Закон и Я Шариковой ручкой - литературно-правовой проект

Жила была шариковая ручка, как две капли похожая на те две сотни таких, которые раздавала пишушая братия на презентации новой сети аптечных киосков и магазинов. Нашей героине повезло больше. Она покоилась на дне вместительного редикюля одной молодой особы, которая бережно ее уложила в душистые недра вперемешку с хитрыми дамскими принадлежностями с замысловатыми узорами и непонятной письменностью по бокам. О своей новой хозяйке ручка знала мало, но догадывалась, что в ее руках ей придется бывать часто. Поводом для такого вывода послужили слова управляющего фирмы, когда он извлекал ее из коробки и протягивал невысокой симпатичной брюнетке в светло бежевом брючном костюме.

- Это вам может пригодиться как нельзя кстати, если мне не изменяет память, вы ведь служите секретарем в суде? А как известно, главным оружием юриспруденции является шариковая ручка, безотказная, как автомат Калашникова. После чего ее новая обладательница уложила свой презент в загадочные и душистые недра своей сумочки, где она и покоилась до сегодняшнего момента, размышляя о том, что является неким главным оружием правовой системы государства.

Но время шло и в один из ненастных сентябрьских дней она была извлечена на свет. Перемещение обескуражило, теперь она покоилась на гладко полированном столе, стоящим впритык к вдвое большему, за которым восседал представительный мужчина средних лет, облаченный в темную мантию. Еще в помещении, похожем на центральный зал офиса фирмы, находилось несколько рядов скамеек, на которых восседали непонятные люди. В правом крайнем углу находилась клетка, в которой сидела женщина неопределенного возраста, которой можно было дать на вид лет тридцать-тридцать пять. Но вместе с тем ее стиль одежды указывал на то, что она скорее молодая, чем зрелая. Бесформенные, мешковатые джинсы, стоптанные кроссовки с огромной претензией на фирменного производителя и черная водолазка, тщательно скрывающие ее руки и горло. Было непонятно одно, почему маленькая бедно одетая девочка четырех-пяти лет, сидевшая на руках у старой заплаканной седой женщины, протягивала к ней руки и безпрестанно повторяла: "Мама, мама, я хочу к маме...". У нашей героини невольно закружилась голова, от вопроса этого, что может делать ребенок в присутственном месте, при этом вызывая слезы на глаза женщины, которая, судя по возрасту, является ее бабушкой.

Но пора было приступать к своим непосредственным обязанностям, тем более, что за время ее созерцания обстановки, нежные наманикюренные пальчики привели ручку в рабочее состояние путем нажатия на серебристую кнопочку на вершине головки. В прямые обязанности нашей ручки входило написание протоколов судебного заседания и подписание бланка, от имени лиц, участвующих в рассмотрении уголовного дела, о том, что в соответствии со статьей 307 УК РФ, об уголовной ответственности за дачу заведомо ложных показаний свидетеля ознакомлены.

Но продолжаем наше повестование о первом дне участия в судебном заседании нашей героини. Оказалось, что девушка сидящая в клетке, является мамой ребенка, а ребенок - свидетелем по обвинению своей мамы в краже сумочки врача- педиатра районной детской поликлиники. Но в силу своего нежного возраста девочка не может быть допрошена в суде, поэтому от ее имени выступала законный представитель ее интересов - бабушка, то есть мама девушки. По существу дела стало ясно, что мама ребенка является наркоманкой, в связи с чем ребенок имеет врожденное физическое отклонение, детский церебральный паралич нижних конечностей, и нуждается в постоянном уходе.

И вот на одном из приемов у детского врача, она попыталась похитить у врача сумочку, в которой находилась месячная зарплата, предварительно спрятав ее в колясочке ребенка. Но была задержана охраной поликлиники, которая обратила внимание на излишнюю суетливость нервозной мамаши, а так же проинформирована персоналом медучреждения о пропаже ценности. В ходе судебного слушания было сказано много негативных слов в адрес нерадивой родительницы, выступал участковый уполномоченный, просил судью лишить ее свободы, при этом нелестно характеризовал женщину. Выступала представитель органов опеки, ставя перед судом вопрос о помещении ребенка в детский приют и последующем лишении родительских прав обвиняемой, одна лишь немолодая, но ухоженная женщина, врач, высказала суду, что не имеет претензий к подсудимой и просит не лишать ее свободы.

После этих слов из глаз престарелой матери полились два непересыхающих потока слез, которые она не могла остановить ни при помощи платочка, который судорожно сжимала в руке, ни при помощи трикотажного капюшона на курточке малышки, к которому она периодически прижималась, пряча сморщенное лицо. Ее лицо окаменело лишь после речи государственного обвинителя, который предлагал назначить подсудимой наказание в виде лишения свободы сроком на 3 года в исправительной колонии общего режима, а в качестве дополнительной меры наказания - принудительное лечение от наркотической зависимости.

Даже ребенок перестал канючить и замер, как бы осознавая всю серьезность происходящего момента. Подсудимая от последнего слова отказалась, попросила лишь не разлучать ее с дочкой. После недолгого перерыва, во время которого наша ручка находилась на самой выгодной позиции и могла свободно наблюдать за происходящим: как конвой разрешил бабушке поднести малышку к решетке ограждения, чтобы мамаша ее поцеловала, как бабулька пыталась всучить старшине конвоя помятую сторублевую бумажку, извлеченную из недр ее допотопного плаща неопределенного цвета, как старшина денег не взял, но разрешил передать дочери шоколадку и несколько пачек сигарет, которые она с небывалой расторопностью похоронила в глубинах своих необъятных джинсов.

Потом перерыв окончился, и неприклонный судья, ставший еще более фундаментальным и символичным, как бронзовый бюст коммунистических вождей, зачитал приговор. С учетом всех обстоятельств дела, как отягчающих, так смягчающих, назначено два года лишения свободы условно с испытательным сроком на тот же срок. Потом была радость, слезы радости и слова благодарности, которые произносила мама подсудимой судье за то, что не бросил ей на воспитание малолетнюю, больную внучку, а поверил и не лишил ее дочь свободы. Так прошел первый дерь работы. Работы в качестве инструмента правосудия нашей героини.

Позднее она стояла в подстаканнике на столе секретаря в компании брутальных, остротточенных карандашей, которые пытались с ней заговорить на иностранных языках, потому как были изготовлены в Сирии, Алжире, Индии, Словакии и Вьетнаме и ничего не смыслили в русском языке. Поскольку поделиться первыми впечатлениями было не с кем, а спать по конституции задуманной конструктором она просто не умела, да и не представляла, как это вообще можно делать, она размышляла о том, как неожиданно было решение судьи в отношении подсудимой: с одной стороны все было против нее, даже вышло, что ребенок, невольно втянутый в совершение преступления, оказался тем краеугольным камнем при вынесении приговора.

Но время шло, сменяя за собою одну перемену стержня за другой, ручка старилась, а век шариковой авторучки, как известно, не долог, но искрометен и насыщен от ощущения собственной значимости того, что одним своим росчерком способна решить судьбу человека. Эйфория от первого дня, проведенного в суде, давно рассеялась и, наверное, канула бы в небытие памяти ручки, если бы не один случай.

Это случилось где-то через год. Как обычно, ручка занимала свое приоритетное положение, находясь в курсе всех событий, но не имея к происходящим действам ни малейшего отношения. Да и об ее участии в этом мало кто задумывался.

Судили тоже женщину - высокую, про таких обычно говорят, косая сажень в плечах, дородная но вместе с тем широкостна. От нее исходила такая мощь и сила, что невольно приходили на ум слова Маяковского: "...из этих людей бы гвозди делать...". Но суть была не в этом, а в в том, что ее обвиняли в организации сети по незаконному обороту наркотических средств и их прекурсоров.

Все свидетели, проходящие по этому уголовному делу, характеризовали ее, как очень хорошего, доброго человека, этакое первородное зло под маской непорочной добродетели. Эти свидетели были низкие, никчемные людишки, одуревшие от принятия наркотических препаратов, опустившиеся как морально, так и материально на самое дно социальной лестницы.

Так вот, главным свидетелем обвинения, а так же одним из подельников обвиняемой являлась та молодая мамаша, которую судили в первый день участия нашей героини в судебном заседании. Ручка, увидев ее перед судом, даже не сразу признала. Перемена была разительной: из нестарой еще женщины с претензиями к новым тенденциям в моде она превратилась в дряхлую старуху.

Проходя к месту допроса, она дважды чуть не потеряла равновесие. Создавалось впечатление, что ноги ее отказываются подчиняться ей, общее же впечатление походило на движение плохо смазанной ржавой машины. Одета она была в плохо выстиранный, мятый, во многих местах проженный, темно-зеленый спортивный костюм, который не скрывал ее неестестественную худобу.

Сутью обвинения на сей раз послужило активное участие в организации и распространении сильнодействующего наркотика "героин". Как это ни странно, но обвиняемая не испытывала неловкости и унижения, давала показания, стараясь в большей мере состроить из себя жертву, а не преступника. В ходе дальнейшего слушания стало известно, что ее престарелая мать умерла, не выдержав такого горя, а маленькую дочку забрали в детский дом органы опеки, сама же она скиталась по притонам, потому как доставшаяся ей в наследство от матери однокомнатная "хрущевка" перешла за долги той дородной "даме", которую она сейчас и старалась выгородить перед судом, давая показания, что наркотики подкинули сотрудники правоохранительных органов.

Повидав и послушав немало за свою не долгую, в сущности, службу, шариковая ручка была в шоке от происходящего действа. Человек, которого эта "влиятельная особа" лишила всего: семьи, ребенка, здоровья, дома, наконец, пыталась выгородить этого тирана, давая суду неправдивые показания, стараясь облегчить участь своей благодеятельницы. Но суд и в этот раз был беспристрастен к потугам этих обреченных, по сути, людям. Собранных органами предварительного следствия материалов оказалось достаточно для поддержания обвинения в отношении них по факту организации, преобретения и хранения с целью продажи наркотических средств в особо крупном размере группой лиц по предварительному сговору.

Приговор оказался полной неожиданностью для дородной дамы - десять лет лишения свободы с отбыванием наказания в исправительной колонии строгого режима, а нашей незадачливой "адвокатше" - 6 лет лишения свободы с частичным присоединением наказания по предыдущему приговору окончательно назначив наказание в виде лишения свободы сроком на 7 лет с отбыванием наказания в колонии общего режима с применением дополнительного наказания в виде принудительного лечения от наркотической зависимости. Реакция на приговор была различной. Дама начала оскорблять судью, прокурора, обвиняя всех и все в том, что они сговорились, в предвзятости и т.д. Ее подельница же даже не заплакала, просто закрыла свой беззубый рот руками в немом крике и тихо села на скамью.

Окончание же действа нашей ручке рассмотреть не удалось, она вместе с бумагами была помещена в ящик письменного стола секретарши, где благополучно закатилась за остальной канцелярский хлам и сейчас пребывала в размышлениях от увиденного и услышанного. С одной стороны, вспоминая прошедшие события того дня, когда судья не стал разделять малышку с ее мамашей, она находила действия суда правильными, с другой стороны, отправив тогда молодую еще женщину за решетку, возможно было избежать череду последующих событий. Теперь она врядли сможет встать на путь нормальной гражданской жизни.

Не укладывалась в ее маленькой пластмассовой головке тенденция гуманизации уголовных наказаний, проводимых государством. Да, нелегко быть интрументом правосудия в руках людей облеченных властью. Под этот вздох она была благополучно отправлена в утилизацию в ходе предновогодней генеральной уборки.

Комментарии

Нет комментариев для выбранной статьи

Добавление комментария

Для добавления комментариев необходимо авторизироваться