Закон о преступлениях на почве ненависти: за и против

28 октября Президент Обама подписал в порядке оформления в качестве закона Акт о предотвращении преступлений на почве нетерпимости (Hate Crimes Prevention Act, также известного как закон Мэтью Шепарда, по имени убитого в 1998 году студента в штате Вайоминг). Фактически, данный акт о преступлениях на почве нетерпимости является частью Закона об ассигнованиях на национальную оборону. 

Закон предусматривает дополнительные санкции за преступления с применением насилия, мотивированные нетерпимостью к сексуальной ориентации и физическим недостаткам жертвы. Акт является первой значительной поправкой к первоначальному закону от 1968 года, направленному против преступлений на почве расовой, религиозной и национальной нетерпимости. 

Подписывая закон, Президент Обама заявил, что он предназначен для “нивелирования различий между людьми”. Однако, на самом деле, закон не нивелирует эту разницу. Уже имеющийся старый закон против применения насилия обеспечивает одинаковую защиту для всех граждан. 14 поправка к Конституции, принятая после окончания Гражданской войны, гарантирует равную защиту для всех граждан. 

Для всего тёмнокожего населения Штатов данная гарантия одинакового отношения ко всем гражданам, стала, по вполне понятным причинам, особым символом свободы и равноправия. Общество, в котором жизнь одного человека ценится больше жизни другого человека, где убийство одного гражданина – это далеко не тоже самое, что убийство другого, становится кошмаром для представителей всех меньшинств. И в том, что данный закон был подписан первым чернокожим президентом США, заключается некая ирония. 

Почему же наказание за одно и тоже насильственное деяние – убийство – отличается в зависимости от отношения преступника к категории людей, к которой принадлежала жертва? 

Не является ли это признаком патологии общества, закодированном в законе о том, что убийство гомосексуалиста хуже, чем убийство на почве ревности или во время ограбления? Разве акт убийства не является одинаково ужасающим во всех этих обстоятельствах?

Неужели мы на самом деле верим в то, что человек, способный на убийство, с меньшей вероятностью пойдет на его совершение, если, скажем, его жертва – гомосексуалист, и наказание за убийство в таком случае будет более суровым?

Общество должно осознать, что акт о преступлениях на почве нетерпимости не делает наши законы совершеннее, скорее данный закон подчеркивает разделение нашего общества на особые категории. 

Убийство само по себе должно быть ужасающим актом насилия в свободном обществе, в особенности для тех, кто, как в случае чернокожего населения, долгие годы страдал от разделения общества на категории. 

Можем ли мы сказать, что убийство 16 летнего чернокожего студента из Чикаго, христианина, было менее чудовищным, так как его совершили 4 подростка-гангстера, также чернокожие?

Социальный кризис, отражающийся в высоком уровне насилия среди темнокожих американцев, является таким же продуктом относительности моральных устоев и политизации законов, как и закон о преступлениях на почве нетерпимости. 

Ведь у нас уже есть Закон высшего порядка против ненависти, который предписывает нам любить своих ближних и запрещает поднимать на них руку. 

Однако законы такого рода теперь не проповедуются детям в школах. И в который раз наша нация, утратившая веру в бога, ошибочно принимает болезнь за лекарство.