итальянским военным атташе, какой-то кусок бумаги, на котором было написано «этот негодяй Д…» и, наконец, заявление Анри, в котором он пересказывает оскорбляющие Дрейфуса слова, якобы, произнесенные Валь Карлосом, бывшим военным атташе Испании. То, что передача этого досье, без ведома Военного министерства, нарушает право, воинский устав, является незаконным самим по себе действием, никого из судей почему-то не волнует. Да и вообще, нужны ли им были эти документы, чтобы вынести приговор?
2. Во-вторых, судьи были сражены заявлением майора Анри. «Один весьма уважаемый человек, – заявил он, – чье имя я не могу назвать, еще в марте месяце предупредил меня, что некий офицер из Военного министерства является предателем. Этот же уважаемый человек уточнил, что этот человек по национальности еврей и приписан ко 2-му бюро». А затем, указав на Дрейфуса, заявил: «Вот он, этот предатель». Анри поклялся на распятии в том, что он лично убежден в виновности Дрейфуса.
Таким вот образом был вынесен вердикт от 22 ноября. Его обжалование было назначено на 31 ноября.
Для завершения этого красочно разыгранного эпизода необходимо организовать целое представление с разжалованием, которое может потрясти впечатлительную публику. И это представление проводится морозным утром, 5 января 1895 года, на плацу Военной школы.

Первые защитники
Таким вот драматическим образом завершается карьера человека, которому все предрекали блестящее будущее. Дрейфус был весьма успешным офицером. Его способности отмечал сам генерал де Буадеффр, начальник Генерального штаба. Он удачно и по любви женился на Люси Адамар, дочери богатого ювелира, которая родила ему двоих детей.

Его осуждение потрясло семью. После того, как он был отправлен на каторгу в Гвиану, его брат Матье решает начать собственное расследование, чтобы выявить настоящих преступников. Ему сразу же начинает помогать Бернар Лазар, молодой писатель и друг семьи, который в 1894 году опубликовал произведение, направленное против антисемитизма.

Сначала эти двое не имеют никакой поддержки: с ними либо просто не желают говорить, либо откровенно ненавидят. Еврейская диаспора столицы, опасаясь спровоцировать в обществе еще больший накал антисемитизма, также не намерена им ни в чем помогать. Вся пресса, как если бы ей поступил какой-то приказ, вдруг полностью замолчала и не говорит ни слова о «Деле Дрейфуса». Но они не падают духом. С невероятной энергией Матье Дрейфус ищет тех, кто мог бы помочь. Он получает сведения от одного врача из Гавра, который видел и рассказывает ему о содержании секретного досье. Матье все больше убеждается в том, что дело можно и нужно пересмотреть.

Добровольный спутник Матье – Бернар Лазар – убеждает еврейское сообщество, что необходимо вступиться за осужденного. Этому апостолу реабилитации Дрейфуса удается заручиться поддержкой депутата-еврея Жозефа Рейнаха и раскачать еврейскую диаспору, которая до этого хранила полное молчание. Даже главный раввин Франции Задок Кан, один из первых, кто начинает подозревать, что осуждение Дрейфуса было просто антисемитской кампанией, понимает, что необходимо что-то предпринять, но, к сожалению, ему не удается склонить остальных еврейских лидеров нарушить молчание. Таким образом, пока что защита Дрейфуса основывается исключительно на инициативе отдельных лиц. Задок Кан, безусловно, является самым известным человеком в еврейском сообществе Парижа по причине как занимаемого им поста, так и обладающий более или менее реальной властью, которую ему приписывают.

«Наполнение» досье
Тем временем, Генштаб работает, по выражению де Буадеффра, над «наполнением досье». В Отделе статистики и Службе расследований произведены значительные изменения: Сандерр, которого разбил паралич, заменен на Пикара, бывшего ученика Военной школы. Пикар собирает вокруг себя ветеранов Службы расследований, среди которых и майор Анри.

Пикар никогда не ставил под сомнение виновность Дрейфуса, которого он тщательно изучал в течение всего процесса. Он не испытывал к нему жалости ни во время слушаний, ни во время процедуры разжалования. Он считал его хорошим актером. Выполняя установку де Буадеффра, Пикар, как и его предшественник, прилагает все усилия, чтобы сделать «весомым» досье Дрейфуса. Но против отправленного на каторгу на остров Дьявола, несмотря на все усилия, не удается найти ничего, что заслуживало бы хоть какого-нибудь интереса. И он решает, что отныне именно Анри должен будет передавать все собранные бумаги начальству, которое и будет принимать решения.

Открытие майора Пикара
В марте 1986 года Анри передает Пикару донесения, полученные «обычным способом». Неожиданно среди кучи всяких важных и бесполезных бумаг всплывает телеграмма, отправленная Шварцкоппеном некоему майору Эстерхази. Эстерхази – это граф из старинной венгерской дворянской семьи, обремененный долгами, ведущий подозрительный образ жизни и страстный игрок. Пикар читает также просьбу, написанную рукой Эстерхази, о приеме его в Военном министерстве. Пикар потрясен: почерк – правильный и с определенным наклоном – ему странно знаком. В его памяти всплывает бордеро, на основании которого посадили Дрейфуса. Он открывает сейф и достает фотокопию бордеро и кладет ее рядом с письмом Эстерхази. Внимательно смотрит. Сравнивает. «Я был в ужасе, – скажет он позднее. – Почерки не то что были схожи, они были идентичны!»

Пикар информирует де Буадеффра о своем открытии. Тот отсылает его к генералу Гонсу, который цинично ему советует забыть о «Деле Дрейфуса».

А Анри, тем временем, в ноябре 1896 году представляет «большим начальникам» письмо от Панизарди, подписанное «Александрина», в котором, якобы, подтверждается вина Дрейфуса. «Большие начальники» и не подозревают, что эту фальшивку изготовил сам Анри.

Тем временем в прессе появляются несколько нелестных публикаций, привлекающих внимание к «Делу Дрейфуса», которое военные чины уже считали похороненным. 15 ноября 1896 года в газете «Эклер» печатается статья под заголовком «Предатель», в которой воспроизводится документ «Эта сволочь Д…». Но этот документ является частью секретного досье, которое было передано судьям из Военного совета. Таким образом было продемонстрировано, что суд во время процесса допустил нарушение закона.

Бернар Лазар тоже не сидит сложа руки: он старается привлечь на свою сторону журналистов. В Брюсселе, 6 ноября 1896 года, он публикует брошюру под названием «Юридическая ошибка – Правда о "Деле Дрейфуса"», в которой излагает доводы, заставляющие сомневаться, как в самом вердикте, так и в методах, которыми велось следствие. Но пресса пока не на его стороне, она полагает, что эта «операция нерентабельна».

Кампания Бернара Лазара и Матье Дрейфуса
Начинается все с парламента: Бернар Лазар раздает свою брошюру сенаторам и депутатам. Люси Дрейфус направляет в суд петицию с требованием пересмотра дела. Она отклоняется с формулировкой «за отсутствием оснований». Политики, в свою очередь, также против пересмотра дела.

Тем временем, сенатор Шерер-Кестнер, являющийся вице-президентом Сената (протестант из Альзаса) совершенно «сражен» откровениями одного из своих друзей, который рассказывает ему об открытии Пикара, которое проигнорировало военное начальство. Сенатор публично выражает свою полную поддержку Бернару Лазару и Матье Дрейфусу. Это заявление является важным моментом, так как оно позволяет начать кампанию в парламенте за пересмотр дела.

Что касается Матье Дрейфуса, он также продолжает требовать справедливости. В течение всего 1897 года он организует и во Франции, и за границей многочисленные экспертизы почерка бордеро. Абсолютно все эксперты сходятся на том, что почерк не принадлежит Дрейфусу.

Благодаря помощи неутомимого Бернара Лазара и Жозефа Рейнаха, давно убедившемуся в невиновности Дрейфуса, Матье начинает проводить широкую информационную кампанию среди преподавателей университетов, писателей, юристов, пытаясь если и не убедить их в невиновности Дрейфуса, то хотя бы в том, что в отношении него было допущено несправедливое судебное разбирательство, а приговор основан лишь на очень ненадежном доказательстве – схожести почерков.

Интеллектуалы
Их назовут «интеллектуалами» в январе 1898 года. Этот термин ввел в обращение Клемансо, который поздравил себя и нацию с тем, что ученые, артисты, художники, преподаватели подписали петицию, требующую пересмотра «Дела Дрейфуса»: «Все эти интеллектуалы, со всех уголков Франции, сплотились вокруг одной идеи и стоят непоколебимо».

Леон Блюм расскажет впоследствии в своих «Воспоминаниях о "Деле"», как, в конце 1897 года, все люди доброй воли решили добиться справедливости. Все эти «интеллектуалы» (среди которых Андре Жид, Марсель Пруст, Эмиль Золя и другие) весьма усилили собой маленькую группу людей, сплотившуюся вокруг семьи Дрейфусов либо из чувства великодушия, либо из чувства долга. Парижский Университет и Высшая нормальная школа оказали поддержку семье Дрейфуса. То, что не удалось сделать Шерер-Кестнеру, хотя он и пытался повлиять на ситуацию, удалось сделать нескольким влиятельным в обществе лицам, к которым прислушивалось правительство. Так, Клемансо, редактор недавно созданной газеты «Заря», также присоединился к тем, кто требовал пересмотра дела. Как только Клемансо принял это решение, он тут же заявил Анатолю Франсу: «Нас мало, но мы победим». Социалист Жан Жорес, ранее враждебно настроенный по отношению к Дрейфусу, этому «богатому еврею, который делает себе карьеру с помощью денег», также стал сомневаться в его виновности. Ненавидя всякую несправедливость, убежденный в том, что «любая несправедливость является коллективным грехом», он занялся изучением «Дела Дрейфуса». Теперь Матье Дрейфус и Бернар Лазар уже не одни.

Процесс Эстерхази
Но пока еще это лишь отдельные голоса, раздающиеся в защиту Дрейфуса, и немедленно сделать что-то невозможно. Но неожиданно появляется еще одно обстоятельство, дающее надежду на пересмотр дела. Бернар Лазар организовывает распространение на парижских бульварах плакатов, на которых рядом помещены фотокопии бордеро и письма Дрейфуса. Некий банкир по фамилии Кастро, увидев один из этих плакатов, узнает на нем почерк одного из своих клиентов: Эстерхази. Он тут же сообщает об этом Матье Дрейфусу. Делу дается новый импульс, и Матье присовокупляет свои выводы к выводам, которые уже сделал Шерер-Кестнер, которые позволяют нанести удар по Эстерхази. 15 ноября он сообщает о ставших известными фактах в письме генералу Билло, Военному министру. Министр поручает генералу Пеллье начать следствие.

Правая пресса тут же пошла в контратаку: статья в «Свободном слове», по всей видимости, написанная Анри, обвиняет Пикара в том, что, якобы, это он является инициатором заговора против Эстехази. В свою очередь, «Фигаро» публикует письма Эстерхази, в которых граф выглядит, по меньшей мере, мало патриотично. Генерал Пеллье заканчивает расследование и передает его в Военный совет. Но он также требует создать следственную комиссию для проверки деятельности Пикара. Эстерхази оправдывают за три минуты, причем, единогласно. Пикара отправляют в дальний гарнизон, а затем вообще в Тунис. Что касается Шерер-Кестнера, то его не переизбирают на должность вице-президента Сената.

Из-за всех этих неудач «Дело Дрейфуса» остается там же, где и было: на мертвой точке – первая попытка его пересмотра провалилась. Поддержка либеральной прессы оказалась недостаточной и, наоборот, правая пресса показала все свое могущество, торпедировав расследование деятельности Эстерхази. Ни власти, ни парламент не хотят больше заниматься этим делом. Кто же посмеет противостоять всем этим могущественным силам?

«Я обвиняю»
Лишь один человек имел такую смелость. Знаменитый писатель Эмиль Золя, в течение уже нескольких лет вызывавший тошноту у всякого рода националистов и антисемитов, с самого начала убежденный в невиновности Дрейфуса, вступил в борьбу, опубликовав свое «Открытое письмо к президенту Республики». Так как в те времена пресса оказывала на правительство еще большее влияние, чем на общество, и именно пресса препятствовала любому пересмотру этого дела, то Золя именно посредством прессы решает совершить действие, которое Жюль Гед позднее назовет «самым революционным актом века». За несколько часов было продано более 200 000 экземпляров газеты «Заря» от 13 января 1898 года, в которой было опубликовано знаменитое «Я обвиняю». Это «самый великий день в "Деле Дрейфуса"», придавший новые силы, надежду и уверенность подавленным последними событиями сторонникам осужденного капитана. Золя нанес решающий удар по общественному мнению. Обсуждение этого вопроса из тихих залов и кулуаров перешло на улицу. Именно благодаря Золя меньше чем за один месяц «Дело Дрейфуса» овладело умами всей нации. Власти уже не знают, как им защищаться!

Под давлением парламента его председатель принимает решение атаковать Золя с помощью юридических процедур. Начинается настоящая битва. Дрейфус, ставший благодаря Золя настоящей мифической фигурой, находится в центре конфликта. Даже его защитники удивлены тем, какой размах приобрела эта кампания. Золя указывает на предвзятость военного суда, на отсутствие серьезных улик и считает, что дело должно быть рассмотрено гражданским судом с широким участием общественности и без всяких там «секретных досье», «закрытых слушаний» и т.д.

С начала этого критического момента «Дело» будет идти двумя параллельными курсами:
– С одной стороны, государство будет использовать весь свой репрессивный аппарат, чтобы снизить интерес прессы и общества к делу самого Золя, которого обвинили в клевете, и чтобы как можно меньше связывать в одно единое теперь уже два дела: «Дело Дрейфуса» и «Дело Золя».
– С другой стороны, широкие массы самых разных представителей общества будут пытаться заставить правительство пересмотреть-таки «Дело Дрейфуса» и оправдать Золя, другие же – наоборот – вслед за Дрейфусом признать виновным и великого писателя, автора «Я обвиняю», вставшего на его защиту.

Итак, вся Франция разделилась на две части. Интересно, что известный карикатурист-антисемит Каран д'Аш с присущей ему иронией изобразил эту ситуацию в картинках «Семейный ужин». На первой нарисована обычная мелкобуржуазная семья, мирно готовящаяся ужинать. Один из персонажей говорит: «Только не будем говорить об этом деле!» На следующей картинке показана эта же семья: все перевернуто вверх дном, персонажи лупят друг друга, тарелки разбиты, еда на полу… И подпись: «Они о нем поговорили…» Действительно, с началом суда над Золя различные кланы сцепились между собой. В результате писателю назначили максимально возможное наказание: 3 000 франков штрафа и год тюрьмы. Вторая попытка пересмотра дела также провалилась. Победили «интересы государства».

Пикар и Золя были вынуждены бежать. Жорес, Клемансо и Рейнах на очередных выборах 1898 года не прошли в парламент. У сторонников Дрейфуса не осталось практически никаких шансов. Золя по этому поводу пишет: «Я надеюсь теперь лишь на что-то неожиданное, неведанное. Типа громового удара с неба». И этим «ударом грома» стало открытие «Фальшивки Анри», произошедшее 13 августа 1898 года.

Открытие «Фальшивки Анри»
30 августа 1898 года агентство новостей «Авас» опубликовало следующее сообщение:
«Сегодня в кабинете Военного министра, куда он был вызван, подполковник Анри признался в том, что именно он является автором письма, датированного октябрем 1896 года, в котором упоминается Дрейфус. Военный министр приказал немедленно арестовать подполковника Анри, который был препровожден в крепость Мон-Валерьен».

Что же произошло? Взволнованный беспрестанной кампанией, проводимой прессой, которая утверждает, что доказательства, представленные в досье, являются юридически ничтожными, новый военный министр генерал Кавеньяк приказывает провести новое расследование. Один из его сотрудников, капитан Кине, кстати, настроенный против Дрейфуса, заметил, что донесение, подписанной «Александрин», написано на такой же бумаге, какая используется в министерстве. Он сообщил об этом Кавеньяку, который тут же приказал вызвать Анри. Подполковник поначалу все отрицал, но затем признался, что именно он изготовил эту подделку, «чтобы придать доказательствам больший вес».

На следующий день, между 3 и 4 часами дня, Анри совершил самоубийство, перерезав себе горло с помощью опасной бритвы, которую оставили у него в камере.

Газета «Свободное слово» почтила его память в следующих выражениях: «простая душа, энтузиаст в форме, задавленный еврейской кампанией». Но в целом, пресса теперь признает необходимость пересмотра дела. Кто может с этим поспорить? Газета «Вселенная» анализирует состояние общественного мнения: «оно требует пересмотра».

Требование пересмотра дела
Люси Дрейфус подает официальное требование о пересмотре процесса 1894 года. Постановление о затребовании дела для пересмотра публикуется Военным советом 3 июня 1899 года. Постановление мотивируется тем, что во время процесса перед судьями были незаконно разглашены данные секретного досье, а также новыми результатами экспертизы бордеро.

Последствия этого постановления следуют немедленно: Золя возвращается во Францию из Англии, где он скрывался, Пикар освобожден, Мерсье обвиняется в незаконной передаче досье. Сторонники Дрейфуса одержали решительную победу.

5 июня 1899 года, в 12 часов 30 минут, начальник каторги на острове Дьявола чуть ли не бегом направляется в камеру к Дрейфусу и передает ему следующую бумагу:
«Немедленно сообщите капитану Дрейфусу решение кассационной инстанции по его делу: "Суд отменяет приговор от 22 декабря 1894 года в отношении Альфреда Дрейфуса, вынесенный первым Военным советом военного правительства, и вызывает обвиняемого в Военный совет города Ренна"».

Положение капитана меняется: он теперь является не подлежащим высылке осужденным, а становится обычным подследственным; он восстанавливается в звании и имеет право носить форму.

«Моя радость, – пишет Альфред Дрейфус, – была огромной, неописуемой. Наконец-то я избежал пытки ожиданием, которой подвергался пять лет… Справедливость наконец-то встала на мою сторону».

Реннский процесс
Когда в актовом зале Реннской школы, преобразованном в зал заседания суда, появляется Дрейфус, у него вид настоящего, физически истощенного мученика. Вот он, этот человек, о котором рассказывают мифы. Даже ярый антисемит писатель Баррес, являющийся официальным представителем интересов военных, при виде его на минуту ощущает неловкость, но тут же спохватывается и выдает обвинительную тираду.

Удивительно, но среди современников Дрейфуса никто не смог произнести столь патетическую речь, хотя все они были прекрасными ораторами. Это объясняется тем, что многие, признавая его невиновность, не любили его как личность. Тот же Клемансо, являющийся его яростным сторонником, одновременно ненавидел Дрейфуса. Многим не нравилось то достоинство, с каким он держится, прямота, честность и отказ от любого, даже малейшего желания идти хоть на какие-то уступки. Но если бы он поступился всеми своими принципами, был ли бы он тогда тем Дрейфусом, которого мы знаем?

Внимание публики, присутствующей на процессе, больше, чем на самом Дрейфусе, концентрируется на генерале Мерсье. До самого финала видно, что судьи делают все от них зависящее, чтобы не показать, что они прекрасно понимают, что ни генерал, ни правительство не собираются говорить им правду. И это моральное давление на суд производит самое гнетущее впечатление.

После долгого совещания судьи пятью голосами против двух принимают решение, вновь устанавливающее виновность Дрейфуса. Правда, они решают подсластить пилюлю и добавляют к этому «смягчающие обстоятельства» и приговаривают его к 10 годам каторжных работ.

Принятое решение удостаивается самых страстных комментариев:
«Невероятно и беспрецедентно то, – говорит Жорес, – что решение, в котором говорится, что бордеро, на основании которого осужден Дрейфус, написан Эстерхази, имеющийся в прокуратуре, так и не был представлен в кассационном суде».
Вопрос виновности Эстерхази в суде ни разу даже не был затронут. Дрейфус, как и в 1894 году, – совершенно один; ощущение, что за эти годы ничего не произошло и ничего не всплыло наружу. А все перевирается таким образом, что он даже не может по-человечески защищаться. Для всех его сторонников – это полный крах.

Помилование
Этот приговор вызвал возмущение во всем мире. В двадцати мировых столицах прошли антифранцузские демонстрации. Крупнейшие газеты и журналы в Британии, США, Германии, России и в других странах публиковали статьи, в которых выражалось возмущение принятым Реннским судом решением.

Правительство выходит из спячки и предлагает помиловать Дрейфуса, который уже написал кассационную жалобу на приговор. Клемансо возмущен: «После того, как весь народ потребовал справедливости, аморально требовать от Дрейфуса, чтобы он написал прошение о помиловании». Жорес придерживается того же мнения. Но Рейнах и Бернар Лазар, а также и Матье Дрейфус, считают, что это решение, если капитан его примет, позволит положить конец его мучениям. «Ну вот, – насмешливо замечает Клемансо, – теперь вы полностью нашли общий язык с Генштабом!»

Что касается самого Дрейфуса, то он, как и Клемансо, не является сторонником применения к нему помилования. Он опасается, что помилование не позволит ему в дальнейшем добиться полной реабилитации. Но его брат и Бернар Лазар, в конце концов, своими страстными речами уговаривают его согласиться на этот шаг.

И с этого момента и у прессы, и у общественного мнения падает интерес к «Делу Дрейфуса».

***
Несмотря на давление прессы, несмотря на давление мобилизовавшегося общества, правительству, а с ним и Республике, удается наконец-то найти решение. Приговор Реннского суда показывает, что никто не заинтересован в выявлении настоящего виновника, главное, чтобы все было тихо. А выход – вот он: амнистия.

Реабилитация Дрейфуса все же случилась. Несколькими годами позже. Все произошло без шумихи. После амнистии Дрейфуса, за которую проголосовал парламент, 12 июля 1906 года Кассационный суд отменил приговор Реннского суда, указав в своем решении, что он является «ошибочным и несправедливым». Вскорости Дрейфуса назначат командиром батальона.

Затем, из-за подорванного в результате всех этих злоключений здоровья, он в чине майора выйдет в отставку. С началом Первой мировой войны Дрейфус вернется в армию, ему присвоят звание подполковника, а в 1918 году он будет награжден высшим французским орденом – Почетного легиона.
Умер Арнольд Дрейфус в 1935 году. Хоронили его как национального героя со всеми государственными и воинскими почестями.

Список упомянутых в тексте имен:

Баррес Морис – французский писатель-националист, противник Дрейфуса и защитник военных
Билло, генерал – Военный министр в 1896 году
Блюм Леон – современник Дрейфуса, еврей по национальности, автор «Воспоминаний о "Деле"»; позднее будет премьер-министром и руководителем правительства Народного фронта
де Буадеффр, генерал – начальник Генерального штаба в 1894 году
Каран д'Аш Форен – карикатурист, яростный противник Дрейфуса
Кавеньяк – Военный министр с января 1898 года
Клемансо Жорж – главный редактор газеты «Заря», защитник Дрейфуса; в будущем неоднократно будет премьер-министром
Дрейфус Люси – супруга Альфреда Дрейфуса
Дрейфус Матье – брат Альфреда Дрейфуса; первым встал на его защиту
Дюмон Эдуар – журналист, ярый антисемит, главный редактор «Свободное слово»
Дюпюи Шарль – трижды занимал пост премьер-министра
Эстерхази – настоящий автор бордеро
Гонс, генерал – заместитель начальника Генерального штаба
Анри, майор – сотрудник Службы расследований; признался в авторстве «Фальшивки Анри»; покончил жизнь самоубийством в тюрьме
Жорес Жан – депутат-социалист; защитник Дрейфуса; один из руководитель Социалистической партии; убит в 1914 году
Кан Задок – великий раввин Франции
Лазар Бернар – писатель, один первых встал на защиту Дрейфуса
Мелин Жюль – неоднократно становился премьер-министром
Мерсье, генерал – Военный министр
Паннизарди – итальянский военный атташе в Париже
дю Пати де Клам – следователь по «Делу Дрейфуса»
Пеги Шарль – французский писатель, защитник Дрейфуса
Перье Казимир – президент Республики
Пикар, майор – шеф Бюро расследований в 1895 году; высказывал сомнения в виновности Дрейфуса; был изгнан из Генштаба и отправлен в Тунис
Пруст Марсель – французский писатель, защитник Дрейфуса
Рейнах Жозеф – депутат парламента, автор 7-томной «Истории Альфреда Дрейфуса»
Сандерр, полковник – начальник Генерального штаба
Шерер-Кестнер Огюст – вице-президент Сената; один из первых защитников Дрейфуса
Шварцкоппен – немецкий военный атташе в Париже
Золя Эмиль – великий французский писатель, автор письма в защиту Дрейфуса «Я обвиняю»

Перевод
Александра ПАРХОМЕНКО

¹ - Препроводительная бумага

22.10.2024

Фабрис КЭН