Игорь Мацкевич. Точка зрения.
Как и все, кто однажды был студентом, совершенно ответственно могу сказать: время начала занятий в вузе никакого значения для повышения успеваемости не имеет. Вы хоть с 10, хоть с часу дня ему дайте учиться, - все равно студент высыпаться не будет.
Отчасти мера, подобная «Движению за 10 часов», могла бы помочь справиться с транспортным коллапсом. Но только не применительно к Москве. Москва настолько глубоко, с моей точки, зрения ушла в неправильное градостроительство и застряла в дебрях транспортного коллапса, что ей, уж простите меня, ничего не поможет.
В принципе «часы пик» – это проблема всех крупных городов. Я был в Лондоне, например, там то же самое. Что только власти ни делают: там четные-нечетные номера автомобилей – пускают-не пускают, в Лондоне платный въезд… И ни одна из мер кардинальным образом на ситуацию с пробками не влияет.
Я думаю, конечно, определенные шаги, которые наше городское правительство делает, правильные. Но суть в том, что они тоже не решат проблему, потому эти меры вводятся в практику с огромным опозданием. В частности, я говорю о парковках. По-моему самая главная беда Москвы, что машины бросают везде и как попало. Ну негде их ставить. Об этом надо было думать давным-давно. Сейчас это поздно, и Москву в этом плане уже ничего не спасет. Нам просто надо привыкать жить в пробках.
Я думаю, что студентам от нововведения лучше не станет. Вот, помнится, у нас в Академии были занятия в 2 смены, и студент, психология которого – откладывать все до последнего, вечером не готовится, потому что некогда и надеется на утро, а утром он все просыпает…
Начну с того, что ГИБДД как самостоятельная служба в системе МВД себя изжила. В любой цивилизованной стране полицейский, который показал, что не умеет работать, отправляется на дорогу. У нас же ДПС – привилегированный клан.
Существующая практика тестирования водителей на наличие алкоголя, и об этом говорят многие юристы, не соответствует нормам Конституции: человек априори подозревается. О борьбе с коррупцией и снижении количества происшествий на дорогах в случае последней инициативы ГИБДД, по-моему, и речи быть не может. Она явно направлена не на борьбу с нарушениями, а на изъятие финансовых излишков из кармана водителя.
Посмотрите статистику: каждый год мы имеем примерно 10 тыс. ДТП со смертельным исходом. Где результаты многочисленных усилий ГИБДД по их снижению?
Я думаю, наказывать инспектора надо не за количество пьяных водителей, выявленных тестами на его участке, а за число ДТП, особенно со смертельным исходом. Чтобы инспектор не в кустах прятался с радаром, а выходил туда, где ему положено находиться – на дорогу. Пока можно констатировать, что инспектор у нас выходит на «большую дорогу»…
Я тоже езжу за рулем и, как и большинство водителей, вижу, если есть затруднения движения на дороге – ГИБДДшников нет и в помине, а как только дорога свободна, и поэтому водитель чуть превышает скорость, - они тут как тут.
В советское время, это не секрет, у инспекторов движения был план по сбору денег с нарушителей ПДД. Сейчас плана нет, и ведомство ищет новые формы пополнения бюджета. На повышении безопасности движения, к чему мы все стремимся, это никак не скажется.
И еще такой момент. Многие из водителей имеют при себе удостоверения силовых ведомств, поэтому их вряд ли будут «продувать», хотя они и не прочь взяться за руль после рюмочки. Я бы так сказал: пусть «силовики» начнут с себя. Иначе любые правильные на словах инициативы на пользу дела не пойдут.
Конструкция состава необходимой обороны у нас всегда, и в советское время в том числе, подвергалось серьезной критике. Там есть фраза очень хитрая, что обороняющийся человек должен соизмерить вред, наносимый нападающим, с угрозой применения к нему мер, которые выходят за рамки защиты себя и близких. В идеале звучит вроде бы правильно и красиво. А в реальной действительности понятно, что в условиях, когда тебе нож приставили к горлу, а пистолет к голове, то это вот «соразмерить» свои действия при защите практически невозможно.
В итоге все отдается на откуп судье. И каждый раз все будет зависеть от волеизъявления судьи, поставленного в совершенно неприличные, жесткие, кабальные условия конструкции состава необходимой обороны, или от степени общественного резонанса того или иного случая, как в данном случае с тульским предпринимателем. Если бы не резонанс в прессе и интернете, то, безусловно, он был бы осужден. По одной простой причине: потому что одного из нападавших он ударил в спину ножом. Если в спину ножом ударил, значит, что тот убегал – уже как бы получается, что он не должен был его догонять и ударять в спину ножом.
С моей точки зрения, пока выхода из действующей законодательной конструкции просто нет.
Для сравнения: в уголовном законодательстве Соединенных штатов (понятно, что в каждом штате свое, но) если человек вторгается на территорию частной собственности, владелец этой территории может открывать огонь на поражение и убивать того, кто посягает на его частную собственность без всякого риска быть привлеченным к какой либо ответственности. Ему не надо доказывать, была ли угроза его жизни. Человек зашел туда, куда не должен был заходить. Все. Этого достаточно для судьи, чтобы принять его оборонительные меры как априори законные.
В наших условиях именно такая конструкция, конечно, преждевременна. Потому что судье, потом, возможно, придется оправдать практически любое убийство. Но и действующая конструкция давным-давно себя изжила. Поэтому выход какой? Выход в том, чтобы немедленно начать работу над кодификацией всего уголовного законодательства.
«Конструкция необходимой обороны» – это частный случай неудачного в принципе уголовного законодательства, которое на более чем 50% построено на основе советского законодательства. В современных условиях оно не работает. И этот случай лишний раз это подтверждает это правило.
Первое. Насилие со стороны подростков, как в отношении сверстников, так и других лиц, в том числе и взрослых, – это никакая не новость. Случаи, когда подростки сбивались в группы, нападали, избивали и даже убивали, были всегда.
Второе. Подростковая агрессия – это проблема, известная давным-давно и неподдающаяся точному анализу. Ей были посвящены труды, в том числе и психологов, и психиатров. Наиболее известны труды Карла Густава Юнга - швейцарского психиатра, и Эриха Зелигманна Фромма – немецкого социолога, философа, психоаналитика, посвященные этой проблеме.
Третье. Что касается возраста уголовной ответственности. Это, наверное, самый сложный вопрос. Многие ссылаются на опыт США, где в некоторых штатах уголовная ответственность за аналогичное преступление вводится с 7 лет и до 16, то есть там разброс очень большой.
В нашей стране ответственность с 14 лет была построена на основании медико-биологических исследований с советского периода. Даже не советского, а где-то 30-е – 40-е года. 14 лет – это возраст полового созревания. Хотя наука с тех времен продвинулась далеко вперед, и развитие у равных детей-подростков происходит совершенно по-разному. У некоторых с опозданием, у некоторых, наоборот, с опережением. Самое интересное заключается в том, что личность человека (многие говорят, что он созрел, сформировался как личность) – и это установлено тоже наукой, формируется окончательно к 21 году. В переводе на русский язык: человек начинает осознавать и понимать «что такое хорошо и что такое плохо» только к 21 году. Почему, кстати говоря, в большинстве стран возраст призыва в армию в 21 год, а не в какие не 18 лет.
Четвертое. Что делать? – этот вопрос назрел давным-давно. Я не о том, чтобы вводить уголовную ответственность для подростков с 12 лет. Уголовную ответственность надо пересматривать, включать уголовные проступки, включать административную преюдикцию. Возраст наступления ответственности должен варьироваться – это предложение известных специалистов по городской преступности США (так получилось, что я книжку сейчас читаю именно по этой теме, на английском языке).
У автора этой книги такая идея: в зависимости от совершенного преступления суд с учетом всех обстоятельств и фактических, и биологических исследований именно этого ребенка, должен определить: возможно ли в отношении конкретного ребенка за совершение конкретных действий наступление уголовной ответственности. Я понимаю, что это абсолютно рушит все наши каноны по строению уголовной ответственности согласно нашему законодательству, но другого варианта нет. Оставлять безнаказанным то, что совершили девочки из Гусева, нельзя. А сколько случаев примерно такого же поведения, которые не становятся известными, потому что рядом не было идиота, который снимает это на видео? Поэтому в данной ситуации я бы согласился с мнением этого американского специалиста и как минимум начал бы изучать проблему в этом русле.
Ну и последнее – пятое. Помните, был фильм Ролана Быкова «Чучело», где класс издевался над героиней Орбакайте? Вот я считаю, что это абсолютно провокационный фильм. Дети, посмотрев этот фильм, начинали подражать антигероям. То же самое я хочу сказать про фильм «Школа», режиссер Германика... это вредный и безнравственный фильм.
В тех же Соединенных Штатах, которым не хочется подражать в силу ряда причин, все же есть определенная политика в плане разрешения на показ того, что потом крутится по телевизору, в кино и т.д. – именно чтобы избежать развитие эффекта подражания.
Каждое сообщение о том, что дети бросаются с крыш, кончая жизнь самоубийством – широко разрекламировано. А это приводит к тому, что ребенок находящийся «на грани» (пограничное состояние, когда он находится в раздумье – броситься или нет), начинает тупо подражать и бросается с крыши. Это очень опасная вещь...
Я далек от художественных помыслов, но, тем не менее, как я понимаю, – задача художника состоит в том, чтобы не давать зрителю зеркального отражения жизни, а давать направление, к чему стремиться. Вот почему классика до сих пор актуальна везде. Потому что художник – Чехов, Толстой, Достоевский – говорил куда идти, а не просто показывал грязь. Для того чтобы показывать грязь, как мне кажется, особого таланта не надо.
Давно и упорно говорилось, что для борьбы с коррупцией декларировать в первую очередь нужно не доходы, а расходы. И последний президентский законопроект - это, безусловно, абсолютно правильная мера.
Что касается механизма установления этой меры, - что итоги проверок не будут предаваться огласке и, возможно, засекретится. Чиновник, предполагается, работает прежде всего на общество; государство; на граждан, аппарат госслужащих содержится за счет налогов, которые платят граждане, предприниматели и потому должен быть отчетен перед ними по их требованиям. А смысл декларировать расходы, если те люди, на которых чиновник работает, ничего знать не будут… Ну, я не очень понимаю, зачем это вообще делать.
Вопрос «что нас ждет?» – это, знаете, из серии «хочешь насмешить Бога, расскажи ему о своих планах». Это философский вопрос. В случае, если очередной инструмент борьбы с коррупцией будет работать таким образом, что декларирование расходов чиновника будет возможно без «прозрачности» для гражданского общества, то нас ничего нового не ждет. Все останется, как есть.
В свое время заканчивал МГУ и там, конечно, у нас психология велась более конкретно. Знания психологии юристу обязательно нужны. Тут спорить нечего.
На собственном опыте – поскольку я потом работал следователем – в принципе мне тех знаний, которые я получил в университете (а психология у нас преподавалась, по-моему, в течение семестра), мне хватило с учетом того, что я еще потом самостоятельно немало прочитал.
С моей точки зрения, основы психологии, которая преподается в классических университетах, для юристов разных направлений вполне достаточно для того, чтобы практиковать. Другое дело, что любая база знаний, как любая конструкция, сама по себе уже не совершенна. Поэтому надо ее дорабатывать и совершенствовать на практике. И юрист должен это понимать. В принципе, стоит «дорабатывать» и полученные основы остальных наук, а не только психологию.
Кстати говоря, у нас в Академии есть психологические тестирования для студентов Института прокуратуры. На начальной стадии их уже отбирают по принципу «готовы ли ты работать юристом в этой сфере?».
Конечно, если человек собирается всю жизнь посвятить «кабинетной» работе – в Аппарате Правительства, в Госдуме, в Федеральном Собрании или Собрании Конституционного суда, то, наверное, ему психология с этой точки зрения особо и не нужна. Но есть еще такая вещь как понятие бытовой психологии, и, так что и в рамках небольшого круга своих коллег, психологические знания, хотя бы их основы, несомненно этому специалисту понадобятся. Даже при отсутствии общения с конкретными людьми, при работе лишь с документами, что в конечном итоге отражается на судьбах конкретных граждан, психология все равно нужна. Жизнь вообще без знания психологии я не очень-то представляю…
Аудиозапись эфира
Когда говорят, и справедливо говорят о том, что очень много развелось ученых, во всяком случае, людей со степенями, это более точный термин, то надо вести речь в первую очередь об ответственности диссертационных советов, созданных при научных заведениях. Об этом, к сожалению, мало кто вспоминает. Это раз.
Если Высшая аттестационная комиссия выявляет факты существования псевдоученых, которые даже не имеют публикаций по теме своей научной работы, то, в первую очередь, надо оглянуться на диссертационные советы и их непосредственных руководителей.
В принципе фамилии всех руководителей таких диссертационных советов –не прячутся. Не секрет, кто был руководителем диссертации небезызвестного Цапка, каким он был кандидатом наук, насколько имел отношение к своей подготовленной диссертации..
Второе. Ни министерство и его руководители, во всяком случае, на сегодняшний момент, не выступают за отмену кандидатской степени, поверьте, я был на всех этих «круглых столах». Речь идет об обсуждении пути развития аттестации научных и педагогических кадров. Либо мы сохраняем все из хорошего, что наработано у нас, и двигаемся дальше, развивая это. Или мы отказывается от своего и используем опыт западных стран.
В западных странах, как известно, нет такой степени как «кандидат наук». Там другая креатура, градация, кстати, очень часто воспринимаемая у нас абсолютно бестактно, потому что там она идет по званию и по ученой степени. И доктор наук – это не высшее звание, в отличие от нашей градации, высшее звание – профессор.
У нас не понимают, что там ученая степень и звания присваиваются вузами. Но далеко не каждый вуз может себе это позволить, потому что существует очень жесткая система классификации, основанных на рейтингах, не тех, какие мы себе представляем, а на международных. И это позволено, только ТОПовым вузам делать. Напоминаю, что на сегодняшний день ни один российский вуз ни в один международный рейтинг не попадает.
Поэтому прежде чем отказываться от имеющегося механизма присвоения ученых степеней, надо четко себе представлять, что будет дальше. Я-то себе представляю, что будет дальше… Не то, что нивелируется степень кандидата наук (все сейчас об этом говорят), а будет нивелирована степень доктора наук.
Третий тезис. Количество людей, получивших ученые степени, не считается по научным направлениям, не надо здесь всех, как говорится, под одну гребенку причесывать. Есть специальности, – никого не хочу обижать – где огромное количество соискателей идет, но есть специальности, по которым идет снижение. А есть и такие, – я сейчас не даю оценку хорошо это или плохо, хотя, наверное, плохо – по которым вообще нет защит. Вообще нет. И это на самом деле катастрофа.
И последнее. С моей точки зрения, проблема не в количестве ученых, а в качестве. А от этого качества зависит то, кто в дальнейшем у нас будет двигать науку вперед. И в этом я, например, вижу самую главную проблему. Потому что у нас количество имеющие степени действительно нарастает, а количество ученых – причем практически по всем направлениям – неуклонно снижается. Ученые у нас стареют, а молодых ученых у нас нет. То есть, люди защищают диссертации, но наукой при этом они не собираются заниматься. И количество в данном случае, совершенно не переходит в качество…
Я думаю, нужен четкий государственный подход к проблеме, о чем, кстати, говорилось в министерстве на последних коллегиях, нужно четкое влияние на ситуацию со стороны государства. Вопрос единообразия в многообразии, т.е. должно быть четкое понятие, что хочет государство. И тогда очевидно, возможно улучшение качества и сохранение, преумножение традиций российской науки, но с огромным (громадным!) вовлечением в этот процесс научной общественности.
Почта, с моей точки зрения, утратила свою главную функцию – перестала быть оперативной. В том, что она перестала быть массовой, есть и объективный фактор: люди перестали писать письма и т.д., им проще послать смс-сообщение.
Что касается судебной системы, то в 21 веке, конечно, следует переходить на какие-то иные формы вручения уведомлений. Я не готов сейчас предложить рецепты, в том числе и потому, что Москва, Санкт-Петербург и другие крупные города – далеко не показатель обеспеченности граждан доступными информационными ресурсами. Так что резкий отход от помощи почты невозможен. Тем более, есть люди старшего поколения, в принципе не владеющие новыми электронными технологиями. Но что-то менять, безусловно, нужно.
Однако надо абсолютно точно понимать, что причина судебной волокиты кроется не только в недостатках деятельности почты. Вернее даже: основные причины затягивания рассмотрения дел - совсем не в почте.
Институт понятых – это рудимент прошлого? Если следовать такой логике, тогда нужно сказать, что и право – рудимент прошлого. Это тоже очень древний институт, еще при римском праве созданный, тогда надо и от него отказаться и найти другие формы взаимоотношений в обществе. Но, к сожалению, пока других форм что-то общество не может найти.
Если понятых брать из числа людей «заинтересованных», то это – коррупция. А если приглашать понятыми людей объективно со стороны, то это гарантия эффективности рассмотрения фактов. Поскольку я сам работал в следствии, то могу сказать, что среди понятых довольно часто попадаются люди очень требовательные, которые серьезно относятся к своему делу. Они не дают фальсифицировать документы. И неоднократно я сам был свидетелем таких случаев, когда, в частности, в органах милиции пытались сфальсифицировать протоколы, а понятые отказывались от их подписи: «протокол сфальсифицирован». Поэтому я и не считаю, что понятые – рудимент прошлого.
Кстати говоря, у суда существует серьезная форма контроля понятых. Поскольку понятой сообщает свои паспортные данные: номер паспорта, адрес и т.д. Суд в любой момент может его пригласить, допросить и выяснить, как все было на самом деле при следственном мероприятии.
Поэтому я считаю, что этот институт надо сохранить. А если исходить из того, что институтом понятых можно злоупотреблять, то я не открою здесь Америки: у нас можно любым институтом злоупотреблять.
Игорь Мацкевич
Мы хотим жить в цивилизованном обществе или нет? Хотим. Ну, вот в цивилизованном обществе так принято – понятно, какие страны под этим подразумеваются, в основном Европа – вы ни одну таблетку, включая таблетку анальгина от головной боли, не получите без рецепта врача. И это правильно, потому что человек не должен заниматься самолечением.
Другое дело, что у нас в поликлинику не пробиться. Ну, так извините, здесь надо наводить порядок, чтобы человек мог иметь свободный доступ к своему врачу. А для этого надо разгрузить врача от каких-то там не свойственных функций, сделать больше врачей, учить больше врачей, сделать больше поликлиник и больниц, чтобы там не было очередей. Тогда гражданам не придется заниматься самолечением.
У нас итак смертность одна из самых высоких по показателям в мире. А если сейчас еще люди начнут себя травить таблетками…. Не понятно как они будут их принимать – по совету фармацевта, соседки, аптекаря, который имеет среднее фельдшерское образование? Придут в аптеку и будут объяснять «на слух» или по симптомам? Это ж катастрофа!
А что касается лекарств, содержащих наркотические вещества или алкоголь: я сам был свидетелем неоднократно, когда наркоманам продавались в аптеке лекарства без всякого рецепта.
Игорь Мацкевич
«Закония» в соц. сетях