ОДИН ДЕНЬ И РАМАДАН В АЛЖИРСКОЙ ТЮРЬМЕ

Рамадан является одним из пяти столпов Ислама. Рашид М. – адвокат. В 1996 году он был похищен, содержался без связи с внешним миром, а затем привлечен к ответственности по сфабрикованным обвинениям. Он провел год в тюрьме города Эль-Харраш, находящегося недалеко от столицы Алжира, а затем его перевели в тюрьму города Тизи-Узу. В конце концов он был освобожден в июле 1999 года, за несколько дней до истечения срока его приговора, в рамках президентского помилования. Для Prison Insider он рассказывает об условиях своего заключения и о том, как проходит в тюрьме Рамадан.

Из Эль-Харраша в Тизи-Узу
Я рассматривал свое заключение как выпавший мне шанс. В то время тех, кто был в ситуации, подобной моей, чаще просто ликвидировали, чем арестовывали. Таким образом, попадание в тюрьму не стало для меня финальной драмой, как раз наоборот.

Я провел год в тюрьме в Эль-Харраше. Моя камера была размером примерно 2 на 2,5 метра. Там был турецкий туалет¹, два одеяла, но не было ни окна, ни кровати, ни матраца. Санитарно-гигиенические условия были плачевными: принимать душ разрешалось только раз в две недели. Вши и крысы были повсюду. Я не мог видеть своих сокамерников, приговоренных к смерти, но мы могли общаться, перестукиваясь через стену. Нужно было только подождать, пока охранники не совершат обход. Благодаря товарищу по заключению, Надиру Х., который был архитектором, я также выучил арабскую грамматику и спряжение глаголов. Смешно, но до моего ареста он являлся одним из моих клиентов. Незадолго до своего задержания я пообещал ему, что очень скоро приду к нему в комнату свиданий для обсуждения его дела. Когда он понял, что я теперь один из его соседей по тюрьме, он сказал мне: «Ты обещал зайти ко мне, но не сказал, что зайдешь так далеко!». Он был рад меня увидеть, так как думал, что я погиб. Я многим ему обязан.

Моя камера в Эль-Харраше примыкала к «кабинету», что-то вроде «прихожей», откуда коридор шел к камерам. Там задержанные подвергались жестокому обращению перед тем, как попасть в камеру. С 8 утра до 6 вечера я слышал звуки от ударов резиновыми шлангами, крики, рыдания и мольбы. В конце концов я к этому привык…

Затем меня продержали два года в Тизи-Узу, примерно в ста километрах от Алжира². Там я не был изолирован. Эта тюрьма была более современной, чем в Эль-Харраше. Камеры размером более 6 квадратных метров. Каждая такая камера была рассчитана на содержание одного заключенного, но в реальности в них чаще всего содержалось по четыре человека. Был также небольшой прогулочный двор размером около 100 квадратных метров. Для 150 заключенных это немного тесновато, но все же мы могли размяться.

Каждый опыт уникален. Условия жизни могут сильно различаться в зависимости от тюремного режима, района и отдельных лиц. В тюрьме я и мои сокамерники чувствовали себя свободнее остальных заключенных: факт произвольного задержания помогал справляться с тюремными условиями.
Впрочем, что касается плохих условий содержания, то люди ко всему привыкают.

Действительно, мы находились в заключении в самых ужасных условиях, но это также означало, что тюремная администрация не имела на нас никакого влияния. У других заключенных такого не было. Некоторых, например, содержали в тюремном лазарете, в гораздо лучших условиях. Охранники постоянно угрожали перевести их в камеру. Они не были свободны. А у нас был этот шанс.

Худшие дни – это праздники
Период Рамадана не являлся синонимом больших изменений. Почти ничего не менялось. Просто становилось немного сложнее, чем обычно. В Эль-Харраше еда была вообще очень скудной. Утром мы имели право на питье, которое охрана приносила в больших тазах. Охранники открывали камеру и наполняли горшок, который мы заранее ставили возле двери. Можно было иметь хлеб.
В полдень меню состояло из половника чечевицы, риса, макарон или бобов. А вечером давали суп. Или, во всяком случае, что-то похожее на суп.

Во время Рамадана меню было таким же. Просто два дневных приема пищи совмещались, и еда выдавалась один раз в день – рано утром. У нас имелись пластиковые коробки для еды, но это было не очень удобно: если было холодно, они, когда солнце садилось, становились ледяными. В конце концов я приспособился завертывать эти пластиковые коробки в одеяла, чтобы они оставались теплыми. Получалось, что ел я теплую еду, но взамен мне не на чем было сидеть. Надо было выбирать: такая вот дилемма!

В Тизи-Узу было то же самое. Те же блюда, та же система распределения. Но все же там мы могли разогревать еду вечером благодаря приспособлению, сделанному из жестяной банки. Кастрюли и другая посуда были запрещены!

В Эль-Харраше нам полагалась одна посылка в месяц, которую очень часто воровала охрана. Во время Рамадана посылки мы так ни разу и не получали: воровство было систематическим.

Так что худшими днями для нас являлись праздники. Нам разрешалось питаться только хлебом. Камеры в такие дни вообще не открывались, и все охранники куда-то пропадали.

Десять минут, чтобы ничего не успеть сказать
В Алжире не существовало системы визитов капелланов. Все, кто работал с властями, считались их сообщниками. Никто не хотел с ними разговаривать, даже приговоренные к смертной казни.

Посещения родственников были затруднены. В Эль-Харраше мне разрешали один визит в месяц. Это длилось минут десять, по телефону, за плексигласом. В Тизи-Узу посещения происходили два раза в месяц. Я видел своих близких через решетку, но их было трудно услышать. В комнату набивалось очень много людей, было очень шумно. Семья страдает, на мой взгляд, гораздо больше, чем заключенный. Они воображали для себя ужасные вещи, особенно дети. Момент визита очень сложный: десять минут пролетали страшно быстро, мы не успевали ничего сказать друг другу, и момент разлуки очень болезненный. Иногда мне хотелось, чтобы мои близкие вообще ко мне не приходили.

На фото: тюрьма в Эль-Харраше; тюрьма в Тизи-Узу.

¹ - Т.е. попросту отверстие в полу.
² - Имеется в виду город Alger, столица Алжира

14.10.2023

Перевод Александра ПАРХОМЕНКО