ТЮРЬМА КОРОНДА: «НИ СУМСАШЕДШИЙ, НИ МЕРТВЫЙ»

АРГЕНТИНА – Во время военной диктатуры в период с 1976 по 1983 год десятки тысяч человек были казнены либо просто исчезли. Около 10 000 политических противников диктатуры были брошены в тюрьму. Одним из них является Серхио Феррари. Почти три года он провел в тюрьме Коронда (провинция Санта-Фе), а в настоящее время живет в Швейцарии и работает журналистом. Он, вместе с другими 70 товарищами по заключению, является автором книги «Ни сумасшедший, ни мертвый», в которой собраны свидетельские показания о том, что творилось в этой тюрьме. Prison Insider задал ему три вопроса.

– Каковы были условия содержания в тюрьме Коронда?

– Мы вместе с моими товарищами подвергались жестоким репрессиям. Военные сделали из тюрьму Коронда лабораторию, предназначенную для психологического уничтожения политических противников. В нашем блоке №5 режим содержания заключался в полной изоляции в течение 23, а то и 24 часов в сутки. В камерах мы содержались по одному человеку, редко по двое. Ни о каких правах, естественно, и речи не шло. Мы не имели права ни читать, ни, например, петь, заниматься спортом или работать. И через окно мы не могли разговаривать. Абсолютно все было запрещено. У нас было право на «прогулку» в небольшом внутреннем дворе, во время которой мы должны были ходить одни, не имея возможности ни с кем разговаривать. В течение этого часа мы были относительно свободны, что делало этот час объектом шантажа: любая наложенная санкция автоматически влекла за собой лишение этого часа «отдыха». Например, могли наказать за свист в камере. Со второго года заключения нам разрешили свидания. Они тоже являлись предлогом для шантажа со стороны тюремщиков.

Такие условия содержания были избраны для того, чтобы как можно быстрее уничтожить нас в качестве политических противников.

Один из командиров национальной жандармерии, управлявший тюрьмой, сказал мне и моим товарищам, что мы выберемся отсюда только «сумасшедшими или мертвыми». То есть мы уже не сможем быть ни политиками, ни оппозиционерами. Психическое разрушение человека позволяло власти гарантировать, что данный человек, если он когда-либо покинет эту тюрьму строгого режима, уже не сможет снова участвовать в политической или профсоюзной борьбе.

– В чем отличие содержания в тюрьме при диктатуре и при демократии?

– Существуют определенные «демократии», основанные на диктаторских режимах. В Аргентине во время диктатуры основной фактор, давивший на заключенных, состоял их двух уровней. Во-первых, ежедневный режим заключения: чем он жестче, тем сильнее подвергает человека страданиям с точки зрения личной психологической уязвимости. Во-вторых, права, которых были лишены политзаключенные. Во время диктатуры 80% политических заключенных содержались под стражей без всякого суда. Нас бросали в тюрьмы в соответствии с нашей степенью активности или участия в общественной жизни. Это создавало ужасную ситуацию. Ни тебе судебного процесса, ни приговора, ни права на защиту, ни ясности в том, что касается заключения. Мы находились полностью в руках исполнительной власти. Мы не знали, сколько продлится тюремное заключение: месяц, полгода, год или двадцать пять лет. Мы попали в тюрьму в момент, когда диктатура была еще сильна. Ситуация в стране была сложной, запутанной, а политическая ситуация – нестабильной. Четкого видения будущего у нас не было.

Читатель книги может спросить: как нам удавалось выдержать год, два, три или четыре в таких условиях? Это ключевой вопрос, на который мы и постарались ответить.

В этих условиях я и мои товарищи смогли с большим творческим потенциалом развивать коллективное сопротивление этому режиму. Это ежедневное сопротивление позволяло нам противодействовать его влиянию. Столкнувшись с полной изоляцией, мы тайно создали небольшое устройство, которое мы назвали «перископом». Это было маленькое зеркальце, приклеенное с помощью крошек от сгоревшего хлеба на шест из соломы. Мы подсовывали его под дверь, чтобы контролировать местонахождение охранников. Когда их не было, мы сразу же начинали нарушать установленные ими ограничения: разговаривали через окно или через туалетные трубопроводы… Мы начинали жить: давали уроки истории, рассказывали о фильмах, делились разными вещами… Нам было по 20 – 25 лет, и мы очень заботились друг о друге. Это и было основой нашего выживания.

– Что вы думаете о нынешних аргентинских тюрьмах?

– В прошлом году у меня была возможность вместе с группой из семи товарищей посетить тюрьму Коронда. Он все еще функционирует, но с 1979 года предназначена для совершивших общеуголовные преступления.
Во время этого посещения я заметил, что блок, в котором когда-то я находился, все еще стоит и по-прежнему используется. Нам удалось поговорить с заключенными, содержавшимися в режиме «открытых дверей». Я сразу почувствовал, что все теперь по-другому. Пребывание в полной изоляции 23 или 24 часа, невозможность ни с кем контактировать – это совсем другое. Сейчас у заключенных есть право и на телефонные звонки, и на свидания, и на учебу, и на переписку…

Как по мне, так тюрьма всегда и везде является инструментом репрессий. И в этом смысле все тюрьмы мира являются политическими. За тюремным заключением человека, совершившего общеуголовное преступление, стоят правила политической системы.

Безусловно, существует различие: отбывать тюремное заключение в период репрессивного диктаторского режима, когда заключение основано на полной изоляции, и просто в переполненной тюрьме, но где заключенные имеют определенные права. В последнем случае условия содержания менее обременительны чем те, в которых пришлось побывать мне.

На фото: тюрьма Коронда.